и поймал на себе внимательный взгляд японки. Та улыбнулась (впрочем, у них улыбка не значит ничего, просто доведенная до автоматизма гримаса) и что-то прощебетала на своем языке. Еще раз улыбнулась и повторила уже на искореженном акцентом, но все же понятном английском:
– Мы вам неприятны?
– Вы мне безразличны.
Вряд ли поверила, но вопросы прекратила. Тоже неплохо. Но поворачиваться к ней спиной… Нет уж. Лисицын не доверял узкоглазым, жизнь научила.
Впрочем, Трумэн отходит в сторону, делая приглашающий жест. Остается только повторить, безо всяких, правда, телодвижений. Кстати, удобно – есть возможность контролировать гостей. Правда, и сам при этом спиной чувствуешь прищур чужих пулеметчиков.
Но эти трое вошли без страха. А может, просто мастерски его не показывая, хотя, скорее, все же первое. Шагая за ними, Лисицын даже удивился стереотипности собственного мышления. В каждом встречном видеть исключительно врага не то чтобы глупо – скорее, неправильно. Хотя б потому, что и случайных, не имеющих отношения к их экспедиции людей в Африке хватало. И просто по теории вероятности они обязаны были попасться им на пути.
Смит встретил их в лагере, и толстяк, увидев его, весело представился:
– Джой Камнефф, путешественник и любитель экзотики. А это Томас Браун и…
– Называйте меня Кэрри, – улыбнулась японка. – Боюсь, мое настоящее имя для вас труднопроизносимо.
И ты забыла добавить «для вашей недоразвитой речи, длинноносые варвары», – мрачно подумал Лисицын. Или, скорее, промолчала, поскольку совсем не дура.
Смит представился сам, ну и остальных присутствующих тоже назвал. Имя Лисицына звучало в самом конце списка и произнесено было на американский манер, так, что Сергей даже не сразу понял, о ком речь. Фамилию вообще не озвучил – молодец. Хоть внимания не привлечет, Серж – он и во Франции и в Америке, и в Австралии одинаково воспринимается. А последний в списке, наоборот, не воспринимается.
Толстяку же было, в общем-то, все равно. Он уже третью неделю путешествовал по «этому орком трахнутому континенту» и соскучился по общению с «нормальными, цивилизованными людьми». Чем его в плане цивилизации не устраивала охрана, состоящая исключительно из людей, оставалось лишь гадать. Может, интеллектуальный уровень недостаточен, а может, Джой просто успел задолбать их своими речами так, что они прятались при одном его виде. Кстати, возможно и такое – во всяком случае, болтал он без умолку. Спутники же его и слова не успевали вставить. Зато, судя по их виду, во-первых, успели на учиться пропускать этот поток красноречия мимо ушей, а во-вторых, познакомиться теснее, чем это предусматривалось контрактом. Хотя о последнем лучше было бы спросить Машу – она со своей эльфийской чувствительностью сказала бы точно.
Маша на глаза не показывалась – и правильно делала. Вообще, не стоило демонстрировать нюансы первым встречным, и девчонка это хорошо понимала, да и прочие рядовые члены экспедиции тоже. А потому сидели они на своих постах, бдительно контролируя окрестности и позволяя отдуваться за все начальству. Которое, ощущая все большее давление на уши, не вполне представляло, что делать. Хотя, конечно, информацию наверняка усваивали для дальнейшего вдумчивого анализа все.
Информация же лилась непрерывным потоком. Камнефф оказался главой крупной фирмы в Арканзасе, специализирующейся на новейших разработках в области сельского хозяйства. Каких именно, правда, не сказал. Небось, огурцы с помидорами генно модифицирует. В Африку приехал совмещать приятное с полезным – лично присмотреться к потенциальным рынкам сбыта, ну и заодно поохотиться. С охотой все сложилось отлично. А вот с рынками сбыта так себе. Ибо чтобы любая современная технология дала результат, надо или соответствующую технику, или много-много вкалывать руками. Техника – она дорогая и требует обслуживания, которое здесь мало где возможно. А руками местные орки работать и не умели, и не хотели. В общем, этот рынок требовал иного подхода, и у Джоя уже сложились в голове пара-тройка довольно перспективных идей по этому поводу.
В общем, сплошное ля-ля-ля, бла-бла-бла, и как-то неожиданно для всех гости остались на ужин. Хотя Браун (Лисицын руку готов был отдать на отсечение, что имя вымышленное – Браунов на Западе как собак нерезаных) и предпочел бы вернуться в свой лагерь. Но хозяин только цыкнул – и наемник мгновенно заткнулся. В их отряде вопрос с субординацией был явно поставлен лучше, чем у Трумэна, командовавшего вроде бы солдатами регулярной армии. Ну да это Лисицына удивило как раз меньше всего – наемники отрабатывают деньги и умеют делать это хорошо. Во всех смыслах.
А еще, когда они ужинали, он бодро кивнул Лисицыну и сказал:
– Давно я так не ел. Прямо словно прародиной повеяло.
– То есть?
– Так у нас дома уже четыре поколения готовят так же. Ведь мой прадед был русским.
– Вот как?
– Ну да. Оказался в Америке после Второй мировой… Как ее у вас называют? Великая Отечественная?
– И как он там оказался?
– Да просто, в общем-то. Был ученым, биологом. Молодым, но очень перспективным. Но когда немцы подошли к Москве, пошел в ополчение. Взрыв снаряда, контузия, плен…
– И потом он стал им служить – вербовать они умели хорошо, – закончил за него Лисицын. – Да и в лагерях условия были такие, что сдашь все секреты генштаба, лишь бы вырваться из этого ада.
– Х-ха! – рассмеялся собеседник. – Немцы из моего прадеда ничего вытянуть не смогли. О да, кто он, эти сволочи определить сумели быстро и на перспективных ученых охотились постоянно, невзирая на расовые теории. И к сотрудничеству умели склонять и пряником, и кнутом. Так что пришлось моему прадеду вдвойне тяжело. Он был несгибаем, да. Из концлагеря два раза бегал. Шрамы мне показывал, от собачьих зубов.
– И что?
– Ничего. Третий раз оказался удачнее. Пробрался во Францию, там его подобрали местные партизаны. Х-ха! Ерунда это была, а не партизаны. Но, главное, деда они укрыли, а потом туда пришли американцы. Они оказались умнее фрицев. Кто перед ними – сообразили быстро и предложили сотрудничество. Он согласился. То, чего не добились немцы, предлагая на выбор палку или двойную пайку в лагерном бараке, они получили, дав гражданство и чековую книжку.
– Курорт в Майами, яхта, дом… Дешево, однако.
– Ну почему же. Прожил он долго, столетний юбилей отпраздновал, я его хорошо помню. К концу жизни состояние деда составляло без малого четыреста миллионов. Было, к чему стремиться.
– Подловато.
– Не-а. Если своя страна не дала того, что он заслуживает, и даже не смогла защитить, то при чем тут подлость? И, кстати, вы ведь тоже работаете совсем не на родине предков, не так ли, мистер… Сергей?
– Угадали, – медленно кивнул Лисицын. – Могу я узнать, как?
– Построение фраз иногда немного книжное, то есть английский для
