штуку подержанной?» Жерард кивает головой, на его губах играет
задорная улыбка. «Да, у меня была Бетси с тех пор, как я поступил в БГУ».
«Бетси?» фыркнул я. «Ты назвал свою машину Бетси?»
Жерард ласково похлопывает по рулю. «Да. Она прошла со мной через все трудности. У
нас с Бетси особая связь».
Я закатываю глаза, но меня умиляет, как сильно Жерард любит эту машину. Выехав на
шоссе, я осматриваю остальную часть автомобиля. Радио - это древний кассетник, а
коробка из-под обуви, набитая кассетами, засунута под пассажирским сиденьем. Я достаю
ее и просматриваю коллекцию, мои глаза расширяются при каждом прочитанном
названии.
«Селин Дион? Шанайа Твейн? Рики Мартин?» Я беру в руки одну из кассет, в моем
голосе звучит недоверие. «Жерард, твой музыкальный вкус…это что-то другое».
«Что я могу сказать? Я человек с необычными вкусами». Положив коробку на место, я
мысленно помечаю, что познакомлю Жерарда с чудесами музыки Топ-40 позже.
Солнцезащитный козырек над моей головой опускается, и я замечаю старые пропуска на
парковку и билеты на подъемник, затянутые в резинку. Там есть даже выцветшая
фотография молодого Жерарда, беззубого и ухмыляющегося, с рукой, обнимающей
мальчика вдвое меньше его.
«Кто это?» спрашиваю я, указывая на фотографию.
Жерард бросает на нее короткий взгляд, а затем возвращает глаза на дорогу. «Это мой
кузен, Фредди. Он на пять лет младше меня. Это было снято летом, перед тем как я начал
учиться в школе».
Я рассматриваю фотографию более внимательно. Теперь, когда он упомянул об этом, я
вижу сходство в их глазах и легких улыбках. Они счастливы так что бывает только с
невинностью юности.
«Вы двое близки?» спрашиваю я, защелкивая солнцезащитный козырек на место.
«Были», - отвечает Жерард, в его голосе звучит нотка грусти.
«Были?»
«Он переехал в Европу. Его отец получил повышение в какой-то компании из списка
Fortune 500 company. С тех пор мы с ним не виделись».
Остаток пути проходит в непринужденной беседе и поп-музыке по радио. Я покорно
игнорирую тот факт, что две песни о влюбленности играют друг за другом. Как бы я ни
любил Мэнди Мур и Дженнифер Пейдж, вселенная может пойти на хрен за свое
вмешательство.
Когда мы добираемся до склада, я благодарен Жерарду за то, что он не комментировать
тот факт, что вся моя одежда помещается всего в несколько вещевых мешков. Это и так
неудобно.
Мы складываем все в багажник, и не успеваю я оглянуться, как мы снова оказываемся в
Хоккейном доме.
Жерард помогает мне нести сумки по подъездной дорожке, на которой больше машин, чем на гребаной автостоянке. Когда мы входим в парадную дверь, меня охватывает
дежавю. И так до тех пор, пока я не вижу приветственный комитет в гостиной комнате.
Хоккейная команда БГУ рассредоточилась по гостиной, выражения их лиц варьируются
от слегка раздраженных до недовольных. Некоторые из них оживляются при виде
Жерарда, но их лица опускаются, когда они замечают меня идущего за ним, как
потерянного щенка.
Я практически слышу их коллективный внутренний стон недовольства. Мой переезд, вероятно, был не столько просьбой, сколько королевским указом, изданный их
бесстрашным звездным игроком. Не удивлюсь, если они начнут целовать его ноги в
фиолетовых носках.
Они рассержены, и я их не виню. Я - противоположность всего, что они отстаивают. В
моем мире мягкий шелест книжных страниц и нечастый стук клавиатуры считаются
успокаивающими. Я процветаю в царстве идей и изучении глубин литературы.
Наслаждаться тонкой красотой хорошо продуманного предложения и наслаждаться
классикой.
Хоккеисты, с другой стороны, процветают во вселенной хаоса и тестостерона. Они
созданы для того, чтобы любить выбросы адреналина и есть любую еду известную
человечеству, независимо от того, сомнительна ли она.
А теперь я стану новым членом Хоккейного дома, и все, потому что за мной «домой»
пришел белокурый золотистый ретривер.
Пройдя дальше в гостиную, я узнаю ошеломляющий запах дезодоранта Axe, прежде чем
осознать, насколько безумно то, что вся хоккейная команда может поместиться в этой
комнате. Все они одеты в толстовки и тренировочные штаны. Некоторые из них босиком, но на большинстве надеты носки или тапочки угги.
Я, как ни странно, благодарен за то, что никто не голый и не в нижнем белье, но я уверен, что скоро и меня подвергнут этой пытке.
«Я хочу поблагодарить всех за то, что они так быстро приехали», - говорит Жерард, шагая
рядом со мной, совершенно не обращая внимания на напряжение, царящее в комнате. «Я
знаю, что скоро у нас тренировка, поэтому я сделаю это быстро. Вы все помните Эллиота, верно? Я познакомил вас с ним пару недель назад».
Крепыш с шеей толще моего бедра ворчит в знак признательности. Он сидит на диване, его массивная фигура занимает две подушки. Его темные волосы коротко подстрижены, а
нос, похоже, был сломан слишком много раз. Он смотрит на меня с подозрением, пытаясь
определить, представляю ли я угрозу или досаду.
Я вспоминаю сотни футболок, которые видел по всему кампусу, и, если мне не изменяет
память, его зовут Тейлор Колсон.
Рядом с ним стоит худой рыжий Уилл Диксон, кажется, с россыпью веснушек на щеках.
Он так низко сидит на своем сидение, что находится практически в горизонтальном
положении. Его длинные ноги вытянуты перед ним, и он полусерьезно машет мне рукой, прежде чем вернуть свое внимание к своему телефону.
На краю дивана сидит блондин с точеными челюстями, которые могут разрезать стекло.
Он единственный, кто искренне рад меня видеть. Он вскакивает на ноги и бежит ко мне с
протянутой рукой.
«Добро пожаловать в сумасшедший дом, Эллиот!» Он качает мою руку с энтузиазмом. «Я
Джордан Чейз, но все зовут меня Джордан».
Я вздрагиваю, когда он разжимает мои пальцы. Я также боюсь, что он собирается вырвать
мою руку из гнезда. «Приятно познакомиться», - пробормотала я, пытаясь высвободить
руку из его тисков.
Остальные члены команды остаются на своих местах, не делая никаких движений, чтобы
поприветствовать меня как это сделал Джордан. У всех них такое же мускулистое
телосложение, как и у Жерарда.
Жерард, широкие плечи и толстые, мощные ноги. Я наткнулся на встречу фан-клуба
Невероятного Халка. В воздух взлетает большая рука, и Жерард называет свое имя -
Мейсон.
«С кем он будет жить? Мы уже все разделились по двое».
«Некоторые
