Ардашир Машхади Ага не знал, что через час, после начала артиллерийского обстрела прибрежной полосы Баку, верные хану люди смогли освободить своего господина и те два десятка воинов, что персидский командир отправил для казни, были поголовно вырезаны.
А вечером в Баку входили уже стройные колоны русских войск, сопровождаемые ополченцами и просто любопытными зеваками.
*………*………*
Направление через Дарьяльское ущелье на Картли.
30 января 1752 года
Александр Васильевич Суворов был не в духе. Кавказские горы казались ему непроходимыми. Нет, были дороги, тропы, но все негодное для быстрого передвижения большого войска. Ну не Ганнибал же он, в самом деле, чтобы через Альпы переходить? Где Россия и где те Альпы? Далеко! А горы Кавказа оказались очень близко и даже… чуточку свои, что ли.
Бригадир Суворов, назначенный командиром егерской дивизии и приданных ей уланского и казачьего полка, не мог до конца прочувствовать, что эти места свои, русские. Пусть и по большей степени местное население встречало русское воинство приветливо, но горы то и дело «стреляли». Мелкие отряды часто нападали на колоны русских войск, а выставить охранение, чтобы, к примеру, кто залез на гору и контролировал ее, было сложно. Поэтому зоркий глаз, вооруженный зрительной трубой — вот главное охранение авангарда русских войск. Ну и быстрая реакция, прежде всего казаков.
Александр Васильевич и знать не хотел, что именно делали казаки, когда из-за какого камня прозвучит либо выстрел, либо прилетит стрела, и станичникам удавалось кого изловить. Упертые горцы, долго противились признаваться из какого они селения и почему вообще стреляли. Но у каждого человека есть свой болевой порог, нужен только грамотный собеседник с ножом и другими присособами для конструктивного переговорного процесса. Как правило, стороны приходят к консенсусу и одна сторона сдает всех, кого простит сдать другая.
Тут, в этих горах, где жили сильные духом люди, подобное утверждение давало сбой, но были случаи, когда казаки узнавали много интересного.
Оказалось, что есть некий единый центр сопротивления и это правитель Аварского ханства Мухаммад-нуцал IV.
— Иди к своему хану и скажи, что я, командующий русскими войсками, хочу его слушать. Если он не придет, то я разрушу город его Хунзах. Если еще кто нападет на мои колоны, и это будет по приказу хана, то я все равно разрушу Хунзах, — говорил Суворов командиру одного из отряда, что нападали на русское войско.
Суворов не стал ожидать каких-либо изменений, а решил продвигаться дальше. Это было очень сложно, приходилось высылать вперед крупные отряды дозоров, по горам рыскали казаки-пластуны — хорошие воины, но мало приспособленные к горным условиям. Продвижение замедлилось до десяти верст в день, но оно стало безопасным и потери в русской армии были уже скорее от травматизма, чем от боестолкновений с неприятелем.
На четвертый день, после того, как Суворов выразил желание переговорить с аварским ханом, пришел ответ. Человек появился как-будто ниоткуда и словно вырос перед русским бригадиром. Александр Васильевич был не робкого десятка и ухваткам обучен, потому он лихо перехватил правую руку незваного визитера, и скрутил ее до хруста костей.
— Экий стервец! — восхитился Суворов. — Вот так подобраться ко мне! Выкуси, душегуб!
Ударом коленом в голову, русский командующий «отключил» вечернего гостя.
— Очнулся? — спросил Суворов через минут пятнадцать, пока визитера связывали и приводили в чувства. — Ну? И что ты хотел сделать? Отправить меня с Богом беседовать? Так я еще чинами не вышел, чтобы сметь, хоть бы с архангелом словечком перекинуться, не то, что с Богом.
Визитер пытался что-то говорить, но, закономерно, его никто из собравшихся в командирском шатре, не понимал. Французским языком сумрачный гость не владел, как и иными европейскими. Только еще через десять минут, когда привели переводчика, разговор состоялся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну, так и пришел бы утром, али днем! — говорил Суворов, который решил лично допросить того, кто смог вот так пробраться в центр лагеря и даже выбрать время, когда Суворов оказался в одиночестве. — А так, братец, выходит, что тать ты и есть!
— Господин, мой хан просил передать тебе послание лично, чтобы никто не слышал. Потому я и пробрался к тебе в шатер! — говорил визитер, представившийся Ахмедом.
— Ловок, ты Ахмедушка, взять бы тебя, да проверить на подлые ухватки, может и сгодился бы в Центре обучения в Ропше. Я то, не последний выученик биться по-пластунски, да и то, не могу сразуметь, как ты все дозоры прошел! — Суворов, как будто проигнорировал ответ Ахмеда, заговаривая того.
Вместе с тем, он обдумывал вероятность того, что аварский хан прислал не убийцу, а именно вестового. Может не все гладко в Аварском ханстве? Мухаммад-нуцал хочет что-то скрыть?
— Выйти всем! — скомандовал Суворов, но солдаты лишь дернулись к двери, с мольбой уставившись на командира. Они не хотели оставлять своего «юного отца» наедине с татем. — Давайте, братцы, выйдите, мне с ним поговорить нужно. Вот только ты, толмач и останься!
— Мой хан спрашивает тебя, господин, чего хочет Россия в этих землях. Среди народов-данников нашего хана зреет уверенность, что русские пришли мстить мусульманам за то, что мы в прошлом году и ранее ходили большими набегами на христиан Картли и Кахетии. Мухаммад-нуцал мудрейший человек и не верит, что русские войны пришлю сюда только для мести. Так ли это? — задал вопрос через переводчика Ахмед.
— Там, где русский стяг раз поставлен, с тех земель Россия не уйдет! Это, братец, раз! Второй раз — это то, что в нашей империи много мусульман и мы чтим традиции, если их и нам не насаждают. Мой император так говорил крымским беям, это же слышали и ваши соседи — ногаи, что уже в империи. Ну и три, да кабы в голове твоей непутевой сие прочно легло — за смерть и поругание русского человека будем кратно брать кровью иных, — Суворов замолчал.
— Тогда вот! — Ахмет сорвал с себя повязку, которая была вымазана в крови, а под бутафорской тряпкой было письмо.
— Ох, и ловок, шельмец! — восхитился Суворов.
Вечернего визитера всего обыскали, не постеснялись заглянуть и в исподнее. А вот перевязанное плечо, которое, казалось, еще саднило кровью, не стали сдергивать. А там и раны не было, да и повязка была вымазана бараньей кровью. Захоти какой не нож, так лезвие от ножа, спрятать, так и не нашли бы.
— На русском языке⁈ — вновь удивился Суворов, вчитываясь в текст.
В письме Мухаммад-нуцал IV излагал свою просьбу и условия просить русского подданства [в РИ просил о подданстве в 1755 году]. Главными были три пункта.
Первое, что просил аварский хан, так это невмешательства в религиозные дела. Никакого насаждения христианства в его землях не должно быть. Второе требование было не покушаться на право быть ханом представителей древнейшей династии нуцалов, конечно неприкосновенное отношение к самому Мухаммаду. Третье — это сохранение его данников в ведении ханства.
Казалось, не так и много, но и соглашаться на эти условия было нельзя. Нужны переговоры и более детальное обсуждение разных нюансов. Говорил Петр Федорович, что любой высокопоставленный командующий должен быть еще и дипломатом, но Суворов все еще жил в парадигме того, что он не тот самый «высокопоставленный». Воспринимал себя майором, может, подполковником, но не тем, кто будет принимать решения о вхождении в состав России столь немалых территорий, которые контролировал аварский хан. Это были и чеченцы и большая часть дагестанских кланов, кубинское ханство, как и шерванское ханство, дербентское, земли ахалцихского паши.
— Ахмед! — Суворов стал полностью соответствовать своей фамилии, даже забыл о юморе, который всегда его сопровождал. — Нам с ханом Мухаммад-нуцалом IV нужно встретиться!
— Да, господин! Мой мудрейший хан предполагал это. Он будет Вас ждать завтра в ингушском селении Заур, что в полудне пути отсюда. Больше никто не потревожит Вас, господин, пока не состоятся переговоры, — сказал Ахмед.
