Однако Наполеон предпочитал лошадей не вороных или рыжих, а арабских – Маренго, Визирь, и еще десятки тех лошадей, которые готовились для императора под седло, были арабскими скакунами. Император выбирал не масть, а породу. Арабские скакуны были на тот момент лучшими лошадьми – жеребец Копенгаген, на котором с 1812 года ездил Артур Уэллсли (будущий герцог Веллингтон), тоже в ближайших предках имел арабов и был серой масти – одной из самых распространенных у этой породы лошадей.
Впрочем, версия о том, что император боялся белых лошадей, меркнет перед предположением о том, что Наполеон к концу жизни стал женщиной! Американский врач-эндокринолог Роберт Гринблат доказывает, что Наполеон погиб от болезни Золлингера-Эллисона, которая вызывается гормональными нарушениями. Однако аргументация Гринблата не слишком убедительна: он пишет, например, что с 1810 года нет ни одного достоверного подтверждения того, что Наполеон имел сексуальные контакты. Между тем уже почти двести лет известен тот факт, что Наполеон на Святой Елене соблазнил жену Монтолона Альбину и от этой связи была рождена девочка, названная с довольно прозрачной конспирацией Жозефиной. Ги Бретон, хотя и беллетризовавший историю, но всегда придерживавшийся фактов, писал в романе «Наполеон и Мария-Луиза»: «26 января 1818 года мадам де Монтолон произвела на свет девочку. Тотчас же все стали говорить, что у Орленка появилась сестра. По правде говоря, Альбина ничего не сделала, чтобы остановить пересуды. Напротив, когда ее посещали, чтобы полюбоваться очаровательной малюткой, она никогда не упускала случая с улыбкой произнести: «Она похожа на его величество, не так ли? Посмотрите, абсолютно его подбородок и его рука…».
Стоит ли придумывать Наполеону экзотические заболевания? Не проще ли принять во внимание очевидные факты: с 1798 года и вплоть до отречения в марте 1814 года Наполеон беспощадно испытывал себя на прочность. Ни от кого из великих до него и после жизнь не требовала столько здоровья.
При этом император был далек от того образа, который запечатлен на живописных полотнах. У него была несоразмерно большая голова. Дергалось правое плечо. Он вовсе не был здоровяком. Наоборот, по большому счету, Наполеон был насквозь больным человеком. Чесотка, полученная им еще под Тулоном, видимо, сопровождала Наполеона всю жизнь. По свидетельству Меневаля, именно она стала причиной «чрезвычайной худобы Наполеона и его плохого внешнего вида во время кампаний в Италии и Египте». Только в 1801 году Наполеон по настоянию своего друга Ланна обратился к доктору Корвизару. Тот хотя и был создателем первой во Франции (а может, и в Европе) кафедры внутренних болезней и основателем французской школы терапевтов, но лечил пациента явно наугад: заявив, что причина – «избыток телесной жидкости, которую необходимо удалить из организма», ставил ему нарывные пластыри. Страдания от чесотки облегчились, исчез и донимавший Наполеона кашель, зато он начал набирать вес и уже к 1804 году, по словам Меневаля, стал «сравнительно тучным».
Однако до конца чесотку победить не удалось: Маршан описывает следы расчесов на ногах у Наполеона, называя их «полосатые шрамы». Относящаяся к ссылке на остров Эльба запись рассказывает о том, как Наполеон время от времени начинал «скрести ногтями эти шрамы, и его не смущало, если они начинали кровоточить: он считал, что это хорошо для здоровья как легкая форма кровопускания».
Возможно, из-за этого недолеченного дерматического заболевания у Наполеона была очень чувствительная кожа: Констан пишет, что новые шляпы приходилось не только подбивать мягкой подкладкой, но потом еще и разнашивать несколько дней. Шляпы разнашивал Констан, а другой слуга разнашивал для Наполеона туфли.
Что было причиной приступов зуда и чрезвычайной чувствительности кожи Наполеона, так и не выяснилось. Надо признать, что Наполеон не вылечил болезнь, а просто притерпелся к ней, так и не узнав толком, чем болен. Впрочем, для тогдашнего состояния медицины это вполне объяснимо.
Маршан указывает, например, что многие годы император сильно потел во сне, и причины этого выяснены не были. Между тем обильная потливость – признак проблем с легкими, прежде всего неизвестного тогда туберкулеза. Интересно, что чрезмерная потливость исчезла только на Святой Елене. Это неудивительно: император резко сменил образ жизни – он больше не ночевал в палатке осенью и зимой, не ездил целыми днями на лошади под проливным дождем. Он хорошо питался и жил по режиму. К тому же Святая Елена это (при всей неприязни к ней императора) тропики: температура не опускается ниже плюс 19 градусов, но и не поднимается выше 30, свежий морской воздух. А туберкулез – одна из немногих болезней, лекарством от которой может быть размеренная жизнь и хорошая еда.
К букету его болезней надо прибавить совсем не подобающие императору проблемы с мочеиспусканием. Сходить «по-маленькому» было для него огромной проблемой. Датский доктор Арне Соеренсен в своей книге «Почки Наполеона» утверждает, что «с юного возраста Наполеон страдал хроническим сужением мочеиспускательного канала, хроническими инфекциями, а его нездоровый мочевой пузырь, заболевание почек и обструктивная нефропатия привели к развитию смертельных осложнений». Под заболеванием почек Соеренсен имеет в виду, надо полагать, камни: в воспоминаниях Констана говорится, что в течение всей Бородинской битвы император «ощущал приступы, напоминавшие боли от прохождения камней в мочевом пузыре». Он же добавляет: «его часто донимало это заболевание».
Немудрено, что уже после Аустерлица он будто бы сказал: «Меня хватит еще на два-три года». Почти так и вышло. После сорока лет организм его начал сдавать в самые неподходящие моменты. Накануне Бородина он промок, простыл, и наутро потерял голос, так что вынужден был «писать малоразборчивыми каракулями на клочках бумаги разнообразные приказы». (На нескольких страницах «Войны и мира» Лев Толстой размышляет о том, насколько насморк помешал Наполеону выиграть битву. Интересно, что и при Ватерлоо у Наполеона был насморк: есть версия, что причиной его была не простуда, а аллергия на цветущие летом полынь и лебеду). В мемуарах Меневаля упоминается, как после битвы при Дрездене Наполеона, уже готового выступить для преследования деморализованных союзников, поразило «жестокое недомогание» с частыми приступами рвоты. Наполеона отвезли в Дрезден «в состоянии абсолютного духовного и физического истощения». Маршан пишет: «Во время пребывания на Эльбе император дважды страдал от приступов рвоты. Точно такой же приступ случился у него вскоре после нашего прибытия на остров Святой Елены». Маршан предполагал, что это могли быть «первые симптомы болезни, которая унесла его от нас».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
