Ветров услышал, что на озере Тегель были даже смертельные случаи. Природа содрогалась. Огромная ветвь от старой сосны в саду грохнулась на лужайку. Небо заметно потемнело.
Ветров взял трубку и набрал номер в Париже.
– Нострадамус точно предсказал вторжение арабов, – отозвался голос на другом конце линии. – Мигранты не приезжают как гости, это начало миграции народов, завоевание страны.
Ветров тоже был расстроен хаотичной ситуацией. В кругу его друзей все трещало по швам, и трещина прошла через семьи. Некоторые с энтузиазмом отмечали долгожданную культуру: Германия наконец-то смогла избавиться от проклятого нацистского прошлого. Наконец-то Германия снова стала образцовой страной – на этот раз в гуманизме, – предстала как открытое общество. Конечно, мигрантам понадобится время, чтобы проникнуться либеральным духом западного общества свободы. Тогда они станут настоящими европейцами, на что они надеются. Германия продемонстрировала, что глобализация может быть успешной.
Другая половина граждан была в ярости. Раздавались лозунги, пышущие ненавистью, поджигались общежития мигрантов. Многие опасались, что скоро станут нацменьшинством в своей стране. Еще больше они опасались роста преступности и утраты государственных правовых функций. Результатом стал сильный сдвиг вправо в обществе – во всяком случае, чувство недостаточного государственного суверенитета сыграло свою роль.
Ветров боялся, что это всего лишь верхушка айсберга. Рост так называемых «несостоявшихся государств» на южной половине земного шара принял пугающие формы. А ученые-климатологи давно предупреждали, что Африканский континент уже не в состоянии противостоять глобальному потеплению. Миллиард людей был близок к исчезновению. Единственной возможностью спасения было пересечь Средиземное море. И никакие высокие пограничные заборы не смогут остановить отчаявшихся.
1584
Старик монах отложил в сторону тяжелое перо. Глаза болели, он слишком долго писал почти в полной темноте. Одинокая свеча давала лишь скудный свет в убогой келье, где были только деревянный стол, старый комод и простая кровать. Весенний теплый воздух струился из маленького окна. Календарь показывал день Благовещения, один из самых важных христианских праздников. Монах уж позабыл, сколько ему на самом деле лет. Но держал себя в форме, ежедневно делая физические упражнения.
Долгие недели поста перед наступающей Пасхой он провел в неустанном писании. Другие монахи были погружены в молитву в церкви днем и ночью, а он использовал часы полной тишины и одиночества, чтобы завершить работу своей жизни. Было бы непростительно скрывать свои знания от потомков. Он всегда помнил соглашение, которое заключил с русским царем. Тот отпустил его со службы, чтобы он мог написать на Афоне большой трактат по истории России – великой Тартарии, который с нетерпением ждал Иван IV.
Чтобы соответствовать требованиям к произведению, монаху нужно было немного отступить от драматических событий, свидетелем которых он стал при московском дворе в последние десятилетия. Рукопись стоила автору много пота и хлопот, а еще и больших денег, потому что дорогую бумагу, на которой он писал, приходилось заказывать снова и снова из Константинополя.
Другие насельники монастыря Ксирулгу оставили его в покое и не мешали работать. Даже сербский настоятель не вмешивался, хотя знал, что чужак не уважал правила ордена, мало молился и не шел на исповедь и причастие. Этот человек, называвший себя Николаем, был посланником царя, с которым следовало обходиться осторожно.
О турках, которым был подчинен Афон, Николай, одетый в рясу, не мог сказать ничего плохого. Они оставили русских монахов на горе с миром. Снабжение двадцати православных монастырей на Святой горе, на этом последнем оставшемся византийском анклаве в Османской империи, всегда осуществлялось в соответствии с политической и метеорологической обстановкой.
Между Россией и Константинополем розни не было. Напротив, русские монахи занимали особое положение, потому что Иван Грозный поддерживал их, как и свои собственные монастыри на Святой земле, чрезвычайно щедрыми пожертвованиями. Приблизившись к концу своей жизни, царь таким образом хотел искупить свои ужасные грехи. Конечно, часть суммы шла как дань турецким правителям в Константинополе, благодаря чему восточная церковь процветала.
Старый монах десять лет жил в этом небесном одиночестве, которое он воспринимал как редкую свободу. Его бывшие друзья, с которыми он путешествовал из Европы в Россию три десятилетия назад, разъехались кто куда. Его собственная сестра, одетая в мужской костюм, в роли переводчика сопровождала долгую экспедицию по России, а теперь жила – он это знал – в безопасности во Флоренции, пожалуй, самом свободном городе в Европе.
Сам монах не хотел ехать в Западную Европу, чьи разрастающиеся внутренние конфликты были ему хорошо известны. Втайне он опасался вездесущей инквизиции, которая повсюду искала его.
Небольшой монастырь Пресвятой Богородицы Ксирулгу находился в стороне от других, более крупных монастырских общин на восточном склоне полуострова. Рано утром солнце всходило над горным склоном. На километры вокруг не было видно ни души. Первые рыбацкие лодки вышли из монастырей в море. В этот час монахи молились в своей часовне. Затем началась их тяжелая работа: на поле, в саду, в библиотеке, иконописной мастерской или на кухне. До ближайшего монастыря надо было идти не меньше двух часов. Тропинки, по которым редко ходили, часто зарастали, так что новички на Святой горе быстро начинали плутать. Пищу и все остальное монахи приобретали в живописной столице монашеской республики, Карье, в центре полуострова. Там было полно торговцев. Вьючные животные натужно доставляли товары в любой монастырь.
Монах любил бродить по извилистым тропинкам через густые леса, вдоль бурлящих ручьев, посещать уединенные скиты. Там жили интересные современники, много сбежавших рабов с турецких галер, а также знатные особы, добровольно отказавшиеся от земной жизни. Монахи много рассказывали о жизни в миру, возделывали виноград на горных склонах и наслаждались собственным вином в праздничные дни.
Из монастыря Ксирулгу открывался потрясающий вид на крутую скалистую гору, вершина которой чаще всего бывала окутана легкими облачками. Предание гласило, что Богородица однажды оказалась на этом клочке земли и основала первую христианскую обитель. Полтора тысячелетия спустя Афон был объявлен самым святым местом православного христианства после Иерусалима. Снаружи монастыри выглядели как средневековые крепости, их стены были практически неприступны. Это испытали на себе некоторые мусульманские пираты, которые время от времени осмеливались совершать набеги на заполненные сокровищами монастыри. Среди монахов были и крепкие молодые мечники, способные отразить любое вооруженное нападение.
Старый монах вышел из своей кельи на свежий воздух. Его тянуло на природу, на привычную вечернюю прогулку. Быстрым шагом он дошел до скалистого выступа, откуда можно было всматриваться в поросшую густым лесом долину и широкое синее море. До самого большого города в мире, Константинополя, нельзя было добраться и за день на корабле, виден он был только
