– Мне что же, совсем нельзя сюда приходить?
– Разумеется, можно. Повидаться с ней. На самом-то деле, – улыбнулась его собеседница, – это ведь она в тебя влюблена.
Но ее слова заставили Деншера с минуту вглядываться в нее более серьезно.
– Знаешь, не надо делать вид, что тут все и каждая в меня влюблены.
Кейт мгновение поколебалась:
– Я не говорю, что все и каждая.
– Ты совсем недавно называла мисс Тил.
– Я сказала, что ты ей нравишься, – да.
– Ну, это фактически одно и то же. – Затем он все же продолжал: – Разумеется, я должен поблагодарить саму миссис Лоудер – за это – как бы от себя.
– Ах, знаешь, это не так уж необходимо! – Кейт была полна веселой иронии из-за того, что он подразумевал под словом «это», и, кроме того, желала напомнить о всегдашней осмотрительности. – Она же удивится, за что ты ее благодаришь?
Деншер оценил оба соображения по справедливости:
– Да, я ведь не смогу, по сути, ей все рассказать.
Вероятно, из-за того, что тон Деншера был так серьезен, Кейт нашла это довольно забавным. Тем не менее она просияла, заявив:
– Ты вообще ничего не можешь ей «рассказать», но это не важно. Только будь с нею мил и любезен. Постарайся доставить ей удовольствие; пусть она увидит, как ты умен, – только не дай ей заметить, что ты стараешься. Если ты сможешь быть с нею очаровательным, от тебя больше ничего не требуется.
Но Кейт слишком упростила задачу.
– Я смогу быть с нею «очаровательным», насколько я понимаю, только позволив ей предположить, что отказываюсь от тебя, – и будь я проклят, если я на это пойду. Это ведь и есть, – с чувством произнес он, – игра.
– Конечно, это игра. Только тетя никогда не сможет предположить, что ты от меня отказываешься, если ты не перестанешь напоминать ей, как тебе дороги наши встречи.
– Тогда, если она увидит, как мы упрямы в своем постоянстве, – спросил Деншер, – что в этом пользы?
Кейт на мгновение потерялась:
– Что пользы… в чем?
– В моих попытках ей угодить… Да в чем бы то ни было, – раздраженно заявил он. – Не смогу я доставить ей удовольствие!
Кейт опять пристально всмотрелась в него, разочарованная его непоследовательностью, но это, казалось, заставило ее найти нечто лучшее, чем упрек.
– Тогда я смогу! Оставь это мне.
С этими словами она бросилась к нему, послушная порыву, какой совсем недавно соединил их в одно, и обняла его с той же нежностью и с той же целью. Такова была ее форма мольбы, возобновленной и повторенной, и это снова, когда он ответил на ее объятие, сделало совершенно очевидным то великое, что существовало между ними. И каким-то образом прояснилось все, что касалось их обладания друг другом. В результате в этих условиях Деншеру опять-таки оставалось лишь проявлять великодушие. Так что он сразу же оставил все на усмотрение Кейт, а она, несколькими минутами позже, вновь обратилась к одной из своих прежних – и, как видно, самых дорогих ее сердцу – идей.
– Ты только что упрекнул меня за то, что я повторяю – Милли влюблена в тебя. Да, я это повторяю. Ничего тут не поделаешь. Как раз в этом и есть та польза, которую она может нам принести. Тем самым создается основание для того, чтобы она виделась с тобой, – так что она поможет нам продолжать.
Деншер удивленно взирал на Кейт – она была поразительна во всем.
– А какое же основание создается, чтобы мне видеться с ней?
– Ну, я же не возражаю! – улыбнулась Кейт.
– Не возражаешь против того, чтобы я ввел ее в заблуждение?
Она выразила это иначе:
– Не возражаю против того, чтобы она ввела в заблуждение тебя.
– Ну, это ей не удастся. Так что здесь нет против чего возражать. Только как это может нам помочь, – настаивал он, – притом что она знает?
– Что она знает? Это не должно помешать.
Деншер был поражен:
– Не помешает ей любить нас обоих?
– Не помешает ей помогать тебе. Она такая, – объяснила Кейт Крой.
Чтобы понять это, потребовалось некоторое время.
– Не принимая во внимание, что я люблю другую?
– Принимая во внимание все, – ответила Кейт. – Чтобы тебя утешить.
– Утешить? В чем?
– В том, что не получишь свою другую.
Деншер не сводил с нее удивленных глаз:
– Но как она узнает…?
– Что ты ее не получишь? Она не узнает, но ведь она не узнает и того, что ты ее получишь. А пока что она видит, что ты в растерянности, потому что ей известна позиция тетушки Мод. Это дает ей шанс быть с тобой очень милой.
– А что это дает мне? – все же задал молодой человек вполне рациональный вопрос. – Шанс оказаться перед нею жестоким обманщиком?
Кейт настолько владела фактами, что лишь улыбнулась в ответ на его возмущение.
– Она тебе невероятно понравится. Она изысканна. И есть еще причины. Я имею в виду другие.
– Какие – другие?
– Ну, об этом я скажу тебе в другой раз. Тех, что я уже привела, вполне достаточно, чтобы продолжать.
– Продолжать что?
– Ну как же? – видеться с нею. Скажем, так скоро, как только сможешь: это, кстати, по всем причинам, будет только вежливостью с твоей стороны.
Деншер, разумеется, понял, что Кейт имела в виду, и прекрасно помнил, что произошло между ним и Милли в Нью-Йорке. Нельзя сказать, чтобы это оказалось сколько-нибудь значительной величиной, но ему в то время это доставило явное удовольствие, так что любая просьба по этому поводу могла некоторым образом воспламенить его интерес.
– О, я, естественно, опять нанесу ей визит в ближайшее же время. Да, – сказал Деншер, – ее влюбленность в меня – абсолютная бессмыслица, но мне надо, совершенно независимо от этого, поблагодарить ее за все, что она так любезно для меня сделала.
Оказалось, что это практически все, о чем Кейт его просила.
– Значит, ты понял. Я встречусь с тобою у нее.
– Я не совсем понял, – сразу же откликнулся Деншер. – почему вдруг ей захочется принять ради этого и тебя?
– Она принимает меня ради меня самой – то есть ради нее самой. Она бесконечно хорошо обо мне думает. Мне никак не удается вдолбить тебе это в голову!
И все же он не мог ее понять.
– Тогда, должен признаться, она для меня непостижима.
Тут Кейт ничего не могла поделать и оставила все так, как ей это виделось.
– Она – за эти три недели – уже считает меня своей самой дорогой подругой. Это совершенно отдельно от всего прочего. Мы глубоко связаны друг с другом, она и я, – очень глубоко. – И, как бы подтверждая это, словно только сейчас заметив его полную растерянность, она наконец-то пролила на сказанное истинный свет: – Она, конечно, не знает, как я тебя люблю. Она думает, что ты нравишься мне так мало, что об этом не стоит и упоминать.
Эти слова сразу же выявили, что он действительно был в полной растерянности, и Кейт с удивлением приветствовала этот эффект:
– Ты что же, удивлен, что она знает…?
– О нашей ситуации? Конечно, если вы такие подруги, как ты стараешься мне показать… а ты не представила ей наши отношения иначе… – Кейт в ответ издала такое нетерпеливое восклицание, что он некоторое время стоял молча, в простодушном удивлении. – Ты отрицала, что любишь меня?
Кейт вскинула вверх руки, пораженная его умственной отсталостью.
– Мой милый, да мы никогда о тебе и не говорили.
– Никогда-никогда?
– Каким бы странным это ни показалось твоему великолепному «я» – никогда!
Деншер никак не мог составить себе целостную картину.
– А разве миссис Лоудер не говорила с нею о нас?
– Весьма вероятно. Но только о тебе. Не обо мне.
Это представилось ему необъяснимым.
– Как же тетушка Мод может знать меня иначе, чем как человека, который делит с тобой радости и горести и вообще есть неотъемлемая часть тебя самой?
– Как? – торжествующе вопросила Кейт. – Да не иначе как не придавая этому значения, не желая принимать это во внимание, последовательно держась своей линии. Линия тетушки Мод заключается в том, чтобы не допускать реальность в наши отношения – то есть ту мысль, что от тебя мне грозит опасность, – она не желает ни подозревать, ни даже слышать об этом. Она уверена, что может избавиться от этого, проигнорировав реальность, заставив ее исчезнуть. Вот так ей и удается знать тебя иначе, чем как неотъемлемую часть меня. Она ни на миг не признает ни перед миссис Стрингем, ни перед Милли, что я тебя каким-то образом, как говорят, «выделяю».
– А ты не предполагаешь, – спросил Деншер, – что они сами сумели в этом разобраться?
– Нет, мой милый, – заявила Кейт, – даже после того, как Милли так забавно натолкнулась на нас во вторник.
– Она что же, не видит, что я…?
– Что ты, так сказать, сходишь по мне с ума? Да, несомненно, видит, что ты взираешь на меня с довольным видом, – ты всегда слишком явно и неприкрыто, как мне кажется, выказываешь свою радость. Но ничего более этого. Я ведь не очень выказываю свою радость, возможно, я, в присутствии других, выказываю ее недостаточно, чтобы доставить тебе удовольствие.
