не принимал, но будто почувствовал запах ликёра и пришёл на дух. Он так развеселил иностранца, что тот на прощание сделал и ему подарок — добротный швейцарский ножик со штопором.
А вот когда журналист ушёл, Шухов вздохнул и снова на нас волком зыркал. И мы тоже почувствовали, что веселье закончилось, все насупились. В кабинет вошёл Руслан Сафин, тоже злой как чёрт, и Толик, с лицом очень страдальческим и аж зелёным, он ещё потирал низ живота. Пнули его в самое чувствительное место, даже говорить толком не мог. Его даже в травму возили, проверять самое ценное.
А вместо Якута почему-то пришёл Гоша Малахевич из отделения имущественников, щуплый парнишка, тоже вместе со мной и Толиком прибывший на работу сразу из школы милиции, но мы с ним особо не контачили. Коллеги в отделении прозвали его малохольным, беззубым.
— Ну что, — Шухов злобно посмотрел на Толика с Гошей. — Просрали маньяка? Вы как вообще умудрились, мужики, да вы…
— Это они просрали? — обрушился на Шухова Руслан. — Ты зачем Якута угнал? Ты зачем на следственный эксперимент в сопроводок отправил двух молодых оперов? Надо было одного старого хотя б! А Гоша вообще не из тяжей, а ты его припахал!
— Кто был под рукой, того и отправил, — Шухов неодобрительно посмотрел на своего зама, поёжился, собираясь с мыслями, но продолжать не стал — понимал, что был неправ.
— Так по твоей указке все опытные к херам собачьим разбрелись! — продолжал негодовать Сафин. — Ваську Устинова… самого Ваську!.. Отправил бомжа мёртвого оформлять, хотя там и участковый бы справился. Андрюху Якута в деревню отправил, хотя там криминала-то никакого нет, а Паху Васильева — шмотки украденные искать у интуриста! Жопу свою прикрыть хотел, Вадик, перед комиссией? Вот и результат!
— Так! Ты не ори! Я это самое… Я начальство, мне виднее! — Шухов покраснел ещё больше. — Нервный какой! Нечего тут орать! Работать, блин, надо!
В первый раз я видел Шухова таким пришибленным. Оно и понятно, мы — один боевой коллектив, а он выпал.
— Тихо! — прикрикнул вдруг Федорчук и ударил кулаком по столу, напоминая, кто здесь начальник ГОВД. — Устроили тут балаган! Разбираться надо, что произошло, и где искать злыдня!
Все как всегда — опера пашут, а начальство блажит. Вот поэтому Сафин и не начальник уголовного розыска, хотя по опыту и навыкам ему давно пора было занять эту должность. Но слишком он несдержан на язык, вилять хвостом не умеет. Но и руководство понимает, что спрашивать-то будут с них.
— Работаем, товарищи! — скомандовал Федорчук, вытирая раскрасневшийся лоб потёртым клетчатым платком, будто у бабушки его забрал. — Что там случилось?
Уже в спокойной обстановке Гоша объяснил, что случилось, потому что Толян пока что толком объяснить не мог. Приехали они на место, к гаражам у реки, всемером — Кобылкин, Кащеев, Толя с Гошей, два конвоира из нашего ИВС с автоматами и служебная собака.
Там был узкий проход между домом и гаражом, обычный человек там пролезть бы не смог. Кащеев был пристегнут наручником к Толику, потому что должен был ходить и всё показывать, а Толян за ним смотрел и висел у него на руке, чтобы арестованный не учудил ничего. Всё, в общем, вполне по инструкции.
На месте Гена Кобылкин рьяно требовал от Кащеева показать, где он душил потерпевшую. Кащеев показал на этот закуток, что якобы затащил её туда и накрыл ковром, но сам Гоша туда пролезть не смог, и никто из сопровождающих тоже.
— Говорит ещё, — немного тонким голосом рассказывал Гоша, — что там спрятал, всё-то лежит. Следак не поверил, говорит, покажи, как пролазил, и куда там спрятал, и велел нам его отстегнуть, мол, никуда он не денется с подводной лодки. Толя ещё сказал, что опасно, нельзя — но следак велел расстёгивать.
Теперь ясно, как всё это вышло. Я, Устинов или Якут настояли бы (но не было там нас), что так делать нельзя, но Кобылкин впал в раж, требуя немедленного результата и угрожая Кащееву, что его обязательно расстреляют, как маньяка Головкина по прозвищу Фишер. Того как раз расстреляли два или три месяца назад, вся страна следила.
Я-то помню, что это была последняя официальная смертная казнь, но формально ещё никакие моратории не действуют, никто не знает, что будет дальше — и этим часто пугают при допросах.
— Короче, расстегнул, — продолжил Гоша, — так он Толяна коленом в пах двинул, он аж сложился…
Толя аж зажмурился и вздрогнул, будто снова прочувствовал удар, а потом скрючился и так дальше и сидел.
— … потом шмыг в этот закуток, через него хоп-хоп, пролез, что кошка драная, и дёру дал! Как только протиснулся, сволочь? Никто не понял! Пока оббегали гаражи, он уже утёк!
Стало тихо, все замолчали. Пока не начали снова орать, я спросил:
— А тело нашли?
Все повернулись ко мне.
— Он же показал, что тело должно быть там за гаражом, — продолжил я.
— Никого не было, — глухо произнёс Толик, смотря в пол. — Вообще никого. Ни следов, ни крови. Всё обошли с собакой, только ворону нашли замёрзшую и бутылки пустые, и всё.
— Не было, значит, тела, — заключил я. — Значит, и не душил он там никого. А наплёл следаку, чтобы сбежать. Вспомнил место удачное, где сподручно тикать, и дёру дал.
Я призадумался… А в первой жизни такого не было, можно так сказать, первый раз он от нас бежал. Но тогда Кащеев мог и не успеть выполнить эту схему, ведь его прикончили в камере раньше. А сейчас он — беглец, и надо его искать. Пусть сомнения меня терзали, но это сути не меняет, ведь этот бывший зек — главный сейчас подозреваемый.
— Короче, — сказал Федорчук сдержанным голосом. — Ищите его, мужики. Как хотите, так ищите. Если найдём, обойдемся парой выговоряшников для конвойных.
Не рвёт и не мечет, понимает сам, да и остальные понимают, потому что если не найдем, прилетит и начальству, как не проконтролировавшим и допустившим побег. И когда Москва проснётся и намылит шею областному главку — получат втык и они оба, по нисходящей. И прокурору со следаком прилетит от их ведомства, и даже генерал Суходольский из главка будет иметь вид бледный, знаем, не раз проходили. Побег подозреваемого — это ЧП. А генерал у нас, как,
