Гонорея была известна еще с античных времен и тогда же получила свое название, которое в переводе на русский означает «семяистечение». Симптом был известен, а вот причины болезни – нет (возбудителя гонореи – бактерию диплококк – только в 1879 году открыл известный немецкий дерматовенеролог Альберт Людвиг Нейссер). Пишут, что Наполеону было трудно мочиться, в 1815 году для него это превратилось в целый процесс. Между тем один из признаков гонореи – задержка мочи из-за страха болей во время мочеиспускания.
Злопыхатели пишут, будто Наполеона не миновал и сифилис, указывая на чесотку, донимавшую его под Тулоном, как на один из признаков. Маршан приводит слова Наполеона, объяснявшего происхождение своей чесотки иначе: «Рядом со мной упал убитый артиллерист; я схватил его банник, чтобы стрельба из моего орудия не приостанавливалась, но заодно заразился от артиллериста чесоткой». (Это же объяснение дает в своих мемуарах Меневаль).
Другое указание на любовную болезнь есть у Андре Кастелло в биографии «Сын Наполеона»: ссылаясь на отчет прусского генерала Вальдбурга-Трушесса, сопровождавшего Наполеона на остров Эльба, Кастелло пишет, что император лечил себя от «любовной болезни» сам, прямо в карете, на глазах у вынужденных попутчиков. (Напомню, что тогдашние препараты надо было втирать в кожу). Врач императора пояснил Вальдбург-Трушессу, что заразился Наполеон еще зимой 1813 года в Париже. Кастелло относится к этому воспоминанию пруссака интересно: будто бы сомневается, но тут же указывает, что наличие «любовной болезни» отлично объясняет, почему Наполеон в первые дни апреля 1814 года не призвал к себе в Фонтенбло Марию-Луизу с сыном – «любовная болезнь означала измену, которую пылкая эрцгерцогиня, безусловно, ему никогда бы не простила».
Многие биографы полагают, что, соединившись с семьей, Наполеон имел неплохие шансы на сохранение французского престола за своей династией: при воцарении Наполеона Второго регентшей становилась Мария-Луиза, что должно было устраивать императора Франца, ее отца. Проект этот тем более вероятен, что император Александр Первый симпатий к Бурбонам не питал: он шел к Парижу через Аустерлиц, Тильзит, Бородино, Москву и Лейпциг, в то время, как они без особых хлопот и лишений просто ждали своего часа. Однако вместо того, чтобы призвать Марию-Луизу к себе, Наполеон постоянно оставлял решение за ней, зная при этом, что его жена «сделана из воска». В конце концов она покорилась силе обстоятельств: для Наполеона Первого это кончилось островом Святой Елены, для Марии-Луизы – герцогством Пармским, а для Наполеона Второго – титулом герцога Рейхштадского и смертью в 21 год. Если Наполеон, и правда, был болен и из-за этого опасался встретиться с Марией-Луизой, то он в полном смысле слова проебал – иначе не скажешь – и империю, и свою жизнь.
Если предположить, что в роду Наполеонов отлично знали об этом, тогда легко объяснить энтузиазм, проявленный Наполеоном Третьим (сын Луи Бонапарта и Гортензии Богарнэ), увидевшим на Всемирной выставке 1855 года в Париже процесс вулканизации резины, и первым делом организовавшим производство дешевых презервативов. Но история опять посмеялась над Наполеонами: первая массовая пропаганда «резинок» началась в немецкой армии, которая в 1870 году разгромила французов под Седаном и взяла в плен Наполеона Третьего.
8
Наполеону приписывают немало мифических болезней. Например, согласно одной из теорий, Наполеон болел эпилепсией.
Эта версия появилась еще в 1838 году, а в конце XIX века ее развил итальянец Чезаре Ломброзо, создавший казавшееся многим солидным учение о том, что внешность человека позволяет определять как физические, так и психические его болезни (он же считал, что по лицу глазам и форме черепа можно разглядеть преступника). Ломброзо считал Наполеона эпилептиком из-за малого роста, глубоких глазных впадин, коротких ног, сутуловатости и по разным другим, не менее убедительным причинам. В России эту версию поддерживал Григорий Сегалин, издававший с 1925 по 1930 годы в Свердловске журнал «Клинический архив гениальности и одаренности». Версия об эпилепсии живет и сейчас, причем в подтверждение приводятся обрывки разных воспоминаний, которые однако при тщательном рассмотрении оказываются не о том.
Примеряют к Наполеону и более диковинные недуги. Так пишут, будто у него было гиппофобия (боязнь лошадей) и лейкофобия (страх белого цвета).
Да, у Наполеона были проблемы с лошадьми – он был неуверенный ездок. «Император садился верхом на лошадь очень неизящно, – пишет Констан, – и я думаю, что он никогда бы не чувствовал себя на ней в полной безопасности, если бы в его распоряжение не доставляли только тех лошадей, которые были уже безупречно натренированы. (…) Их тренировали выдерживать, не шелохнувшись, самые различные мучения, удары хлыстом по голове и ушам, барабанный бой и стрельбу из пистолетов, размахивание флагами перед глазами; к их ногам бросали тяжелые предметы, иногда даже овцу или свинью».
При этом в мемуарах есть множество упоминаний о том, как Наполеон ездил верхом – даже тогда, когда по генеральскому чину, а уж тем более императорскому сану, вполне мог передвигаться в карете. И было это не только на поле боя, где коляска все же выглядела бы нелепо: Меневаль пишет, как в конце января 1802 года Наполеон, осматривая строительство канала на реке Урк, проехал верхом почти 90 километров. Кстати, он потратил на это пять часов, а значит, ехал примерно вдвое быстрее, чем обычно ездили на лошадях. В общем, даже если он когда-то боялся лошадей, то, видимо, имея большую практику, притерпелся к ним как к неизбежному злу.
Боялся ли он белого цвета, установить вряд ли возможно (хотя при этом ему пришлось бы нелегко в парижских гостиных и во дворцах – ведь общепринятый цвет женских платьев был именно белый. Но если, и правда, боялся, мог ведь распорядиться, чтобы при его дворе все ходили, например, только в красном?). Те, кому эта версия нравится, утверждают, что именно из лейкофобии Наполеон предпочитал лошадей какой угодно масти, кроме белой. Однако в Милан после победы при Лоди Бонапарт въезжал на белом коне по кличке Бижу. Правда, потом найти белую лошадь под Наполеоном, и правда, не легко: при Аустерлице Наполеон был на Сириусе – серый в яблоках арабский скакун, при Эйлау – на сером в гречку (в крапину) Визире (он же был с императором на острове Святой Елены, а теперь чучелом стоит в Париже в Музее Великой Армии), на Эльбе – на вороном жеребце по имени Ваграм, которого звал еще «Мой кузен» (за это на него обижались его маршалы из числа герцогов и королей – к ним в письмах Наполеон также обращался «мой кузен»). При Ватерлоо под императором был светло-серый жеребец Маренго.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
