– Делла, у тебя с собой таблетки?
– Которые ты позаимствовал у Алистера? Ты не отдал их мне.
– Да, я помню, они в гробу. А старых у тебя совсем не осталось? – с надеждой спросил он. – Ты же запасливая, я знаю.
Я покачала головой и полезла в сумочку:
– Последняя. Правда, они же от алкогольных токсикозов, не уверена, что помогут при передозе никотина… – Вынула блистер с единственной таблеткой детоксиканта, поискала в мини-баре, к счастью, там была бутылочка простой воды. – Но, в конце концов, похмелье у тебя тоже есть.
– У меня нет похмелья, – Август бросил в рот таблетку, жадно запил ее. – Похмелье – это симптом, характерный для алкоголизма. У редко выпивающего человека может быть только интоксикация.
Я даже обрадовалась, что привычное занудство не изменило Августу. Потому что его самочувствие меня пугало. Да, я понимаю, это просто сигареты, вчерашний портвейн да сегодняшний виски. Но даже самый крепкий организм иной раз ломается от чепухи.
Августа отчетливо тошнило, но он терпел. Я неодобрительно вздохнула и позвонила Теду, спросила, как обстановка. Тед ответил, что в доме жить нельзя. Центральная часть разрушена и восстановлению не подлежит, флигели, где были наши комнаты, пострадали несильно, но там ужасный запах от пожара. Тогда я попросила наскоро привести в порядок двухкомнатную бытовку в дальнем углу парка. Год назад там жила бригада, расчищавшая парк, и с тех пор домик пустовал. Минимальный набор удобств там есть, и я решила, что мы с Августом перекантуемся, пока не отремонтируют большой дом.
Разумеется, нормальные люди сняли бы номер в отеле или даже коттедж где-нибудь поблизости. Но я уже неплохо изучила Августа: он лучше в своем гараже спать станет, чем поедет в отель. Одну ночь он кое-как выдержал. Но если ему не дать комнату на его территории сегодня, он поселится на яхте. Что угодно, лишь бы свое.
Затем я позвонила Крюгеру и объяснила, что от нас он сегодня показаний не дождется – по состоянию здоровья. Крюгер не обиделся нисколько, вошел в положение и проговорился, что полиции есть чем заняться: ночью поймали арбалетчика. Ничего пока не ясно, но похоже, что случайный участник. Вроде моего Шона Ти. Кстати, его показания Крюгер изучил, нашел ценнейшими, желает побеседовать лично. Я ответила, что Шон Ти попросил убежища, я такое ему организовала, но он вполне доступен для звонков из полиции. И оставила координаты моего папочки. Крюгер заверил, что на данном этапе этого вполне достаточно. Кто бы мог подумать, что неотесанный Крюгер способен быть таким приторно-дипломатичным…
Автоматические такси имеют один существенный недостаток: их нипочем не заставишь заехать на частную территорию. Если на картах участок помечен как «личная собственность», машина остановится строго у ворот и не сдвинется вглубь ни на метр. Август выбрался из салона; на ярком свету его землистая бледность стала еще заметней. Его шатало, и свежий воздух не принес даже мнимого облегчения.
– Хочешь, подгоню машину из гаража? – предложила я.
– Да пройду я этот километр, – буркнул Август и чуть не упал.
Я почти тащила его на себе и мысленно ругалась. Чертово мужское самолюбие! Август обвис, опираясь на мои плечи, опустил голову и с видимым усилием переставлял ноги. Львиная доля этого самого усилия приходилась на меня. Интересно, что бы он стал делать, не будь я тактическим разведчиком? У меня, конечно, физическая подготовка будь здоров. Даже в самом уставшем состоянии я сильнее подавляющего большинства женщин, независимо от их сложения. А будь я обычной девчонкой, с ее слабой спиной и ногами, которые из-за диеты еле-еле волокут хотя бы себя?
Но самое паршивое, что я внезапно припомнила: на первом курсе Кид Тернер сказал, что бывает индивидуальная непереносимость табака. Да, непривычный человек, выкурив две сигареты подряд, неминуемо получит сильное отравление. А человек с непереносимостью рискует отдать концы. Август упоминал, что в школе выкурил сигарету и ничего с ним не случилось. Однако я уже неплохо его знала: мог и соврать. Мог умолчать, что это «ничего не случилось» произошло благодаря своевременной медицинской помощи. Даже если не соврал, в первый раз доза могла оказаться недостаточной для летального исхода. Проклятье, я не помнила ни одного симптома, который позволял бы судить с уверенностью о тяжести заболевания. А если Август с его чертовым упрямством сдохнет у меня на руках? Вот прямо сейчас?
О нет. Лучше бы мне было не вспоминать. Один раз он ведь уже пытался умереть. Именно что у меня на руках.
К нам подбежал Тед, подставил плечо Августу, сняв с меня часть нагрузки.
– Делла, в ваших комнатах все готово, – сказал он. – Может быть, тебе вызвать врача для босса?
– Не нужен мне врач, – осадил Август, – и хватит разговаривать через мою голову, я пока еще жив и в сознании.
Я ругалась сквозь зубы, не особенно стесняясь. Зайдя в бытовку, Август уперся на пороге.
– Что? – уже со злостью выдохнула я. – Ну вот что тебе опять не так?
– Делла, оставь меня одного, пожалуйста, – смиренно попросил Август.
– Перебьешься.
– Но… – он запнулся, лицо исказилось волной мгновенной дурноты. – Мне нужно в уборную.
– Отлично, – весело сказала я и потащила его в сторону сортира. – Я работала волонтером в госпитале, ты не сможешь меня удивить. Ничем. Представь, что ты в клинике, а я санитарка.
– Вот за это… За это я и не люблю больницы.
Собравшись с силами, Август внезапно оттолкнул меня, сделал два быстрых шага и успел захлопнуть за собой дверь уборной прямо перед моим носом. Еще и заперся изнутри, засранец.
Сзади тихонько хохотнул Тед. Я обернулась:
– И что с ним делать, а? Ну вот что?!
– Делла, мне кажется, если у мужчины еще сохраняется стеснительность, ему отнюдь не так худо, как он старается показать, – тактично ответил Тед.
– Ага, а если он там сознание потеряет?
– Думаю, нет. В крайнем случае, тут потолок разбирается буквально руками. Вытащим.
– Ну спасибо, ты меня утешил.
– Рад служить. Не беспокойся. Мне кажется, боссу сейчас нужно немного внимания и заботы, но не медицинская помощь. Пожалуй, я принесу ваши вещи.
Я осталась наедине с запертой дверью уборной. Села на цветочную тумбу, к счастью пустую, уронила руки на колени. Трудно быть женщиной. Считается, что женщина вся сплошь состоит из капризов, но сдается мне, наши капризы заметны по правилу исключения – люди видят то, что нехарактерно, выбивается из общего ряда. А на мужские капризы, заметьте, никто внимания не обращает. Почему? Да потому, что это норма вещей! У мужчин это называется «требовательность», «разборчивость» и «чувство собственного достоинства». Если бы я оказалась на месте Августа (хотя не представляю, зачем бы мне так издеваться над собой) и отказалась ехать в госпиталь, он первый бы сказал – что за дурацкие капризы? А у него, значит, не капризы. У него это требовательность к качеству обслуживания, наверное. Или разборчивость в общении, не знаю. И разумеется, гордость. А как же? И этот человек еще попрекал Макса в эгоистичности. Можно подумать, сам лучше.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
