Еще один закат, еще один душераздирающий вопль донесся снаружи. В шатер вбежал офицер-кабалит, чтобы злобным шепотом доложить повелительнице-суккубу очевидные известия.
— Для добычи ты довольно много знаешь о наших делах, — обвиняющим голосом сказала куртизанка, поигрывая ножами, словно рассеянный ребенок. — Теперь давай я тебе покажу, как я добываю информацию. Мои притирания делаются быстро, но боль — сама по себе бесконечность. Скорбь — мое искусство, страдания — мои краски. Ты расскажешь мне все, прежде чем придет конец.
— Это яд малой нгуйянской неборыбы? — с казавшимся неуместным энтузиазмом спросил Чевак.
Неулыбчивые губы куртизанки распахнулись в искреннем удивлении. Чевак продолжил:
— Икра которой, если употребить ее в сезон нереста — что я уже сделал — является естественным противоядием от смертельного яда взрослого небесного животного.
Чевак глядел, как куртизанка кусает тонкую нижнюю губу от очевидной досады. Вогнав острие клинка в столешницу, она подняла изящной рукой еще один. Инквизитор втянул носом воздух.
— Конденсат с горы святой Гесты, — объявил Чевак, закрыв глаза и раздувая ноздри. — Естественная вулканическая лаборатория по производству самых смертоносных токсинов в радиусе двадцати систем. Ты выбрала жидкость, в обиходе называемую «молоком матери». Ее можно нейтрализовать с помощью комбинации серной селитры и нова-лотоса, которую я, к счастью, уже принял в качестве добавки к мафусаиловой воде.
Куртизанка хватала один нож за другим, и каждый раз Чевак правильно идентифицировал яд, которым был смазан клинок, и называл принятое им противоядие.
— …смесь молекулярных эвтрофикантов…
— …пустотная белладонна…
— …фосфорные белки, выделенные из форнаксийских слепых клещей…
— …обычный хронофлакс…
— …гидромиметическая кислота, нет, подожди — отрава души…
Пока Чевак играл с отравительницей, солнце мира смерти успело встать и сесть. Тьма пала на шатер, а вместе с ней — крики тех, кого схватили. Внутрь хлынули облаченные в доспехи кабалиты, оставшиеся часовые темных эльдаров, отступившие с позиций.
— В чем дело? — осведомилась суккуб, высокомерно осклабившись на них.
Командир кабалитов повел по сторонам осколочным пистолетом, вглядываясь во тьму вокруг, а потом прошел следом за своими воинами в шатер.
— Госпожа, — начал офицер, — нечто незримое охотится на нас в лесу.
— Это мир смерти! — завопила куртизанка, обращая ярость, в которую ее привел Чевак, на командира. — Здесь все на что-нибудь охотится.
— Оно едино с тьмой, — продолжал настаивать воин.
— Как и мы! — взвизгнула отравительница. — Здесь как-то замешан этот мешок плоти, я уверена. Скоро он мне все расскажет.
— Это не я, — возразил Чевак, покачав головой. Куртизанка хлестнула его рукой по лицу, и заостренные ногти до крови оцарапали щеку. Чевак наклонился вперед, взял чуть крови пальцем одной скованной руки и мазнул на язык.
— Яд ульевой пауконожки, — сказал инквизитор. — Волдыри, бред, некроз, смерть, — он улыбнулся. — Обычно.
Куртизанка снова обрушила свой гнев на командира.
— Я не знаю, чего ждал от тебя архонт Мизриох, но он убит — моей рукой — и его ожидания погибли вместе с ним. Теперь ты живешь для своей госпожи, Лелит Гесперакс. Тебя и твоих предателей ждет возможная смерть в ночном лесу или гарантированная смерть здесь. Выбирай.
Командир перевел взгляд с куртизанки на госпожу-ведьму. Неуверенно опустив голову, он начал пятиться наружу и исчез. Это произошло настолько внезапно, что все видевшие это словно почувствовали удар под дых. Ночь простиралась за кабалитами океаном теней, и казалось, будто какой-то невидимый, скрытый от взора хищник утянул офицера под его черные волны.
— К двери! — крикнула Лелит Гесперакс, вкладывая в слова всю власть суккуба. Оставшиеся часовые тут же встали вокруг входа, нацелив оружие на проем. Снаружи снова забрезжил тусклый и мимолетный солнечный свет.
— Ты заговоришь! — обрушилась куртизанка на Чевака. С грохотом опустив на стол костяной кубок, она налила в него какую-то красноватую микстуру из мерзкого на вид сосуда. Жидкость в чаше брызгала и шипела.
— Миры, подобные этому, — сказала куртизанка, — поставляют кабалу рабов и зверей. Иногда на них встречаются противоестественные враги из варпа, а нашим клинкам требуются более редкие яды. Их тоже можно добыть здесь.
— Что это? — спросил Чевак.
— Кровь варп-зверей, которых мы изловили в ночных лесах, — ответила куртизанка. — Редко встречается субстанция, способная отравить не только тело, но и разум и душу вместе с ним. А теперь говори. Чего тебе нужно от наших порталов и кто твои друзья снаружи? Если расскажешь сейчас, я обещаю, что убью тебя быстро. Если откажешься, то сможешь поведать мне это, пока будешь молить о подобной роскоши, искажаясь под воздействием токсина. Подумай… готов ли ты измениться?
Инквизитор облизнул сухие губы.
— Я здесь, чтобы уничтожить варп-врата, — честно ответил Чевак. — Могущественный колдун, присягнувший Темным Богам, собирается прийти сюда, чтобы завладеть артефактом и устроить вторжение в Паутину. Ничто не устоит на его пути: ни провидцы и ударные войска Ультве, ни воинские культы Темного Города, ни странствующие по Паутине арлекинады. Он ни перед чем не остановится, пока Черная Библиотека Хаоса не будет принадлежать ему. Я хочу остановить его.
Куртизанка ухмыльнулась, отчего ее лицо едва не раскололось пополам.
— Ты думаешь, мы поверим в такое?
Она подняла чашу и щелкнула пальцами, дав сслиту знак крепче схватить инквизитора.
— Подожди! — выпалил Чевак. — Подожди!
Отравительница зависла над ним.
— У вас есть чем дополнить напиток? — спросил инквизитор. — Запить там чем-нибудь, или, может быть, добавить такие маленькие ягодки на шпажке?
Схватив инквизитора за лицо свободными руками, сслит силой распахнул ему рот. Куртизанка влила пузырящееся содержимое кубка в щель меж сморщенных губ. Затем рептилоид закрыл Чеваку рот и зажал нос, чтобы скверна стекла в горло. Сслит выпустил инквизитора, и тот немедленно согнулся пополам, конвульсивно скрутив спину дугой. Куртизанка удовлетворенно наблюдала за корчами инквизитора, в груди которого нарастал рев агонии. Извергнув мерзостную жидкость на пол шатра, Чевак резко сел и распрямился. Рев прорвался одним-единственным словом.
— Гадость! — крикнул Чевак куртизанке, стирая с губ кровь и слюну. — Я говорил, нужно чем-то закусывать.
Инквизитор встал и швырнул психокостные кандалы на стол рядом с пустым кубком и «Атласом Преисподней» — притворяясь бьющимся в конвульсиях, он успел из них выкрутиться.
— Убить его! — завопила куртизанка, и вокруг вырос лес из стволов осколочных винтовок, нацеленных на инквизитора.
Слабое солнце мира смерти рухнуло за горизонт, и в шатре воцарилась глубокая тьма. Тени разрослись подобно чернильным пятнам, поглотив половину тех, кто в нем находился. Раздались вопли и крики ужаса и тревоги. Кабалитов окутал мрак, и темная глубина начала забирать их. Она хватала воинов темных эльдаров и всех, кто пытался отнять у тьмы то, что ей причиталось. Даже могучий сслит не выстоял, когда нечто, прячущееся в его собственной тени, схватило его за длинный хвост. Змеиное тело рванулось назад, сслит вцепился в пол шатра всеми четырьмя руками, но его усилия были тщетны. Тени забрали его. Когда наемник исчез, громадный культист начал дергаться и биться о решетку, пытаясь вырваться из оков. Оставшиеся воины не знали, куда целиться: в Чевака, в пытающегося сбежать культиста или во все остальное.
Когда долгожданное солнце мира смерти вернулось, и тьма перешла в сумерки, темные эльдары обнаружили, что Чевак одет в плащ арлекина, на одном его плече на ремне висит «Атлас Преисподней», а на другом — мельта-бомбы.
— Стоять! — приказала Лелит Гесперакс, когда один из воинов нацелил оружие в спину инквизитору. Куртизанка с побежденным видом уставилась на Чевака.
— Как? — спросила она.
Чевак похлопал по бронированной обложке «Атласа Преисподней». Потом, сжалившись над отравительницей, пояснил:
— Эти страницы излучают аннулирующее поле. Оно обезвредило скверну в сосуде, и оно предоставляет некоторую защиту от загрязняющего воздействия среды внутри Ока. А еще именно оно убило вашего паразита.
Куртизанка повернулась и обнаружила цепного наблюдателя мертвым, лежащим на полу позади нее.
— Мозгоплод! — завопила она в панике и набросилась на труп с одним из своих ножей-крисов. Она разделала тело-носитель паразита и вытащила драгоценный мозгоплод медузы вместе с сохраненными в нем воспоминаниями, ощущениями и кошмарами.
