Леван едва не вздрогнул – Снулый что, мысли его прочел, что ли? – перевел дух и ответил:
– Сейчас не выйдет. Перед рассветом. Постарайся разузнать, где Мархад ночует.
– На втором этаже.
Леван снова оглянулся. Никто на них со Снулым не смотрел. Дуля уже задремал, уткнув рожу в сложенные ладони. На этого надежды маловато. Тут к Левану обратился Ляков:
– На боковую думаешь? Идем, провожу. Молодые веселятся, а мне уже неохота.
Растолкали Дулю. Тот очумело заозирался, уставился в окно, увидел красный глаз луны и поежился. Потом стал усиленно тереть глаза кулаками. Леван обернулся – не следит ли за ним атаман? Мархад не следил – Сана устроилась у него на коленях, и они не отвлекались на сотрапезников, занятые друг другом.
Ляков вывел новичков из зала, указал коридор:
– Вон там комнаты для нашего брата. Есть пустые, но внутри все хламом завалено, а еще одна как раз нынче освободилась. Та, в которой Чувяк жил, он водил мотоциклетку. Хотите, там и обоснуйтесь.
– А что на втором этаже? Там вроде тоже жилье можно устроить?
– Без тебя устроили, – вздохнул Ляков. – Мархад со своими наверху живет, наших туда не любят пускать вовсе.
– С этими, чернявыми? – спросил Леван.
– Ну да. Земляки, то да сё. Откуда-то с востока Мархад с ними пришел. Другие говорят, с южного края Донной пустыни. Оттуда с караваном до Корабля, а после сговорился с кем-то из местных торговцев, чтобы их на эту сторону переправили. Да тех же торговцев по пути порешили, с того и начал Мархад. А может, не так всё было, не знаю. Я к клану позже пристал, сам не видел, а рассказывают разное.
– Мархад земляков рядом держит, а с кочевыми биться – это вам, значит?
Ляков отвечать не стал, но лицом помрачнел. Показал комнату погибшего Чувяка, с тем и распрощались.
Когда он ушел, Снулый изрек:
– Хорошо, что ты решил не сразу, не теперь. Ночью мне муторно, особенно когда луна в окно смотрит.
– А, луна – это точно! Будто глаз зыркает! – подхватил Дуля. – А чего не сейчас-то? Вы о чем толкуете? Ты о чем толкуешь, Снулый?
Леван решился – все равно без Дули не обойтись. Будь возможность, провернул бы все вдвоем с молчуном, но помощь необходима.
– Ладно, Дуля, слушай да помалкивай. Значит, дело такое. Все здесь вроде бы хорошо, кроме одного. Не будет нам ни покоя, ни добычи, потому что Мархад одних только своих земляков привечает, заметил?
– Так конечно же! Как не заметить? – мгновенно затарахтел Дуля. – Я сразу просек, что дело тут неладно…
– Я сказал: молчи и слушай, – перебил болтуна Леван. – Рот на замок. Слушай и запоминай…
Когда он закончил объяснения, Дуля замер с открытым ртом. По его удивленному лицу бродили тени. Огонь в жировом светильнике, которым снабдил новоселов Ляков, дрожал, будто тоже испугался слов Левана. Один только Снулый оставался таким же, как обычно, то есть полностью соответствующим прозвищу. Он взял старое одеяло, такое ветхое, что на него никто не позарился, когда растаскивали имущество покойного Чувяка, подошел к окну и завесил проем.
– Не хочу, чтобы видно было, – буркнул, – а то заглянет луна – меня как напильником по хребту протянет.
Выговорив непривычно длинную тираду, Снулый протопал в угол и завалился на сундук с плоской крышкой. Леван и Дуля расположились на койках. Дуля вскоре захрапел, а Левану не спалось. Он то проваливался в легкую дрему, то стряхивал сон. Предстоящее дельце его совсем не беспокоило, но стоило сомкнуть веки, и являлся страх. Чудилось, он не в логове Мархада, а снова на прииске, вот-вот явится крылатая смерть, и ей нужно будет скормить кого-нибудь. Тогда спящий Леван принимался судорожно размышлять: кого отдать страху? С ним остались лишь Дуля и Снулый, оба необходимы для исполнения того, что он задумал. Сон переплетался с явью, прииск то и дело превращался в двухэтажное здание, крытое гладкими черными плитами, и на втором этаже ждал Мархад… Почему-то отдать твари Мархада во сне было никак невозможно, и Леван мучился выбором: Дуля или Снулый? Снулый или Дуля?..
Разбудил его Снулый незадолго до рассвета. Серый сумеречный свет струился сквозь прорехи в одеяле, которым молчун завесил окно, и обрисовывал серебристыми штрихами серьезное лицо Снулого.
– Я бы все равно отдал ей Дулю, – пробормотал Леван.
– Чего?
– Да так, приснилось…
– Пора, Леван.
Леван сел, потер лицо ладонями, прогоняя остатки сна, и кивнул:
– Пора!
Глава 3
Выбор
Шарпан объявился на прииске через три дня. Все это время Йоле и Кире приходилось туго. Сперва на запах мертвечины пожаловали птицы. Серые взъерошенные пустынные трупоеды слетелись со всей округи. Нахальные твари лезли сквозь дыру в крыше и в пролом возле разрушенной печи. Они носились по опустевшему цеху, верещали хриплыми голосами, дрались и галдели над мертвецами. Все в цеху было загажено их пометом. Йоля отыскала склад оружия, принадлежавший, скорее всего, начальнику охраны. Пригодились былые воровские навыки – она обратила внимание на щели в полу одной из жилых комнат, обставленной побогаче остальных. Ясно, что здесь обосновалось какое-то начальство. А уж такие комнаты она привыкла обыскивать тщательнее, чем прочие.
На замызганном полу ей попался на глаза относительно чистый прямоугольник в углу. Оказалось, что это крышка люка, запертого на замок. Йоля приволокла связку ключей, которые обнаружила в кармане Бурята – ни один не подошел. Она легла на пол и, высунув от усердия язык, долго ковыряла в замочной скважине изогнутой проволокой. Наконец механизм уступил.
Нашлись и стволы, и патроны. Вооружившись, Йоля сперва собралась устроить стрельбу по птицам, но Киря отговорил ее: объяснил, что патроны еще пригодятся, когда нагрянут гости пострашнее. Падальщиков все едино не перебить, слишком много их. Да и что толку? Только мертвечины в цеху прибавится.
Йоля понимала, что он прав, но не смогла удержаться – пальнула несколько раз по стае, когда серые крикуны собирались над мертвецом и устраивали галдеж. Всякий раз после выстрела горластые падальщики взвивались серым облаком, орали, сталкивались в полете, роняли перья и белые комки помета… потом снова подбирались к добыче.
Следом за птицами явились мелкие хвостатые зверьки, похожие на крыс, но с длинными задними лапами. Эти даже людей не боялись. Киря посоветовал Йоле перетащить припасы на крышу. Она сдвинула ящики, чтобы получилось что-то вроде пирамиды, и стала сносить наверх оружие, патроны, вяленое мясо, сухари.
Киря с огромным трудом вскарабкался по шаткой пирамиде, осмотрелся, потребовал доски и кусок брезента, чтобы соорудить навес. Пока он наверху стучал молотком и елозил по кровле, перетаскивая собственное покалеченное тело, Йоля продолжала рыскать по цеху в поисках припасов. За этим занятием ее и застала стая песчаных шакалов.
Йоля заметила, что птицы с криками взвились с насиженных мест, мелкие голенастые грызуны запищали и бросились врассыпную. Она догадалась, что дело неладно, и побежала к пирамиде из ящиков. Наперерез ей метнулась серая тень. Йоля, не задумываясь, выстрелила, тень с хрипом покатилась по полу. Девушка только и успела разглядеть слюнявую пасть, усаженную длинными тонкими зубами, – и тут сразу с нескольких сторон донеслось утробное ворчание. Тени под стенами зашевелились, Йоля стала взбираться по шаткой пирамиде. Из дыры над головой навстречу бил ослепительно яркий поток света, девушка щурилась, а сзади ящики уже скрипели под новой тяжестью – звери пытались карабкаться следом. Свет померк, на Йолю упала тень – в дыру заглянул Киря с карабином. Бахнул выстрел, ответом послужил отчаянный визг, шакал свалился к основанию пирамиды, забился там, раскачивая хлипкое сооружение. Киря снова выстрелил. Внизу заголосили шакалы, разразились визгливым хохотом. Йоля рванулась к свету, вцепилась в обломки кровли, Киря подхватил ее, помог вскарабкаться. Усевшись на балке, Йоля ногой отпихнула верхний ящик – часть пирамиды завалилась, подняв облако пыли и вызвав у шакалов еще один приступ веселья.
После этого опустевший цех стал владением стаи. Птицы теснились на стропилах под крышей и на обломках печи. Шакалы иногда пытались поймать их, подпрыгивали, клацали зубами и хохотали, промахнувшись.
Два дня цех непрерывно оглашался этим истеричным смехом. Казалось, шакалы никогда не угомонятся. Из-за шума, поднятого падальщиками, Йоля почти не спала. А потом пришли катраны. Откуда они взялись в здешнем краю – непонятно. Случилось это ночью. Шакалы загалдели громче и злее, чем обычно, в цеху что-то с грохотом обвалилось, потом раздались звуки грызни, шакалы с воем бросились во двор, потом прочь оттуда.
Когда удаляющийся хохот растаял в ночной степи, Киря запалил факел и сунулся в пролом. Лежа на животе, он опустил руку с факелом в дыру, присмотрелся, прислушался и наконец объявил:
– Теперь, по крайней мере, выспимся как следует.
