– Пойми меня правильно. – Она стала нервничать. – Я очень рада, что ты и твои друзья зашли к нам в ресторан, но дела у нас идут неважно и поэтому…
– И поэтому ты хочешь отпугнуть тех, кто старается помочь, кто делает вам рекламу. Прекрасная тактика!
– Ну, милый, не обижайся!
– Сколько ты хочешь?
– Но…
– Я спрашиваю, сколько ты хочешь?
– Хотя бы несколько сотен, – ответила Агнес почти шепотом.
– Не волнуйся, я отдам тебе твои деньги. Если это для тебя так важно. – Отстранив ее, Тобиас поднялся с дивана и, как был голый, вышел в прихожую. Через несколько секунд он вернулся с бумажником. Вытащив две сотенные купюры, кинул их на стол:
– Пожалуйста.
Агнес боялась на него взглянуть. У нее и в мыслях не было его злить. Взяв деньги, она тихо сказала спасибо. Больше они к этой теме не возвращались.
В час Агнес собралась ложиться, но Тобиас выспался днем, и к тому же он все еще был обижен на Агнес. Когда она зашла пожелать ему спокойной ночи, он сидел перед телевизором и щелкал пультом, переключаясь с MTV на «Дискавери» и обратно. Он снова выругался: везде одно дерьмо. Почему у них нет кабельных каналов, по которым передают кино? Живя в гостиницах, он привык их смотреть. Агнес не видела особого смысла платить за дополнительные каналы, она и те что есть редко смотрела. Тем не менее она кивнула и обещала подумать. Войдя в спальню, она сняла медальон и легла в постель.
После обеда Тобиасу надо было ехать на репетицию. Он и несколько других музыкантов из их коллектива создали новую группу. Чтобы, подчеркнул Тобиас, играть собственные композиции, а не просто делать новую аранжировку старых шлягеров, как Кристер Хаммонд.
Тобиас гордился своей работой, но ему, судя по всему, надоело быть в тени. Он не звезда вроде Хаммонда, не приглашенный исполнитель, не солист, даже не руководитель оркестра. Он – просто гитарист, один из многих в этом грандиозном шоу. Его задача – подыгрывать другим, не выпячивая себя, оставаясь незаметным. Тяжелая доля для того, кто привык занимать на сцене самое видное место, пусть это всего лишь крохотная эстрада в «Трех ящиках пива» или захудалый молодежный клуб.
Он взял гитару, надел ковбойскую шляпу, и Агнес вновь увидела Тобиаса, в которого когда-то влюбилась. Тобиас вышел из дому, а она смотрела ему вслед из окна. Какой он все-таки сексуальный, подумала она.
Когда позвонила Мадде, мысли Агнес по-прежнему были заняты Тобиасом, и, видимо, поэтому она не удержалась и рассказала сестре про возвращение своего героя.
Мадде пришла в ярость. Она шипела, плевалась, ругалась, пока Агнес не пригрозила, что бросит трубку, если сестра не успокоится. Мадде глубоко вздохнула и немного сбавила тон:
– Дура ты, Агнес!
– Перестань! – Агнес чувствовала, что начинает злиться всерьез.
– Перестань? Знаешь, кому действительно давно пора перестать? Тебе! Хватит уже пускать обратно этого подонка всякий раз, как он приползает к тебе со своим раскаянием.
– Он не подонок. – Агнес приходилось сдерживать себя, чтобы тоже не перейти на крик.
– Нет, подонок!
– Нет!
– С чего ты взяла, что на этот раз ему можно верить?
– Я знаю. Мне интуиция подсказывает.
– Интуиция? – Казалось, Мадде сейчас разразится гомерическим хохотом, но вместо этого в трубке раздался короткий смешок.
– Да, интуиция. Нужно уметь доверять своим чувствам.
– А как насчет разума?
– С каких это пор ты стала читать Джейн Остен?[28]
– В каком смысле?
– Да так.
Они обе замолчали.
– И все-таки ты дура, – снова заговорил голос в трубке. Это стало последней каплей.
– А мне плевать! Нечего лезть в мою жизнь и решать за меня, с кем мне жить! Самодовольная обезьяна! Сиди в своем уродском доме со своим ребенком и мужем-занудой и радуйся, а меня оставь в покое! – Агнес бросила трубку.
Сердце отчаянно колотилось, она задыхалась, ее била дрожь. Агнес даже испугалась – никогда раньше она так бурно не реагировала. Сестра загнала ее в угол. Пыталась поставить перед выбором. Но она уже сделала выбор. Она выбрала Тобиаса.
Агнес упала на диван. Она по-прежнему дрожала, к горлу подступили слезы. И вскоре она уже, скорчившись, рыдала, и слезы оставляли темные пятна на светлой обивке.
– Черт, черт, черт, – повторяла она про себя, словно заклинание. – Черт, черт.
Понемногу плач утих, теперь Агнес просто лежала, свернувшись в клубок, как ежик, выставивший свои иголки. Когда опять зазвонил телефон, Агнес колебалась, стоит ли брать трубку. Скорее всего, это Мадде хочет извиниться. Сказать, что хватила через край, влезла не в свое дело, что она, конечно, желает Агнес и Тобиасу счастья.
Приподнявшись, Агнес потянулась за телефоном, который в сердцах отшвырнула на другой конец дивана.
– Да? – коротко произнесла она. Быть приветливой с Мадде она не собиралась.
На другом конце провода возникло замешательство, потом женский голос сказал:
– Э-э-э… Можно Тобиаса?
– Его нет, он на репетиции. А кто его спрашивает?
Собеседница проигнорировала вопрос:
– Вы не знаете, у него мобильник с собой?
– Не знаю. А с кем я разговариваю?
Женщина словно раздумывала, как ответить:
– Это… коллега. – Было слышно, что она собирается закончить разговор.
– Ему что-нибудь передать?
– Нет. – Что-то в ее голосе заставило Агнес насторожиться.
– Но вы же зачем-то звонили?
Ответ снова последовал не сразу:
– Тобиас кое-что вчера забыл.
– Вчера? – переспросила Агнес. – У Лиса?
– У Лиса? – Женщина рассмеялась. – Да, конечно. У Лиса.
То ли в голосе женщины, то ли в ее словах, то ли в звонком дразнящем смехе было что-то такое, что Агнес, не удержавшись, задала еще один вопрос:
– Значит, сказать Тобиасу, что звонила Ида?
– Да. – И тишина.
Агнес отчетливо представила себе, как блондинка с колечком на пупке и «реальными буферами» кусает губы от досады: она себя выдала.
В этот раз Агнес не пришлось бросать трубку. Она услышала щелчок, разговор был окончен.
* * *
Она не плакала, не кричала, не валялась без чувств на кровати, на диване или на полу. Не впадала в отчаяние, не боролась с приступами тошноты, не задыхалась от вставшего в горле комка. Нет, она просто поставила на место телефон и взялась за дело.
Это не заняло много времени. Методично, спокойно и быстро Агнес собрала его вещи. Поношенные джинсы, зубная щетка, гель для волос, несколько дисков, красная электрогитара «Фендер» и сумка с одеждой, большую часть которой она вытащила из корзины с грязным бельем.
Кучка на лестничной площадке оказалась до смешного маленькой. Хотелось, чтобы вещей, которые она выкинула из своего дома, было больше, чтобы эта куча была такой же огромной, как ее яростная решимость. Не будь гитара сломанной, она могла бы шарахнуть ее об стенку. Если б у него был рояль, она бы его разбила и сожгла… Но рояля у него нет.
