жен, девять детей… Я сам не брал жену – трех жен и пятнадцать детей я бы не смог прокормить. В доме моем хозяйничают невестки – Силет и Тайрук. Слава Тэнгри, дети уже выросли. Почти все дочери замужем, и я дал им приданое! Трое сыновей служат сюр-баши Байгулу. И все смотрят на меня как на мышь, потому что я не оглан! – с горечью добавил он.
Свен посмеивался, а про себя думал: если он не вернется, Вельке придется заботиться о Вито. Детей он ей не оставил, ее опять выдадут замуж… И мысль эта так его возмущала, что он был готов перегрызть горло всякому, кто встанет у него на пути к ней! К троллю в зад, не дождетесь!
Хорошо зная этот участок реки, Мамалай подсказал, где остановиться на ночь, чтобы поблизости не было ялов. Его порадовало, что русы вовсе не искали встреч и стычек с буртасами, а, напротив, хотели этого избежать. Новые кровопролития им не требовались – они всего лишь искали доступный путь к себе домой. Но имена селений, которые они называли Мамалаю, – Хольмгард, Ладога, Будгощь, Псков, Арки-вареж, Бьюрланд – ничего ему не говорили. Он понимал, что чем дольше сумеет среди них продержаться, тем крепче будут его надежды жить и дальше, но с тревогой ждал вечера, когда лодьи пристанут и он вновь попадется на глаза старшему из братьев, тому, что со шрамами на лице. Как убедить его, что он может быть полезен?
Годо и правда про него не забыл.
– Где там твой подкидыш? – спросил он вечером, пока они со Свеном и отроками хлебали из котла рыбную похлебку с диким чесноком и последней горстью взятого в буртасском селе ячменя.
– Какой подкидыш?
– Ну, дедок такой говорливый. Если вспомнил что полезное – пусть рассказывает. А не вспомнил – можно его Итилю отдать, чтобы подобрее к нам был.
– Да чем он тебе мешает? В нем веса… как в Вигнировом псе.
– Пес молчит и никуда не денется. А дедок сбежать может.
– И что? Велика потеря? Нынче старики-болтуны по сорок динаров идут?
– Доберется до своих и растреплет все про нас…
– Ой, Годо! – Свен бросил ложку и упер руки в бока. – Какие такие тайны он про нас растреплет? Да я сам их царю все расскажу, только пусть спросит! Ему хазары враг, и нам тоже враг. У него сына в залог забрали, дочку силой уволокли. У нас… сколько людей погубили. Нам бы повидаться – мы бы сговорились. А как мы с ним говорить будем? У нас по-булгарски во всем войске ни один хрен не понимает! Нам боги этого деда послали, хорошо, Нажирич догадался, что пригодится.
– Ну, пусть ведет, посмотрим, что нам боги послали, глядь…
За Мамалаем сходил Хольви – Свенов телохранитель. Старик улыбался щербатым ртом, будто очень обрадованный вниманием вождей.
– Ну что, вспомнил, где славяне у реки живут? – спросил Годо.
Услышанное вчера не давало ему покоя весь день. Если земля булгар где-то граничит с землей славян, то именно в ту сторону им и надо! Пока они шли правильно – на север. Но после Булгара, как уже сказал старик, большой Итиль сливается из нескольких рек, и эти реки текут из совсем разных сторон.
– Да, господин, я припомнил сказание, какое слышал когда-то от отца, – подтвердил Мамалай.
Свен указал ему на край кошмы, на которой сидели они сами, и Мамалай ловко уселся, свернув ноги калачиком. Свен попробовал было сесть так же, но с его длинными ногами такое положение не давало удобства.
– Я расскажу все, что запомнил, – начал Мамалай, сложив руки на коленях. – В давние времена…
– После того великана, что с гор спустился?
– Около того времени, да, господин, но чуть позже. Некий бий славян принужден был бежать со своей земли у реки Дунай, потому что убил в сражении одного знатного румийца… может быть, даже их царя.
– А как его звали? – полюбопытствовал Свен, хотя из всех жителей земель славянских, кто враждовал с греками, знал только Хельги Хитрого.
– Шел пулин те, анчах…
– Стой! Табань! По-человечески говори!
Увлекшись, Мамалай чуть не перешел на родной язык, но опомнился.
– Мне жаль, но уже мой отец не знал его имени, в сказании тот человек носит имя Саклаб.
Слушатели закивали: на Хазарском море, где они побывали, всех славян и называли «сакалиба» или «ас-сакалиба».
– Он пришел к хакану хазар, и тот хорошо принимал его до самой своей смерти. Но другой хакан хазар, который правил вслед за первым, не любил Саклаба, и ему пришлось уйти. Он пришел к знатному мужу из хазар, по имени Басджирт. Он жил в краю между хазарами и кимаками, и под рукой его ходило две тысячи конных огланов. Но хакан хазар продолжал вредить Саклабу и приказал Басджирту изгнать его. Тогда он ушел в край тогуз-огузов, родичей Басджирта. Но в то время хан тогуз-огузов жил не в ладу со своим народом, многих он убил или лишил имущества. И решили тогуз-огузы: поищем себе другого хана, справедливого. В то время пришел Саклаб в тот край, и стали те люди приходить к нему – сперва один, потом два, а потом их стало много. Саклаб обходился с ними хорошо. А когда у него собралось большое войско, он совершил набег на гузов, многих убил, еще больше захватил в полон, а потом отпустил их за выкуп или продал и так получил великое богатство…
Поглядывая на лица вождей, Мамалай заметил, как на них проступило выражение удовлетворения: он рассказывал им о правильном человеке!
– То племя, что вокруг него собралось, Саклаб назвал хирхиз. Вести о его славе, богатстве и удаче достигли других саклабов, славян, и многие пришли к нему и стали ему служить вместе со своими семьями, скотом и всем прочим. Они смешались с теми, кто был при нем раньше, и сделались единым народом. У этого народа и сейчас, рассказывают, такая же белая кожа и красноватые волосы, как… – оглядевшись, Мамалай нашел в кругу слушателей знакомую рыжую бороду Нажирича, – как у твоих людей, господин![26]
– И где живет это Саклабово племя? – с сомнением спросил Годо.
– Род наш живет в Булгаре со дня его основания. Отец мой говорил, что иные из тех саклабов жили здесь, где теперь булгары, а другие – дальше на север и восток, на реке Ак-идель.
– На восток! – повторил Свен. – Нам на восток не надо.
– Так на север же! – возразил Годо. – Может, от них есть дорога на запад.
