Я вспоминала Сэнди и качала головой. Да, этот парень мог. То, что рассказал Кид, отлично дополняло и объясняло мое впечатление. Я интуитивно чувствовала в Сэнди мужчину, способного на подвиг. Подвиг без истерики. Совершил, потому что надо было, никого рядом не оказалось, взял и сделал.
«Теперь ты понимаешь, что он за человек, – мягко сказал Кид. – Я не знаю, что у вас за отношения, но, ты ведь понимаешь, мне докладывают – тебя видели с ним там, сям, на вахте вы болтаете часы напролет…»
Я покраснела и пробормотала, что нет никаких отношений, просто дружим. Наверное. Я сама не знаю, не спрашивала, мне кажется, что это дружба, а с его точки зрения, может, просто делать было нечего, вот и почесал языком с кем подвернулось. Кид пресек мой лепет взглядом. Очень добрым, понимающим взглядом. И я заткнулась.
Нам с Кидом было что вспомнить. Я не считала себя его любимицей, и те мелкие поблажки по режиму, которые он позволял, в действительности были доступны любому третьекурснику. А та история, которая определила наши роли, с учебой была связана косвенно. И если бы она выплыла наружу, Кид вряд ли отделался бы увольнением. За такие поступки наше гуманное государство судит и дает реальный срок. Но история не выплывет, я об этом позабочусь.
Кид очень сдержанно отнесся к известию, что я выскочила замуж за Макса ван ден Берга. Позже я поняла, что он испугался. Он-то знал, чего стоит Макс. Но понадеялся на лучшее. Лучшего не случилось, и через несколько месяцев я прибежала в его кабинет в больничной пижаме и без чипа – в том виде, в каком сумела удрать с Сонно, из-под бдительной опеки любящего мужа.
Когда меня спрашивают, почему я развелась с Максом, обычно отвечаю: не сошлись характерами, мне карьера была дороже семьи, не прижилась среди аристократии. Но какая причина была на самом деле, я не знаю. Забыла. Забыла в том самом кабинете Кида Тернера, после того, как, захлебываясь рыданиями, рассказала ему правду. Что было потом, я тоже не помню. Помню только результат. Кид сказал: «Делла, ты должна понимать – это не навсегда. Рано или поздно ты вспомнишь. Может быть, пройдет десять лет. Может быть, год. Будь готова, потому что правда всплывает в самый неподходящий момент, уж таково ее свойство. Если ты вспомнишь во время миссии – ты провалилась. Учитывай это».
Разведчиков иногда учат не только запоминать, но и забывать. Накрепко. Есть психотехники вытеснения и даже замены реальности. Одну из них Кид применил ко мне. По моей же просьбе. Потому что можно прожить и изжить любую психотравму, если суметь о ней рассказать. В моем случае излечение стоило бы мне карьеры. В моем учебном досье появился бы штамп «профессионально непригодна», а в личной истории – долгий и мучительный бракоразводно-судебный процесс, из которого я вышла бы пустой, как брошенный кокон бабочки. Только бабочкой бы не стала. И я выбрала – забыть. Забыть, а память заполнить ложными воспоминаниями. То, что я помню сейчас, сочинили мы с Кидом. Потом Кид побеседовал с Максом. Убедительно побеседовал. Я получила развод, наверстала пропущенное время в учебе и благополучно перешла на второй курс. Но с тех пор Кид мягко контролировал мою личную жизнь. Я прислушивалась к нему.
«Делла, Август – славный парень. Но в чем-то он сложнее Макса. Он серьезный и памятливый». Я рассмеялась, сказала, что никаких таких планов у меня нет и в помине, довольно с меня всяких принцев. Какими бы славными ребятами они ни были, у них есть семья. А семья не позволит им совершать необдуманные поступки. То бишь такие, какие не одобрит родня.
«Семья, – фыркнул Кид. – Август не очень-то с ней считается. Я не зря рассказал тебе о его армейских приключениях. После награждения он и не подумал возвращаться домой. Он этнический шотландец, у них с шестнадцати человек имеет множество прав взрослого. Поэтому он, никого не спросив, завербовался волонтером в тварский гарнизон. И полгода там жил. Бросил школу, ютился в бараке и ни на что не жаловался. Чтоб уговорить его вернуться домой, туда ездил Лайон. Уговорил. Август вернулся, наверстал школьную программу. Дед хотел, чтобы Август получил юридическое образование, – этот выбрал гуманитарное. Здесь, в Мадриде. На первом курсе женился – примерно так же внезапно, как женился Берг. Семья в ужасе. Развелся – не сошлись характерами. Действительно не сошлись. Его жена – светская женщина, а Август дорожит уединением. Поскольку у обоих эти желания доходили до крайностей и абсурда, совместная жизнь превратилась в сплошные ссоры. Тем не менее прожили несколько месяцев. Семья была в шоке. Когда Август с историко-архивного перевелся на криминалистику, то первый год жил строго на то, что заработал сам. Год был официантом в «Завтраке на траве». Принц, на минуточку. Положим, он еще кое-где работал, иначе бы ему банально не хватило денег оплачивать учебу, он ведь за свой счет, а не на стипендии. Так или иначе, в течение года он сам превосходно обеспечивал все свои нужды. Я очень сильно сомневаюсь, что у семьи есть рычаги, чтобы принудить его к чему бы то ни было. Тем более что все родственники, мнением которых он дорожит, сами весьма уважают свободу воли и выбора. Он не один такой самостоятельный среди Маккинби. Нет, Делла, этот парень всегда будет делать лишь то, что считает нужным. Никак иначе».
«Кид, – насторожилась я, – а он что-нибудь говорил на этот предмет?»
«Ничего, – засмеялся Кид, – конечно, ничего. С чего бы он стал изливать мне душу? Сказал ровно то, что ты слышала: хочет пригласить тебя на фильм, потому что ему кажется, тебе это будет интересно. Но не хочет устраивать твой побег в самоволку, хотя ему раз плюнуть, у него подъемник есть, чтоб через забор тебя перетащить, но у тебя могут быть неприятности по режиму. Поэтому и позвонил мне с вопросом: нельзя ли решить все цивилизованно? Фильм действительно хорош и может рассматриваться как дополнительное учебное пособие. И все, что я тебе сказал о его жизни и характере, – это сведения исключительно на всякий случай».
Тот злополучный фильм я так и не увидела. Никогда.
Потому что в среду, прямо во время лекции, моей подруге Мелви позвонила Алиша. У инквизиторов в тот день проводился тест на психическую устойчивость, с гормональной провокацией. Алиша смеялась, как слегка выпившая женщина. Рассказала, что Сэнди тут планирует свои похороны, требует, чтобы на них непременно присутствовала я. Мелви, которая скрывала ревность под депрессией – то, что она влюблена в Сэнди, влюблена давно и прочно, знали буквально все, а тут он решил дружить со мной, – раздраженно перекинула канал на меня, не предупредив Алишу. Мол, раз речь о тебе, ты и трать силы, слушая ее бредовую болтовню. Я слушала вполуха, полагая, что для меня это тоже неплохое испытание на концентрацию и выдержку. И вдруг Алиша страшно закричала – Делла, он умирает!.. Я так и не вспомнила потом, что еще она успела сказать. Почему-то сразу поняла, что никаких шуток, это правда. Что именно заставило меня сорваться с места, выйти на улицу через окно и побежать к лабораторному корпусу инквизы – не знаю. Какой-то инстинкт, требующий, чтобы женщина была подле мужчины в минуты его агонии. Не оставлять умирать одного… И почему за мной ломанулась вся группа, я тоже не понимаю. Сработали коллективные связи – куда один, туда и все. Мелви вела нас с крыши: у нас не было даже доли секунды, чтобы определить самый короткий маршрут. А Кид Тернер в это время был у себя в кабинете, вправлял мозги Максу, и окна этого кабинета выходили на нашу аудиторию. Когда Кид увидел, что третий курс сигает в окна и куда-то несется, сломя голову, он тоже не стал тратить время зря: схватил Макса, который прилетел на вертолете, и понесся к инквизе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
