Когда она наклонилась, мягко-мягко трогая его губами, он понял, что битва проиграна. Он схватил ее за плечи, приподнял и прижал к себе, сжав зубы и пытаясь успокоиться.
– Я сделала тебе больно? – проговорила Энни, прижимаясь ртом к его теплой груди.
– Нет. – Джеми втянул сквозь зубы влажный соленый воздух. – Нет, Энни. Ты не можешь сделать мне больно. Но мы уже давно не занимались любовью, и я не думаю, что смогу выдержать такие сладкие мучения. – Он приподнял ее подбородок и жадно поцеловал в губы. Потом снова мягко опустил на песок.
Джеми заставил себя раздевать ее не спеша, прижимаясь ртом к ее обласканной солнцем коже. Она заерзала под его телом, пока он легко касался углубления пупка, и вскрикнула, когда его рот занялся поисками и нашел крошечный бутон ее страсти. Энни была сметена в бездну, обгоняя взрывавшиеся вокруг нее всеми цветами радуги звезды. И потом он вновь наклонился над ней, заслоняя своими широкими плечами остатки дневного света.
Его копье трепетало между ними, пока он опускался между бедер Энни. Первый его толчок был подобен возвращению путника домой. Радости пиршества после долгого поста. Первый глоток воды для умирающего от жажды.
Джеми вошел в ее тело, борясь со стремлением двигаться, и просто наслаждался ощущением того, как она туго, словно перчатка, обхватила его плоть. Она была горячая и влажная, и, урча от наслаждения, он слегка отступил, только чтобы погрузиться еще глубже.
Ее гибкие ноги, поднявшись, обвили его бедра, сомкнув их вместе, в то время как он с каждым мощным толчком раскачивал их обоих взад-вперед. Джеми подсунул ладони ей под ягодицы. И на этот раз, когда она вскрикнула и ее тело беспомощно взмыло в забвение экстаза, он присоединился к ней, извергая семя глубоко в ее лоно.
Они вместе рухнули на песок. Джеми перевернулся, принимая ее в свои объятия. Они неподвижно лежали, ожидая, пока их дыхание успокоится и сердцебиение вернется к нормальному ритму.
Джеми притянул ее ближе, положив ее голову себе на плечо, и изогнулся, чтобы нежно поцеловать ее волосы.
– Я от тебя теряю голову, Энни.
– М-м-м.
Джеми улыбнулся, услышав этот полный удовлетворения знак согласия. Он обнял ее, прижимая еще крепче и желая никогда не отпускать.
– Наверное, я должен проводить тебя до коттеджа.
– Разве уже надо идти? – Энни притиснулась к его боку, протянула руку через грудь и зарылась пальцами в густые золотистые волосы. – Мне тебя не хватало.
Джеми, выгибая шею, пытался заглянуть ей в лицо, но мог видеть только волну спутанных, усыпанных песком волос. Он подложил свободную руку под голову и закрыл глаза.
– Мне тебя тоже.
– Правда? – Энни почти легла на него, подперев подбородок ладонью. – Я знаю, что это глупо, потому что мы там были не по своей воле, но иногда мне хочется, чтобы мы могли вернуться на наш остров, только мы вдвоем.
– Мне это тоже приходило в голову.
В ответ Энни улыбнулась, потом снова уткнулась щекой в теплую кожу на его груди. – Там все казалось так просто. Никаких других забот, кроме где добыть еды.
– Я обеспечивал нас рыбой.
– Верно, – Энни лениво обводила пальцем выпуклую мышцу.
– Кроме того, ты, по-моему, забыла, что еще мы боялись де Порто. И эта акула. Там у нас были свои проблемы.
– Ты прав. Наверное, мне просто так казалось, потому что там был ты.
– Я сейчас здесь. – Джеми провел ладонью по шелковистым кудрям, задержав ласкающие пальцы на гладкой коже щеки. Хотел бы он, чтобы что-нибудь можно было сделать… что-то, что могло бы ее успокоить.
Но он ничего не мог ей предложить, кроме жара своего тела и защиты от де Порто. И несмотря на все причиненные пиратом бедствия, Джеми не думал, что сейчас, когда она лежала в его объятиях, мысли Энни были заняты этим злодеем.
Девушка заговорила негромко и озабоченно:
– Дядя Ричард как будто становится все больше… – Она помолчала, подбирая слово. – Дезориентирован. – Она повернулась, пытаясь уловить его выражение. – Ты заметил?
Он заметил. Когда Джеми первый раз прибыл на Либертию, рассеянность Ричарда по большей части была безвредной. Он забывал, с кем только что разговаривал, и путался во времени, но в нем не было того затаенного гнева, который сейчас ощущал Джеми. Как будто эта постоянная путаница становилась для него невыносимой.
– Может, когда не будет этого беспокойства из-за француза…
– Да… Наверное, это должно помочь.
Но Энни так не думала. Она вздохнула, опять положив голову ему на грудь. Он снова заговорил:
– Моя мать была сумасшедшая. – Ее мягко поглаживающие его кожу пальцы замерли. – Не такая, как твой дядя… во всяком случае я так думаю. – Джеми сделал глубокий вдох, надеясь, что это его успокоит. Надежда не оправдалась. Он никогда ни с кем не говорил об этом, даже с отцом. В особенности с ним.
Он не знал, почему чувствовал необходимость поделиться с Энни этими личными переживаниями, но знал, что теперь уже должен продолжать.
– Она плакала… почти все время. И кричала, и швырялась чем попало. Посудой… чем угодно.
– В тебя? – Энни обвила руку вокруг него.
– Нет, в меня никогда. Со мной она всегда была очень добра и нежна. Она называла меня своим солнечным лучиком. – Голос Джеми стал хриплым, и он откашлялся. – Во всяком случае так мне помнится. Я был очень мал. Но я помню звон разбитого стекла и крики. И как отец потом звал меня в гостиную показать весь этот беспорядок. – Джеми закрыл глаза. – Он не позволял прислуге убрать осколки. Он говорил, что так лучше, чтобы каждый помнил, какая она сумасшедшая.
Энни глотнула.
– И что с ней было дальше?
– Он отослал ее куда-то.
– Отослал?
– Да, в то место, где держали сумасшедших женщин. Так он мне сказал. – Его голос сорвался. – Я никогда больше не видел ее. Он сказал мне, что она умерла.
Энни приподнялась, чтобы видеть его лицо. Она положила ладонь ему на щеку и осторожно вытерла влагу.
– Как это печально.
Джеми отвернулся, смущенный тем, что выдал свои чувства.
– Это было очень давно. И как говорил отец, может, все к лучшему. Нам с нее не было толку.
– Ты не можешь этому верить.
– Нет. – Джеми прерывисто вздохнул. – Я никогда ему не верил. Никогда. Я любил ее.
Энни повернула его голову к себе. Поднялась луна и залила его мужественные черты серебряным светом. От прихлынувшей к сердцу волны любви к Джеми она с трудом могла говорить. Она проглотила подступивший к горлу комок.
– Сколько тебе было лет, Джеми?
Сначала она подумала, что он не ответит. Казалось, он стыдился своих слез. Он сел и вытер лицо тыльной стороной ладони, но не отвернулся. Он взял ее ладонь, которой она поглаживала его лицо, и вложил ее в свою.
