– А сами вы слышали? А вы, Энни Корнуэлл? Что вы скажете?
– Я его не слышал, и мисс Корнуэлл тоже, но можете быть уверены…
– В чем это мы можем быть уверены? – Это опять был Дугалд Миллер. – Говорят, вы сами пират. Откуда мы знаем, что вы здесь не для того, чтобы забрать последнее, что осталось после набега де Порто?
На этот раз Энни двинулась вперед, но застыла под острым, как рапира, взглядом Джеми. Потом он посмотрел в толпу с тем же выражением.
– Если бы мне нужны были ваши богатства, к этому времени я бы уже все здесь сровнял с землей. Ваши женщины и золото были бы заперты в моей каюте. – Его взгляд на мгновение встретился с глазами Энни. – А большинство из вас, – сказал он, указывая на толпу, – были бы мертвы. – Джеми набрал побольше воздуха. – И я не хочу сказать, что этого не произойдет. Это может произойти, но благодаря не мне, а де Порто.
– Тогда нам надо покинуть Либертию. Мы должны уехать.
– Нет! – Ричард встал, отрицательно качая головой и подняв руки со сжатыми кулаками. – Мы не можем отречься от наших идеалов. Вспомните Джона Локка. Мы должны доказать, что его великая система действует. Мы должны…
– Мы ничего не докажем, если все погибнем!
– Да садись, старик. Ты уже давно ничего не соображаешь! Энни заспешила к дяде. Толпа бушевала, осмеивая того, перед кем раньше преклонялась. Девушку толкали со всех сторон, пока она пробивалась к настилу. Перед собой она видела потрясенное лицо дяди, пытавшегося понять, что происходит.
Грохот выстрела застал всех врасплох. Собравшиеся обернулись к капитану, державшему дулом вверх дымящийся пистолет.
– Можно попытаться удрать, – крикнул он. Эхо зычного голоса отдалось в пальмах. – Но нет гарантий, что все поместятся на борту «Гиблого дела» и он при этом не пойдет ко дну. И даже если нам удастся выйти в море, там нас может атаковать де Порто.
– И что же нам делать? У нас нет выбора!
Джеми опустил пистолет и наклонился вперед, обводя взглядом толпу.
– Вы можете быть мужчинами, черт побери! Можете драться за то, во что верите.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Чтобы сделать из человека солдата, одного энтузиазма мало.
Джеми часто ощущал справедливость этого изречения, пока обучал либертийскую милицию. После его призыва к оружию, который многие на острове называли вдохновенным, все до единого либертийцы вызвались вступить в ее ряды. Пассат уносил к морю наполнявшие воздух яростные боевые кличи:
– Долой тиранов!
– Да здравствует Либертия!
– Смерть пиратам!
Хотя от этого последнего лозунга Джеми поеживался, Энни он казался забавным.
– Они сами не понимают, что говорят, – со смешком сказала она, записывая фамилию каждого рядом с выданным ему оружием – пистолетами и абордажными пиками, взятыми из арсенала «Гиблого дела».
– Не уверен. – Джеми взвалил на плечо бочонок с порохом. – Громче всех кричит этот Дугалд Миллер. – Проходя мимо, он глянул на список: – И для чего вы все это пишете?
Энни широко открыла глаза:
– Чтобы у нас все было отмечено.
– А зачем нам это?
– Ну, чтобы… – Теперь, когда он спросил, Энни толком не понимала, для чего она это делает. Но она всегда вела записи, что посажено и сколько убрано сахара, и сколько сахарных голов отправлено на продажу. Возможно, не так уж необходимо было записывать все. Но это создавало у нее ощущение собственной полезности, а именно в нем Энни сейчас нуждалась.
Девушка отмела вопрос взмахом руки и невнятным «Так полагается». И пока он еще не отошел, заметила:
– Не обращайте внимания на этого Дугалда. Он всегда корчил из себя Бог знает что.
Джеми все еще усмехался, вспоминая Энни, когда начал показывать своим новобранцам, как обращаться с мушкетом. Но усмешка быстро увяла. Решимость защищать свою свободу не меняла того факта, что большинство колонистов – фермеры и торговцы. Среди них не было ни одного военного. Все они едва умели заряжать и стрелять из мушкета.
Так что они стали упражняться. Отрабатывали движения. Тратили больше пороха, чем Джеми считал необходимым. Но он не мог требовать, чтобы эти люди выступили против де Порто без подготовки.
И он отказывался считать это гиблым делом.
Отказывался размышлять о том, насколько эта разношерстная группа, собиравшаяся схватиться с де Порто, была похожа на последователей молодого претендента на трон, бросивших вызов хорошо обученному войску герцога Кумберлендского.
– Заряжай.
– Забивай.
– Огонь!
Они повторяли все это раз за разом, пока руки не отказывались повиноваться.
Стратегия была простой: когда де Порто зайдет в гавань, не должно быть никаких признаков сопротивления.
– Пусть думает, что ему будет очень просто, – объяснил Джеми своим воякам. – Под видом покорности заманим его в ловушку.
Только когда де Порто сойдет на берег, дадут о себе знать поселенцы, спрятанные за укрытиями, устроенными вдоль берега, – их сейчас возводили из поваленных пальм и кустарника. Отступать будет уже поздно, и пираты окажутся в ловушке под перекрестным огнем.
– А как насчет их пушек? – спросил колесник. – Ведь оставшиеся на корабле пираты поймут, в каком положении оказался их предводитель, и начнут стрелять по нам.
– Именно так они и могли бы сделать, – ответил Джеми новоиспеченному сержанту. – Только к этому времени они будут слишком заняты боем с «Гиблым делом», который выйдет вон из-за того мыса, где будет спрятан, и закроет выход из гавани.
– Думаете, что это удастся? – спросила Энни, когда вечер окутал остров розовато-лиловым покрывалом. Они с Джеми пробыли на острове уже неделю, и за все эти дни едва перекинулись парой слов. Даже сейчас, когда большинство островитян сидели за своим скромным ужином, Энни ожидала увидеть капитана в окружении людей и обрадовалась, найдя его в одиночестве, занятым проверкой замаскированных земляных укрытий.
Однако он как будто не был рад ее видеть. Удлинявшиеся тени не сумели спрятать от Энни выражение его лица, когда он повернулся и уставился на нее.
Джеми набрал воздуха, чувствуя, что должен сказать правду.
– Будем молиться, чтобы получилось, или все мы дорого заплатим. – Джеми отвернулся и продолжил осмотр, нисколько не удивленный тем, что она следует за ним. Ему надо бы повернуть обратно к деревеньке. Каждый шаг уводил их все дальше от единственной имевшейся у него защиты от Энни. Защиты, которую давала цивилизация.
Нельзя было забывать, что больше они не были единственными людьми в своем собственном мире, не связанными мнением других. И своим прошлым.
Но когда он оказывался рядом с ней, как сейчас, когда легкий бриз доносил до него ее сладкий запах, реальность как будто отступала.
