– Левша… – невольно прошептал он. – Дикость!.. Простите… что вы сказали? Вещь? Поразительно…
Оленин не мог понять, откуда у Глории берутся эти точные, невозможные вопросы.
– Карташин был страшно зол на меня и потребовал вернуть кисет… – признался он. – Я не брал у него никакого кисета, поэтому…
– Вы ему отказали?
– Я решил, что он заговаривается. Гнев провоцирует обострение болезни, и человек перестает быть адекватным. Я даже не удивился.
– Вы в самом деле не брали у него кисета?
– Какой кисет? О чем вы? Кто сейчас держит табак в мешочках?
– Тот, кто курит трубку, – заявил Лавров.
Он подошел к шкафу и многозначительно постучал по стеклу, за которым красовался десяток старинных трубок.
– Я не курю, – поморщился Оленин. – Эти трубки достались мне по чистой случайности. В наследство от родственника из Франции. Мне переслал их по почте адвокат покойного.
– Вот как? У вас родня во Франции? Уж не по линии ли графа Оленина?
– Ну, допустим… – неохотно признался доктор. – И что с того? Честно говоря, я пытался найти его потомков, но тщетно. Старик умер бездетным и практически нищим. Эти трубки нельзя назвать ценностью. Адвокат написал в письме, что долго не мог определиться, кому их передать, пока не прочитал в газете заметку о конференции психологов и не наткнулся на мою фамилию. Не знаю, почему он решил переслать трубки именно мне…
– Но факт остается фактом! – воскликнул Лавров.
– Вы были на конференции в Париже? – заинтересовалась Глория.
– И в Мюнхене, и в Осло…
– Вы темните, Юрий Павлович. Может, вместе с трубками вам переслали и кисет?
Доктора бросило в жар, на лице выступили красные пятна.
– В чем вы пытаетесь меня уличить? Во лжи? Посылку с трубками я получил не от Карташина…
– …следовательно, тот не имел никаких прав на кисет! – подхватила Глория.
– Я вообще не понял, какой кисет он имел в виду. И почти сразу забыл и его самого, и его странное требование. От пациентов еще не такое услышишь.
– Где же кисет? Вы покажете его, наконец?
Оленин почувствовал, что не может противиться ее настойчивости. Ему пришлось достать из несгораемого шкафа железную коробку, вынуть оттуда потертый мешочек малинового бархата и показать гостям. На бархате золотыми нитками были вышиты две буквы – I R.
– Ида Рубинштейн… – восхищенно прошептала Глория, рассматривая мешочек.
– Здесь не табак, смею заметить, – подал голос Оленин. – Следовательно, это не кисет.
Мешочек источал слабый запах амбры и мускуса, который кружил голову. Глория потянула за шнурок и заглянула внутрь. В малиновом сумраке блеснула золотая лилия…
– Застежка Саломеи! – выдохнула она.
– Этого не может быть, – возразил доктор.
– Скорее вы согласились бы расстаться с жизнью, чем с этой вещицей…
– Она принадлежала Иде, – против воли вырвалось у Оленина. – Само золото стоит безделицу.
Тень Саломеи промелькнула и растаяла в солнечной дымке кабинета, оставив после себя то ли отзвук легких шагов, то ли звон золотых монист…
Заключение
Дедушка Симы Петровской лично посетил Черный Лог и вручил Глории чек на большую сумму.
– Позвольте выразить вам благодарность, – сказал пожилой господин. – Когда-то Агафон спас меня… а теперь вы спасли мою внучку. В то утро я проснулся от дурного предчувствия и решил познакомиться наконец с доктором Олениным. Почему я не приехал на полчаса раньше?! Когда я увидел в приемной лежащую на полу Симу, у меня сердце оборвалось. К счастью, она серьезно не пострадала – больше испугалась.
– Вы все-таки познакомились с Олениным?
– Разумеется. Я привык выполнять намеченное.
– Что вы о нем скажете?
– Доктор не вызывает у меня доверия, однако я не в праве вмешиваться в личную жизнь Симы. Пожалуй, я был слишком суров с ней и с ее матерью. Судьба хотела наказать меня, но вы отвели ее карающую руку…
– Я не состязаюсь с судьбой, – улыбнулась Глория. – У вас с ней свои счеты. Видимо, вы вовремя раскаялись.
– Пусть так… все равно я вам благодарен. Надеюсь, этот негодяй получит по заслугам.
Он имел в виду Карташина.
Лавров не разделял его оптимизма. Адвокаты убийцы пообещали доказать, что их подопечный психически болен и его нужно лечить, а не судить.
Карташин с момента задержания рта не раскрыл. Никто не смог добиться от него ни слова. Следователь ждал психиатрической экспертизы.
Таисия Халилова уволилась из стриптиз-клуба «Сераль» и собиралась в Индию. В ее жилах текла южная кровь, которая влекла на берег океана, в страну, где всегда тепло. Халилова не просила свидания с Карташиным и словно забыла о нем.
Лаврову, несмотря на окончание расследования, не давали покоя мысли о Павлинове. Он не поленился и сам отправился в Царицыно. Изучил схему усадьбы, долго бродил в поисках Моста Троллей. Не обнаружив ничего похожего, он обратился за помощью к работнику парка. Тот его разочаровал. Оказывается, в Царицыне всего пять мостов – все они указаны на схеме и носят другие названия.
– Ни о каком Мосте Троллей я не слышала, – заявила и сотрудница экскурсионного бюро. – Кто вам это сказал?
И поскольку Лавров мялся, придумывая, что бы ответить, она продолжила:
– Вообще о Царицыне чего только не услышишь! И про масонов, которые здесь клад спрятали и оставили специальную систему знаков, и про призраков, и про черных монахов…
– Значит, призраки здесь встречаются? – с глупой улыбкой спросил начальник охраны.
– Встречаются, встречаются! – рассмеялась дама. – Особенно в полнолуние. Приходите ночью в парк, не пожалеете!
Лавров сделал еще пару кругов по усадьбе и лесными дорожками вышел к метро «Орехово». Каково же было его удивление, когда он заметил припаркованный между других машин… «Ниссан-Армаду» Павлинова – вернее, угнанный им внедорожник. Номера были те же, и Лавров позвонил приятелю из ГИБДД.
– Где, говоришь, тачка стоит? – не поверил тот. – У метро?
Выходит, Павлинов говорил правду: он взял машину во временное пользование, а потом оставил. И не где-нибудь, а поблизости от Царицынского парка…
В глубокой задумчивости Лавров сел в свой «Опель» и покатил на работу. Там его ждала еще одна новость.
– Привет, Рома… – на ходу бросил ему Колбин, с которым они столкнулись в коридоре компании.
Он не набросился на начальника охраны с упреками, не спросил, где тот пропадает в рабочее время, не засыпал его бестолковыми поручениями. Просто прошел мимо с блуждающей на устах улыбкой, благоухая туалетной водой «Живанши».
Лавров с недоумением посмотрел ему вслед. Новый светлый костюм… нарядная рубашка… что это с ним?
Колбин скрылся в своем кабинете, Лавров поспешил за ним. Вошел без стука. Хозяин кабинета стоял у зеркала, поправляя галстук. Он обернулся к подчиненному со снисходительным выражением лица вместо обычного в таких случаях раздражения.
– Потом, Рома… сейчас я занят. Тороплюсь. Еду в Черный Лог!
– Куда?
На подоконнике стоял букет белых роз… При взгляде на них Лавров обо всем догадался.
– Решил сделать Глории Артуровне официальное предложение, – гордо заявил Колбин, понимая, что скрыть визит к вдове от вездесущего начальника охраны не удастся. Пусть лучше от него узнает, чем от самой Глории. – Как думаешь? Примет?
Лавров потерял дар речи… а когда к нему вернулась способность говорить, Колбина в кабинете уже не было. За ним лишь тянулся шлейф парфюмерно-розовых запахов. С улицы через распахнутое окно доносились его команды водителю:
– Кончай курить! Поехали! Осторожнее, цветы…
Лавров, не чуя под собой ног, кинулся во двор, но успел увидеть лишь хвост служебного джипа.
– Черт… Вот черт!
В полном замешательстве он вернулся в офис. Мысли рассыпались, из рук все валилось. Он отвечал невпопад, глаза застилала пелена. Вдруг Глория согласится выйти за Колбина? Правда, она всегда отрицала такую возможность. Но можно ли ей верить? Каждая женщина – Шехерезада. Она рассказывает мужчине сказки, чтобы усыпить в нем зверя. Усыпить… и погубить.
Запершись у себя, Лавров включил телевизор. Хотелось отвлечься от назойливого желания мчаться в Черный Лог, опередить Колбина… умолять Глорию… о чем?
– Она уже замужем! – сквозь зубы процедил он. – За карликом!..
Корреспондент криминальных новостей, стоя под мелким весенним дождем, сообщал зрителям об очередной сенсации:
– Сегодня… около полудня… при выходе из здания судебно-медицинской экспертизы выстрелом в голову был убит Олег Карташин, подозреваемый в убийстве двух девушек… По предварительной версии, стрелял снайпер…
Начальник охраны, забыв о Колбине, уставился на экран. Капли дождя попадали на объектив камеры. Оператор показал уже размытое пятно крови на асфальте и носилки с телом погибшего, накрытые простыней.
«Кто же это постарался? – терялся в догадках Лавров. – Мохов?.. Оленин?.. Дед Симы Петровской?..»
