Какое облегчение снова надеть рубашку. Нелл прошла вперед и открыла холодильник. На ее часах было 1.15. Дня или ночи? Он вернется с минуты на минуту. Девушка наклонилась и заглянула под холодильник. Естественно, там мало что можно было разглядеть, потому что свет почти не попадал вниз, но она нащупала ножки — старомодные толстые чугунные ножки, слегка изогнутые наружу. Отлично. Приподнять холодильник с места оказалось очень трудно, но ей и нужно-то это было всего на пару сантиметров, на одну секунду, чтобы засунуть под ножку нейлоновую лямку лифчика.
Стол тоже оказался тяжелым. Это была хорошая, добротная вещь. Очень тяжелая. Вот и прекрасно. Но маневрировать им было трудно, на это уходило много времени. Наконец угол стола образовал треугольник между холодильником и дверью. Нелл натянула вторую лямку на ножку стола, а затем передвинула стол назад — так, чтобы бюстгальтер туго натянулся, образовав тонкую линию примерно в шести-семи сантиметрах над полом. А теперь ей оставалось только ждать.
Глава 55
Сотрудникам паспортно-визовой службы следовало бы поучиться оперативности у библиотекарей. Через час после звонка Брайони им уже доставили две книги, содержащие самые ранние карты Лондона. Внутри были закладки, отмечающие нужные страницы.
Брайони немедленно отнесла книги Макриди, который так и сидел, не снимая пальто.
— Уильямс, вы, случайно, не видели сегодня констебля Колдуэлл?
— Донну? Видела, сэр. Сегодня утром, как раз перед общим собранием.
— Она должна была представить отчет Пелгрейву десять минут назад. Но пока не появилась.
По спине Брайони пробежал холодок.
— Честно говоря, сэр, я сильно обеспокоена…
— Я тоже, Уильямс, поэтому в течение последних двух дней по моему распоряжению за констеблем Колдуэлл велось наблюдение. Если она предпринимала какой-либо не согласованный с руководством выезд, то констебль Атертон немедленно докладывал мне по телефону. Если ее хотят заманить в ловушку, то она может привести нас прямиком в самое логово.
— В таком случае нам не потребуется тратить массу времени вот на это, — ответила Брайони, складывая увесистые тома на стол Макриди.
— Напротив. Мы продолжим работу во всех направлениях. Мы с Пелгрейвом в настоящее время проверяем координаты двадцати семи почтовых фургонов. Так что можете отнести эти книги к себе на стол и захватите еще вот это, — он протянул Брайони брошюру Уотерлоу. — Не спускайте с нее глаз. Посмотрите, что можно из этого извлечь. Когда вернется Латем, пусть тоже подключается. И, Уильямс… будьте готовы немедленно выехать, как только поступит информация о местонахождении преступника.
— Да, сэр. — Она перетащила книги назад, к своему столу, и с глухим стуком опустила их на него. Тома были тяжелыми и разными по размеру. Брайони открыла первый на странице, помеченной одной из закладок, и уставилась на лабиринт улиц и зданий, не выдержанных в едином масштабе. Без сомнения, это занятие было бы увлекательным, если бы впереди ожидалась пара свободных дней и если бы жизнь человека не зависела от результатов ее поисков. И где, черт побери, Донна? Неужели она по собственной инициативе отправилась разыскивать Уотерлоу? Остается надеяться, что констебль, которому предписано наблюдать за ней, не потеряет след. Брайони взглянула на часы. Четверть третьего.
По мере того как она листала страницы первой книги, карты превращались в безумную мешанину символов и линий, словно бы следивших за ней самой. Брайони захлопнула том и сосредоточилась на брошюре. В конце книги шел другой шрифт, чем в основной части. Именно здесь находились выдержки из переписки Бартоломью Тремли. Также приводились некоторые фрагменты его дневника.
«Все это суета, и ветер уносит все», — говорит Проповедник, этот самовлюбленный дурак.
Проповедник приходит первым, но Странник, что не отбрасывает тени на солнце, приходит следом за ним.
И Странник входит, чтобы исполнить работу руками Проповедника и чтобы проложить себе путь стопами Проповедника. И так все должно быть обращено на пути неделания.
«Суета сует», — говорит Проповедник, и Проповедник обладает пустым языком.
Есть время для языка во рту и время для ножа в руке. И Странник прокладывает себе путь сквозь время, и никто не остановит его на пути, даже сотни грядущих поколений.
Возвращается ветер на круги своя, и все вещи должны обратиться на пути неделания.
Время насаждать и время вырывать посаженное,
Время ненавидеть и время воевать,
Время убивать и время умирать,
Лучше быть среди мертвых, которые уже мертвы,
Чем среди живущих, которые примут свой конец от его рук.
Потому что есть зло под солнцем,
И он не отбрасывает тени,
И он входит туда, куда желает.
И его нож говорит во тьме.
И он покинет одну оболочку, чтобы войти в другую.
И человек, который входит, примет взгляд его глаза,
И дыхание его уст, и пути его.
И тот, кто приглашает его, познает вещи и пребудет в нем живым.
Даже через сотню грядущих поколений.
Ибо смерть не преграда для него, и он не отбрасывает тени на солнце.
Хорошо бы найти всю эту чушь и сжечь, подумала Брайони, или порвать на клочки и спустить в туалет. Даже чтение небольшого отрывка вызвало у нее ощущение присутствия кого-то зловещего в комнате, рядом с ней, так что пришлось даже оглянуться и убедиться, что в помещении больше ни кого нет. Но она не чувствовала себя в одиночестве.
Брайони встала, чтобы выйти в коридор и найти там Джимми, Пелгрейва или кого-нибудь еще просто обменяться парой слов и избавиться от мерзкого ощущения, — но потом вспомнила инструкцию Макриди: не спускать глаз с брошюры. Поэтому она вернулась и взяла эту гадость с собой, крепко стиснув в руке. Надо хотя бы положить ее в пластиковую папку. Брайони не заботилась об отпечатках пальцев, ведь книжонка давным-давно находилась в библиотеке, но ей хотелось оградить себя от какого-то влияния, которое она чувствовала на физическом уровне.
Брайони выдвинула ящики стола и порылась в них в поисках стандартного пакета для улик, который точно должен был где-то валяться, и в этот момент вошел Стив с сумкой для вещественных доказательств в руках.
— Надень перчатки, — сказал он с порога. — Тебе придется мне помочь.
Они сели с обеих сторон стола и разложили на его поверхности содержимое сумки. Это были очень старые документы: толстые стопки листов, испещренных пометами и исписанных побуревшими от времени чернилами, которые, вероятно, когда-то были черными. Сначала было трудно разобрать слова рукописи. Почерк представлял собой отвратительные каракули, некоторые слова были вписаны сверху, между строк, очень мелко.
— Что это? — спросила Брайони.
Бумаги Кристофера Глэйда. Глейд был мастером, изготовившим хитроумный замок для дверей Крайстчерч. Его рукописи хранились у масонов. Я вот что подумал. Если Странник, или Тремли, или кто бы то ни был — этот больной урод, которого мы пытаемся выследить, — имел ключ от замка в Крайстчерч, возможно, это важно и для других аспектов дела. И посмотри сюда. — Стив указал пальцем, обтянутым перчаткой, на страницу, где текст шел в две колонки неравной ширины. В одной были имена. В другой — тесно написанные мелким почерком слова. — Смотри.
Брайони охнула:
— Б. Тремли!
— Именно. — У Стива в горле перехватило от волнения. — Вот здесь говорится: «Два замка из меди с ключами одинаковыми». И еще, — дрожащим пальцем он указал на другую страницу, также заполненную колонками. Тремя колонками. В одной были даты: 22 июня, 30 июня, 4 июля, 18 июля. Во второй — фамилии. Здесь она снова увидела запись: «Б. Тремли». А в третьей колонке значились адреса. Стив приложил линейку на страницу, выделив блок с именем Тремли, и четко проследовал по строке: «4 Ламан ул.». — Вероятно, это что-то вроде списка доставки заказов, — сказал он. — Мне нужен справочник с названиями улиц.
— Нет, тебе нужно вот это. — Брайони прошла к своему столу и стала быстро листать первый том с картами, чтобы найти указатель. Но его там не было. Она опустилась на стул. — Похоже, нам все же придется проделать всю эту каторжную работу. Это старые карты, они относятся ко временам Тремли. Некоторые улицы подписаны, но далеко не все. Я начинаю искать, а ты начинай молиться.
Глава 56
Сюжет романа «Тяжелые времена» вспоминать было проще, чем последовательность всех событий в «Анне Карениной». Некоторые части этого романа полностью стерлись у нее из памяти. В основном это касалось середины книги. Зато другие сцены просто стояли перед глазами. Конечно, это были кошмар на железнодорожной станции и скачки, когда Вронский мчится как безумный и ломает спину лошади. Это было ужасно. Лучше подумать о лошадях в цирке мистера Слири.
