человека. Завладев вниманием, оперативник прорычал, не сдерживая злобу:
— Вы, дебилы, хоть понимаете, что могло произойти?
Он резко опустил руки, охранники тут же рухнули на пол. Прежде чем раздалось хоть слово, Азод вскинул ладони, и силовиков впечатало в потолок. Раздался сдавленный кашель, вниз посыпалась отколовшаяся краска.
— Ты… — Эдвин зашёлся в кашле. Спустя десяток лающих секунд он прохрипел: — Ты ебанулся?!
— Нет, — Азод вновь опустил руки, и охранники рухнули на пол. И тут же вновь устремились к потолку. — Это ты со своей «подружкой» ебанулся.
— Сука, — взвыл Ватли. — Опусти нас!
— Без проблем.
Ругательства застряли в лязгнувших челюстях, охранники вновь оказались на полу. По комнате разлетелся стон, когда они почувствовали, как их подкидывает вверх. Вновь стук тел и едва слышная дробь осыпающейся краски по полу.
— Ты, сука, в камере сгниёшь! — на губах взбешённого Ватли проступила слюна. — Я тебя лично навещать буду! Обе руки сломаю! Слышишь?! Каждую, сука, кость!
Азод поморщился, и на лицо крикуна опять наползла маска:
— Готов поспорить, кто именно из нас сгниёт в камере.
— Что? — не спускал с него взгляд Эдвин.
Оперативник кивнул на Ватли:
— Успокой этого придурка.
Лицо силовика вновь освободилось от плёнки. Как только кашель утих, бугай зарычал на открывшего рот соседа:
— Тихо!
— Я эту суку…
— Заткнись, я сказал!
Наконец в комнате повисла тишина.
— А теперь слушайте меня, — Азод не обращал внимания на полные ненависти взгляды. — Как только руководство узнает, в каком состоянии пребывает ваш подопечный и что вы этому потворствовали, вам достанется одна камера на двоих. И никто за вас не вступится.
— С чего вдруг? — спросил Эдвин.
— Ты в курсе, что парень может?
— Да.
— А почему он оказался в карантине?
— Тоже.
— Ну, так расскажи мне, недоразвитый ты мой, с чего вдруг по улицам разгуливает человек, способный в любой момент перевоплотиться в зверя. А по ночам он вообще невменяем! Вы захотели эпидемию?!
Болтающиеся под потолком мужчины уставились на Азода. Он видел, как в глазах охранников появляется осознание. Да, парня выпустили из карантина, но никто прямо не сказал, что он безопасен. Об этом мог знать только Зикимо, все остальные лишь догадывались. А они позволяли накачиваться алкоголем потенциальному оборотню.
Азод хмыкнул, видя, как на их лицах проступает страх. Они обосрались. Пока только фигурально. Ведь если бы Максим превратился в зверя… А когда узнают, что они ему позволяли, даже с учётом того, что ничего не случилось, их как минимум выпнут со службы. Ватли облизал пересохшие губы:
— Азод, дружище…
— Я тебе не «дружище», — перебил оперативник, и под силовиками пропала удерживающая плёнка. Он дождался, когда рухнувшие охранники встанут. — Собирайте вещи.
Он набрал номер Сохи:
— Это я.
— Что случилось?
— Ты в курсе, чем я занят?
— Да, Зикимо заглядывал.
— Скоро в штаб вернётся пара дебилов, — он посмотрел на стоящих с опущенными головами мужчин. Никакой жалости к ним он не испытывал. — Напишут рапорт.
В трубке раздался тяжёлый вздох:
— Что они натворили?
— Парень всё время под градусом.
— Они его спаивали?!
— Нет, просто разрешали. А провожая в магазин, и себе прихватывали.
— Эээ… А они в курсе, кто он?
— Да. Но дошло до них только сейчас. Это и есть самый пиздец.
После недолгого молчания Соха ответил:
— Отправляй их сюда. Комитет по встрече я им организую.
— Тогда до связи, — Азод перевёл взгляд на побледневших мужчин. — Вас ждут в штабе. Для очень серьёзного разговора.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и вышел на площадку. Недоделанные. Даже если им никто не объяснил, на что способен Максим, то нужно думать самостоятельно. Как минимум их должно было заинтересовать, почему к сотруднику приставляют охрану. Или всё-таки объяснили, но они не поняли? А может, не посчитали серьёзным.
Он открыл дверь квартиры Максима ключом и вошёл. В прихожей стоял полумрак. В нос ударил спёртый воздух с привкусом чего-то кислого. Здесь явно не часто проветривали. Где-то со стороны раздавались мелодичные равномерно повторяющиеся сигналы. Азод огляделся и увидел выключатель. Нажал. Лампа на потолке осталась безразлична. Нет электричества? Тогда почему в соседней квартире есть?
Осторожно ступая, чтобы не упасть, он прошёл в комнату и замер на входе. На стене виднелись очертания прямоугольника телевизора. Тщательно занавешенные шторы, не оставляющие шанса даже тончайшему лучу солнца пробиться. Единственное светлое пятно в центре — от расстеленной кровати. И большой ком белья на полу рядом.
Очередной щелчок выключателя, и тот же безжизненный ответ. От комка белья послышался тихий всхрап. Азод медленно подошёл, осторожно толкнул ногой. Из глубины уродливого кокона послышался недовольный стон.
— Вставай.
В ответ тишина. Он пригляделся к мерно вздымающемуся от дыхания укрытию и покачал головой. Вздохнув, оперативник продолжил осмотр. Он прошёл на кухню, где так же старательно прикрыли материей окна. На столе рядом с плитой — ряд выкрученных ламп. Боязнь света? Или простое желание находиться в темноте?
Холодильник заливался, привлекая внимание сигналом открытой двери. Единственный источник света во всей квартире. На небольшом столе у окна и на полу — нагромождение пустых бутылок. Пивные, винные, чего-то ещё покрепче.
Осторожно перешагивая стеклянный мусор, он заглянул в холодильник. Кроме свёртка бумаги с засохшими бурыми потёками, ничего нет. Осторожно развернув, чтобы не испачкаться, Азод поморщился от запаха. Мясо. Уже начавшее протухать. Сколько этот кусок так пролежал? Он захлопнул дверцу, обрывая музыкальную жалобу. Двигатель тут же радостно заурчал, накачивая холод. Казалось, что по стенам холодильника прошла дрожь облегчения.
Парня тянет на сырое мясо? Какие-то последствия встречи с ликантропом? Или это банальная неряшливость? Хотя как можно просто забыть про кусок мяса настолько, чтобы он стух… И почему больше ничего нет?
Азод оставил размышления на потом и подошёл к ванной комнате. Он открыл дверь и тут же отпрянул. Создалось впечатление, что настоящее облако мерзкого запаха мочи и застаревших фекалий вырвалось наружу. Кашляя, он
