– Возьмите моего скакуна, миледи, быстрее коня нет во всем христианском мире.
Алиенора не стала терять ни минуты, быстро вскочила на коня и поскакала, как сказал ей граф, к руинам замка.
Преследователи уже были в двух шагах от них, но Алиенора пришпорила чужого коня и ускользнула от врага, проскочив в единственный зазор в их рядах, а потом галопом, как ветер, поскакала к безопасному месту. Лузиньянцы пустились бы следом, если бы граф Патрик и его люди не вступили с ними в яростное сражение. Королева летела прочь, слыша звон мечей и приглушенные расстоянием людские крики. Тревога снедала ее – на чью сторону склоняется победа?
Проскакав несколько миль, Алиенора добралась до руин замка и остановилась. Полдень стоял такой тихий, а она горела гневом. Как смеют лузиньянцы покушаться на нее?! Они наверняка хотели добиться уступок от Генриха. Ну, подождите – узнает он об этом! И тут Алиенора задумалась. Сейчас правительницей этой земли была она, а не Генрих. Он, конечно, приедет и разберется с ними, если она его вызовет. Генрих впадет в бешенство хотя бы из-за того, что покушались на нее, королеву и герцогиню, но Алиенора решила, что должна доказать мужу: она может обойтись и без него, может решать проблемы сама, без его помощи.
Алиенора прождала около часа, с каждой минутой волнуясь все сильнее. Потом услышала стук копыт и отступила, прячась среди поросших лишайником камней, пока не убедилась, что это ее сопровождение – вернее, то, что от него осталось, – прискакало за ней. Ее пробрала дрожь. Насколько ожесточенной была схватка?
– Мадам, – сказал капитан, крупный человек с лицом багрового цвета. – У меня плохие новости. Граф Патрик убит. Его пронзили ударом меча в спину эти предатели, пока он надевал кольчугу.
– О нет! – воскликнула Алиенора. – Такой галантный человек! Мерзавцы! Я им отплачу, Богом клянусь! Мало того что они нанесли мне страшное оскорбление, они еще пролили кровь. – Королева погрозила кулаком, но тут ее вдруг охватил страх. – А эти смутьяны – они побеждены? Где они?
– Вернулись в свой замок, – ответил капитан. – Их с большим мужеством и умением сдерживал молодой рыцарь Уильям, сын Джона Маршала[57], но потом его самого ранили и захватили в плен. Они унесли его с собой, мадам, явно рассчитывая на хороший выкуп.
– Они его получат, – сказала Алиенора, подавляя ярость и вспоминая высокого, держащегося с достоинством молодого человека, который так храбро защищал ее.
Она знала, что он наемник, завоевавший себе репутацию в рыцарских боях, где выигрывал богатые призы. Королева собственными глазами видела, как этот рыцарь отличался в турнирных схватках, и поражалась его мастерству.
– Они везут тело графа Патрика, мадам, – сказал капитан, показывая на несколько человек, скачущих верхом.
Алиенора замерла, увидев окровавленное тело губернатора, лежащее на седле, но, склонив голову в скорби и почтении, решительно двинулась к нему, чтобы отдать дань уважения павшему.
– Мы похороним графа в Пуатье и закажем мессу за упокой его души, – сказала она, сдерживая эмоции. У нее еще будет время поплакать. – Необходимо отправить письмо его семье в Англию.
Письмо было отправлено, молодого Уильяма Маршала в конце концов выкупили. Когда он явился к герцогине, исполненный благодарности, та подарила ему деньги и с тревогой спросила про его раны.
– Они залечиваются, миледи, – весело сказал рыцарь. – Но не благодаря Ги Лузиньяну. Он и его люди даже не перевязали меня. – Алиенора ахнула в ужасе, но Маршал улыбнулся. – Это не имеет значения. Для меня было большой честью послужить вам, моя королева.
– Такую преданность редко встретишь, – отметила Алиенора. – Мне сказали, что вы сражались, как дикий вепрь против стаи псов. Я многим вам обязана, может быть даже жизнью. Будьте уверены, короля известят о вашей доблести.
В течение следующих недель Алиенора собственническим взглядом посматривала на Уильяма Маршала, и ее восхищение молодым человеком росло. Ей вдруг пришло в голову, что из него получился бы неплохой учитель для Молодого Генриха. И вскоре с одобрения короля Уильям был назначен опекуном, наставником и воспитателем молодого принца – роль, которую когда-то исполнял Бекет. Уильям великолепно справлялся с новой должностью, и Алиенора щедро вознаграждала его – лошадьми, оружием, золотом, богатой одеждой. Она не сомневалась, что в один прекрасный день Уильям Маршал станет – в чем с ней вскоре согласятся и современники – одним из лучших рыцарей всех времен.
Генрих встретился с Людовиком, и на этот раз у Алиеноры были основания испытывать благодарность к прежнему мужу. Они согласовали условия мира, и Людовик дал Генриху мудрый совет касательно того, как распорядиться его империей после смерти. На сердце у Алиеноры стало легче, когда королевский гонец привез известие о достигнутом соглашении.
– Лорд Генрих должен будет принести оммаж французскому королю за Анжу, Мен и Бретань. Лорд Жоффруа будет владеть Бретанью на правах вассала лорда Генриха, а лорд Ричард должен принести королю Людовику оммаж за Аквитанию, и его решено обручить с дочерью Людовика Аделаидой.
Значит, в конечном счете Генрих решил отдать Аквитанию Ричарду! Господь услышал ее! Алиенора, радостная, пошла в часовню с благодарственной молитвой, и первой ее мыслью было, что Генрих сделал это ради нее, предлагая мир. Потом она вспомнила, что муж бессчетное число раз игнорировал все ее просьбы и никогда не делал ничего, если для того не было политических мотивов. Истина, догадалась она, состоит в том, что Людовик, опасаясь мощи вассалов Плантагенетов, потребовал разделения владений Генриха после его смерти и поставил это условием заключения мира. Она со страхом подумала, что, может быть, Генрих исходит из соображений целесообразности, и как только ситуация изменится, будет инициировать новый договор.
Алиенора, как обязывал долг, написала Генриху о бесчинствах Лузиньяна, и, как она и предполагала, он тут же ответил, что немедленно направляется в Аквитанию, чтобы преподать предателям урок, который они никогда не забудут. Алиенора надеялась, что муж заедет в Пуатье повидаться с ней и она сможет поблагодарить его за решение по Аквитании и, возможно, немного наладить их отношения. Но следующее сообщение от Генриха, привезенное падающим от усталости гонцом, извещало, что он неожиданно поменял планы и должен идти в Бретань, дабы подавить восстание Эда де Пороэта, отца графа Конана.
– Но ведь семья Конанов – наши союзники! – воскликнула Алиенора. – Внучка Эда Констанция замужем за лордом Жоффруа. Его дочь Алиса находится на попечении короля как залог дружбы ее отца. Это безумие!
Королевский гонец покраснел, и, как ей показалось, глаза его забегали.
– Вы должны сказать мне, что случилось, – потребовала королева резким от тревоги тоном.
Гонец посмотрел на пол, крутя в руках фетровую шляпу:
– Говорят, что его величество король соблазнил леди Алису и она родила ему ребенка, который умер. Ее родственники обозлились, потому что молодая дама была заложницей в доме короля.
Алиенора замерла, услышав эти слова. Неужели предательствам мужа не будет конца? И когда же ее сердце перестанет болеть при таких известиях? Она уже думала, что освободилась от Генриха, и постепенно укреплялась в этом мнении, но такие вот известия доказывали ей, что она все еще у него в рабстве.
Алиенора отпустила гонца и удалилась в свои покои, пытаясь найти утешение в музыке и разговорах со своими дамами. Но как она ни старалась, перед ее мысленным взором стояла эта ужасная картина: Генрих в постели с Алисой де Пороэт.
Боль сердечная притупила ее прежнюю радость за будущее Ричарда, и Алиенора решила навсегда остаться в Аквитании. Она убежденно и со всей твердостью сказала себе, что никогда не вернется к Генриху и не будет жить с ним как жена. С этого момента они будут политическими союзниками – не больше. Теперь всю любовь, все заботы она станет отдавать своему наследнику и забудет о неверном муже. Алиенора пришла к утешительному заключению, что ее любовь к Ричарду сильнее ее любви к Генри… если только не говорить о физической страсти, которую возбуждал в ней муж. Но страсть эта давно умерла.
Ричарду теперь было одиннадцать, он быстро рос и мужал. Алиенора гордилась его усердием как в учении, так и в боевых искусствах. Она удивлялась той бойкости, с которой сын говорил на латыни, сама научила его играть на лире и писать стихи на французском и провансальском. У Ричарда был высокий красивый голос, и мать с замирающим сердцем слушала, как он поет с хором в ее приватной часовне. Высокий, рыжеволосый, он во многом унаследовал ее черты – прямой нос, стройную фигуру. От Генриха Ричард мало что унаследовал, если не считать уже заметной жестокости и безжалостности, свойственных Плантагенетам. Это ничего, утешала себя Алиенора, правитель должен быть твердым, должен уметь укреплять свою власть. А в бою быть яростным. Ричард владел всеми этими качествами в избытке. Он был ее истинным наследником во всех смыслах этого слова, потому что юг у него в крови, как и у нее. Ричарда ждет блестящее будущее, великая судьба. Алиенора всей душой чувствовала это.
