— О бедняжка! Я немедленно отправлюсь вниз. Мы просто потребуем, чтобы нас переселили в другой номер. Давай положу тебе на лоб мокрое полотенце?
— Нет! Нет, спасибо. Просто, если тебе не трудно… — Абигайль неопределенно покрутила в воздухе пальцами.
— Да, да. Скоро вернусь. — Александра направилась к двери, сопровождаемая шорохом юбок.
— Не забудь ключ! — напомнила ей сестра.
— Лежит в кармане, — пропела Александра, открывая дверь. Однако прежде чем захлопнуть ее, оглянулась и сказала: — Да, Абигайль, вот еще что…
— Я тебя слушаю.
— Когда Уоллингфорд будет уходить, напомни, чтобы он не забыл взять перчатки и шляпу.
Глава 18
Три дня спустя
Уоллингфорд наконец-то обнаружил Абигайль в кафе на первом этаже отеля, где она спорила с букмекером. Она все еще была в платье для свадебного завтрака, хотя этот так называемый завтрак начался только в пять часов вечера. Плечи ее были почти полностью обнажены и поблескивали в свете ламп, а волосы собраны на затылке и украшены небольшим, но очень красивым пером. Будь он букмекером, он выполнил бы любую просьбу этой леди.
— Что здесь происходит? — спросил Уоллингфорд, подходя и кладя руку на талию Абигайль.
Она обернулась:
— Не могу заставить этого парня вернуть мне двадцать лир. Он говорит, что поскольку Александра не выиграла, то деньги остаются у него.
— И всего-то? — Уоллингфорд повернулся к итальянцу, нахально восседающему за столом с чашечкой крепкого черного кофе. — Верните леди ее двадцать лир, сэр, иначе мне придется вытащить вас из-за стола и отвести к первому попавшемуся судье. — Он уперся пальцами в столешницу, наклонился вперед и тихо добавил: — И поведу я вас туда за уши.
— Ты был восхитителен, — сказала Абигайль пятью минутами позже, пряча банкноты за корсаж. — Как тебе удалось?
— С помощью права, полученного мной при рождении. Наверху все готово?
— О да. Я помогла служанке перенести вещи Александры в номер Берка, пока гости ели торт. Мы украсили все цветами и поставили у кровати бутылку шампанского. Как думаешь, он внесет ее в номер на руках?
— Берк? Не сомневаюсь. Он отвратительно романтичен.
— Так ведь это же чудесно.
Они стояли в холле рядом с танцевальным залом, где проходил какой-то званый вечер. Из-за дверей раздавался смех, веселые голоса и звуки вальса.
Уоллингфорд предложил ей руку:
— Потанцуем?
— Прямо здесь? В холле?
— Где захочешь.
Абигайль улыбнулась, подала ему руку, и они закружились в танце в огромном, выложенном мрамором коридоре. Тело Абигайль было легким и в то же время сильным под его руками. Она полностью отдалась во власть партнера, двигаясь в такт его шагам и улыбаясь.
Мимо прошла хихикающая пара, совершенно не обратившая на них внимания.
— Поженились, — сказала Абигайль. — Поверить не могу. Они оба такие счастливые. Я еще никогда не видела Александру такой.
— Как и я Берка. Он просто лучился счастьем, когда я подвел ее к нему. Поистине любовь зла.
Абигайль ударила Уоллингфорда по руке.
— А я считаю, что ему очень повезло.
Танец закончился. Уоллингфорд слегка отстранился и взял руки Абигайль в свои. Сквозь ткань перчаток ощущалось ее тепло, а по изящному лицу разлился очаровательный румянец. Он не позволял взгляду спускаться ниже, где из низкого выреза платья виднелись соблазнительные округлости груди.
— Идем со мной, — сказал он.
— Уоллингфорд, я…
Герцог поцеловал руки Абигайль и повел ее по коридору к лестнице. Она ничего не сказала, но дрожь ее тела передавалась ему через ее руку.
Они принялись подниматься пролет за пролетом, и, когда Абигайль начала ослабевать под тяжестью платья и многочисленных нижних юбок, Уоллингфорд подхватил ее на руки и понес дальше.
— Уоллингфорд, ты прошел мимо моей комнаты…
— Ш-ш-ш. — Герцог выудил из кармана ключ и отпер дверь.
— Ты собираешься меня изнасиловать? — Абигайль мечтательно вздохнула.
— Если придется. — Он поцеловал ее в шею и ногой захлопнул дверь. — В предвкушении есть как положительные, так и отрицательные стороны.
Уоллингфорд опустил Абигайль на пол, развернул ее к себе спиной, и ее ошеломленный вздох волной прокатился по его телу.
— Что это?
— Это для тебя.
Взгляд Абигайль медленно скользил по многочисленным вазам с цветами, бутылке шампанского в ведерке со льдом, маленькому столику с фруктами и сладостями. Мягкие отблески света лились из двери, ведущей в спальню.
— Здесь гораздо удобнее, чем в лодочном сарае, не находишь? — шепотом спросил герцог.
— О, Уоллингфорд. — С трудом сдерживая слезы, Абигайль повернулась и сжала его лицо ладонями. — Я и представить себе не могла. Когда ты успел?
— Пока все ели торт, а ты украшала комнату Берка.
Руки Абигайль соскользнули вниз и легли на талию Уоллингфорда, в то время как сама она уткнулась лицом в его грудь и прошептала:
— И что я должна делать?
— Все, что хочешь. Я в твоей власти. — Уоллингфорд поцеловал ее в макушку. — Только есть одно условие.
— Какое?
Он обхватил ее затылок, вынуждая поднять лицо. Бледная кожа под глазами Абигайль блестела от слез.
— Никто не покинет эту комнату до утра. Больше никаких побегов, моя любовь. Ты можешь ругать меня, обзывать животным, настаивать на любых условиях, но не уходи от меня.
Абигайль рассмеялась сквозь слезы.
— Не уйду. Обещаю.
Ее пухлые розовые губы слегка приоткрылись, явив взору Уоллингфорда белоснежные зубы, и он наклонился, чтобы накрыть их в нежнейшем из поцелуев. Ему хотелось продлить этот момент, чтобы насладиться каждой секундой этого единения, ароматом Абигайль, ее вкусом. От нее пахло шампанским, и она сама напоминала сладкий золотистый напиток, поэтому герцог просто расслабился и принялся жадно осушать этот дарящий жизнь бокал по имени Абигайль.
«Наверное, виной всему шампанское, — подумала Абигайль. — Нужно было отказаться от последнего бокала». Но что она могла поделать, если священник все время просил принести еще спиртного?
А может, дело было в Уоллингфорде, который целовал ее так невероятно терпеливо, словно смаковал каждый дюйм ее тела. Он стоял так близко и казался таким высоким, что Абигайль пришлось запрокинуть голову, чтобы ответить на его поцелуи. Она бы неминуемо упала, если бы руки мужчины не служили ей верной опорой. Уоллингфорд крепко сжимал ее в объятиях, и под его нежными губами Абигайль расслабилась и просто отдалась ощущению. А оно было восхитительным.
