— Ты рассуждаешь довольно деспотично.
Уоллингфорд улыбнулся:
— Но ведь тебе нравится моя деспотичность.
— Я считаю эту черту твоего характера оригинальной и бодрящей, как автомобиль мистера Берка, но не желаю жить рядом с этим каждый день. — От созерцания красивой стройной мужской фигуры всего в нескольких футах от нее и его лица, залитого мягким светом электрической лампы, у Абигайль слегка кружилась голова.
— Дорогая, чего ты боишься? — негромко произнес Уоллингфорд. — Думаешь, я подрежу тебе крылья? Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все. И скорее дам отрезать собственную руку, чем заставлю тебя сидеть в лондонской гостиной и слушать ничтожеств, несущих чушь.
Абигайль закрыла глаза.
— Все это прекрасно, но, по-моему, там, в лодочном сарае, мы уже установили, что совершенно не подходим друг другу. Мы совершенно несовместимы на… физиологическом уровне. А я считаю это самой важной составляющей… — Абигайль потеряла мысль, потому что снова и снова прокручивала в голове слова Уоллингфорда: «Но я люблю твои крылья. Я люблю в тебе все».
До ее слуха донеслись еле слышные шаги Уоллингфорда по новому ковру.
— Моя дорогая, прости меня за грубое поведение в ту ночь. Это было непростительно.
— И ужасно меня разочаровало.
— Когда мы окажемся в постели в следующий раз, клянусь, ты не будешь разочарована.
— Следующего раза не будет.
— Обязательно будет. Открой глаза, Абигайль.
Она открыла глаза и охнула. Уоллингфорд стоял совсем близко — высокий и широкоплечий. Его рука покоилась на спинке стула рядом с ее рукой, глаза, казалось, прожигали насквозь, а тепло его тела пропитывало ее кожу. Он накрыл ее руку своей ладонью.
— Несмотря ни на что, я всегда считал себя объективным человеком, открытым для чего-то нового. И я никогда не считал зазорным учиться на собственных ошибках.
— Я поражена.
— Так вот, во время нашего отчуждения я поставил себе цель научиться кое-каким вещам. — Уоллингфорд наклонился к ее уху и прошептал: — Например, я узнал, где на самом деле находится средоточие женской страсти.
— О… — Абигайль почувствовала, что ее сердце забилось где-то в горле, а желудок скрутило узлом.
— А еще я выучил двадцать шесть различных позиций, в которых до этого места удобнее всего дотрагиваться. — Палец мужчины скользнул по подбородку Абигайль.
— Как… интересно, — выдохнула она.
— И наконец, я уяснил самую важную вещь, которая открывает дорогу к таким глубоким наслаждениям, какие только может испытать смертный. Знаешь, что это, любовь моя?
Губы Уоллингфорда замерли всего в дюйме от лица Абигайль. Она разомкнула губы, смакуя его дыхание, аромат и исходящий от него нестерпимый жар.
— Бергамот? — еле слышно спросила она.
Уоллингфорд коснулся пальцем ее приоткрытых губ.
— Предвкушение.
С этими словами он отстранился от нее и Абигайль, покачнувшись, ухватилась за спинку стула.
— Уоллингфорд, подожди! — крикнула она, но герцог уже направлялся к двери.
В этот самый момент ручка двери повернулась.
— Абигайль, дорогая! — раздался из коридора голос Александры. — Кажется, я забыла ключ.
Уоллингфорд замер.
— Абигайль, ты там? — Ручка двери загромыхала с новой силой. — Ах вот он где. В другом кармане. Ну и рассеянная же я.
Уоллингфорд нырнул под кровать.
Ручка повернулась, и в комнату порывисто вошла Александра.
— Ты здесь? Почему не отвечала?
— Я… я говорила по телефону. Просила прислать горничную, чтобы она помогла мне раздеться.
— У меня потрясающие новости. Я выхожу замуж! — Александра обняла сестру за талию и принялась кружиться вместе с ней по комнате. — Ну разве не чудесно?
— Еще как чудесно! За мистера Берка, я надеюсь?
— Ну конечно, за мистера Берка! О, я так счастлива! Нет, я просто без ума от радости. — Александра упала на кровать и рассмеялась. — Только подумай: миссис Финеас Берк! Ну разве не чудесно звучит?
Абигайль ошеломленно смотрела на Александру, ноги которой свешивались с постели у самого носа Уоллингфорда.
— Чудесно! — выдавила она.
Александра села.
— Ты будешь подружкой невесты. Мы хотим пожениться как можно быстрее — через несколько дней. Устроим скромное семейное торжество. Ну что, ты готова лечь спать?
— Нет! Вернее, я хотела сказать — да, конечно. — Абигайль помолчала. — А ты?
— Не могу решить. Вообще-то я подумываю о том, чтобы спуститься к управляющему отелем, чтобы обсудить с ним детали. Сможет ли он предоставить нам помещение для торжества в ближайшее время.
— Да, конечно! Сейчас это самое важное, — подбодрила сестру Абигайль.
— Хотя я ужасно устала. — Александра прикрыла рукой рот. — День был поистине сумасшедший. Может, нам все-таки стоит позвать служанку?
— Нет, нет! Я так взволнована, что вряд ли смогу заснуть. Давай спустимся вниз и выпьем шампанского?
Александра ошеломленно посмотрела на сестру.
— Господи, Абигайль! Прямо у всех на виду! О чем ты только думаешь? Попросим, чтобы нам принесли шампанское и бокалы в номер. Останемся в одних ночных рубашках и будем танцевать, как в детстве.
— Хотя знаешь, наверное, я все же устала сильнее, чем мне казалось.
— Неудивительно. У тебя тоже был долгий и насыщенный день. Уоллингфорд проводил тебя до отеля, как я просила?
— Да. Он подоспел как раз вовремя, ибо меня собирался похитить мистер Хартли.
— Уоллингфорд — джентльмен!
— Да. Самый настоящий. Хотя это происшествие пагубно сказалось на моих нервах. Не могла бы ты узнать, нет ли в отеле какого-нибудь успокоительного средства?
— Твои нервы? — Александра засмеялась. — И когда это ты поняла, что они у тебя все-таки есть?
Абигайль приложила руку к сердцу.
— Я говорю серьезно, Александра!
Но та продолжала смеяться.
— Почему бы тебе не позвонить по телефону и не попросить принести лекарство?
— Он… — Абигайль взглянула на телефон. — Он не работает.
— Глупости. Не ты ли мне только что говорила, что звонила и просила прислать горничную? — Александра встала с кровати и подошла к деревянному аппарату, стоящему на столе.
— Нет, не трогай! Меня ударило… током. Наверное, проводка неисправна. — Абигайль в отчаянии посмотрела на кровать.
Александра отскочила от стола.
— О Господи!
— Да! Это очень опасно! Ты должна спуститься и попросить кого-нибудь его починить, пока мы не сгорели заживо в собственных постелях. — Абигайль прикрыла глаза рукой. — Спущусь сама, хотя у меня до сих пор зубы стучат.
