– Боже, что у тебя за вид!
– А что?
– Взгляни в зеркало!
Агнес посмотрела. Отражение казалось почти прозрачным, как привидение. Бледная кожа, бесцветные губы, огромные темные глаза.
– Я просто лежала и отдыхала, – смутилась Агнес.
– Тебе надо поднять гемоглобин. – Луссан извлекла из сумки бутылку красного вина.
– Нет, спасибо, я не хочу.
– Тебе точно нужно железо. А в красном вине его много. Выпей хотя бы один бокал. – Луссан пошла на кухню, взяла два бокала и штопор. – Ты что-нибудь ела?
– Нет.
– Я позвоню и закажу пиццу.
– Не надо.
– Тебе необходимо поесть.
– Только не пиццу.
– Хорошо, что у тебя есть? – Луссан открыла кухонный шкаф. – Суп с лапшой хочешь?
– Нет.
– Овсяную кашу?
– Нет.
– Спагетти? – Луссан заглянула в холодильник. – Спагетти с пармезаном? – Агнес не ответила. Хотелось лечь, но ей поневоле передавалась энергия подруги. Луссан поставила на огонь кастрюлю с водой и налила вина себе и Агнес. – Давай рассказывай. Он опять тебе изменил, ты его выгнала. И что дальше?
– Дальше ничего.
– Он больше не объявлялся? Ты ему не звонила?
– Нет.
– Это конец?
– Да.
– Ты уверена?
– Да.
Луссан немного помолчала. Агнес была ей благодарна за то, что она не бросилась с поздравлениями и не стала кричать «ура».
– Знаешь что? – наконец заговорила Луссан. – Когда через несколько лет ты будешь об этом вспоминать, ты поймешь, что это был поворотный момент.
Агнес посмотрела на подругу:
– Поворотный?
– Да. Может, звучит странно, только я уверена, что у каждого в жизни бывает поворотный момент. Какое-то событие или ряд событий, после которых жизнь идет по-новому.
– Как это? Что-то вроде судьбы?
– Можно сказать и так. Только не такой судьбы, которая внезапно тебя настигает, а такой, которую ты сама создаешь.
– То есть я сама во всем виновата?
Луссан поерзала на стуле:
– Я понимаю, это довольно жестоко…
– Ты что, серьезно? Ты рассуждаешь, как какая-нибудь сектантка: «Бедняжка, вы прикованы к инвалидной коляске, но это наказание за ваши грехи в прошлой жизни…»
– Я только хочу сказать, что во всем случившемся есть смысл. Хотя сейчас тебе, возможно, трудно это понять.
Вода закипела, и Луссан встала, чтобы положить в кастрюлю спагетти. Агнес была рада, что она замолчала. А может, и правда это поворотный момент. Что-то кончилось, начинается что-то новое. Как знать. А может – просто несчастливое стечение обстоятельств.
Луссан, словно почувствовав ее сомнения, прекратила рассуждать и занялась ужином: выложила в две глубокие тарелки спагетти и обильно посыпала тертым сыром. А когда села за стол, поинтересовалась, как происходило изгнание Тобиаса. Агнес поковыряла вилкой спагетти. Затем стала рассказывать, поначалу неохотно. Луссан ведь знает, чем все закончилось, какой смысл вдаваться в подробности? Но постепенно Агнес заметила, что говорит об этом все легче. Как будто рассказывает какую-то историю, анекдот, а не вспоминает о трагическом событии из собственной жизни. Луссан задавала вопросы, выясняла детали, что-то просила повторить. Услышав про картину, она хохотала как сумасшедшая.
– Слушай, а этот Давид, он-то куда потом делся? – спросила она.
– Наверное, ушел к себе. Я заснула, а когда проснулась, его уже не было.
– И с тех пор не звонил и не показывался?
– Утром кто-то стучал в дверь, но я не открыла.
Выдержав паузу, Луссан сказала:
– А он, похоже, ничего.
Агнес строго на нее посмотрела:
– Перестань!
– А в чем дело?
– Даже думать не смей!
– О чем?
– Прекрати, я тебя знаю.
Луссан хмыкнула:
– Но ты могла хотя бы ему позвонить. Сообщить, что жива. А то он, наверно, не знает что и думать. Ты вчера была в таком состоянии, он наверняка волнуется.
– Да… – Пожалуй, Луссан права. – Только не сейчас.
– Конечно, не сейчас. Сейчас я тут сижу. А вот потом…
– Что потом?
– Потом, когда я уйду…
– Ты с ума сошла! – Агнес рассмеялась. – Я только что разрушила отношения с одним, а ты уже предлагаешь мне начать заигрывать с другим. – Она покачала головой.
– Во-первых, я не говорила, что тебе надо с ним заигрывать. Это ты сказала, – запротестовала Луссан. – Я просто подумала, тебе надо позвонить и сообщить ему, что ты жива.
– Наверное, ты права…
– А во-вторых, ты ничего не разрушала, это Тобиас разрушил ваши отношения. А ты положила им конец.
– И в чем разница?
– В чувстве собственного достоинства. – Луссан разлила по бокалам остатки вина. – Ты его сохранила. А он – нет.
Проводив Луссан, Агнес сидела на кухне и думала. Странно, всего сутки, как Тобиас от нее ушел – или она от него, это ведь как посмотреть, – а она уже спокойно дышит. Она и раньше такое проходила, последний раз всего несколько месяцев назад, но тогда все было по-другому, намного тяжелее. Что же изменилось? Может, дело в том, что после стольких расставаний с Тобиасом она больше не в состоянии тосковать? Может, в прошлый раз она свое отгоревала?
Агнес встала, чтобы убрать со стола тарелки. Луссан права, надо позвонить Давиду. Сказать, что у нее все в порядке. Он, наверно, и вправду волнуется. Да, она обязательно ему позвонит, но не сегодня. Еще только десять часов, а она уже страшно устала.
Прежде чем лечь, Агнес набрала номер Калле. Сказала, что, если нужно, она может хоть завтра выйти на работу. Калле обрадовался и даже не стал уговаривать ее посидеть дома. Видимо, обойтись без нее оказалось не так легко, как он думал.
– Отлично! – сказал Калле. – Сейчас же сообщу Пернилле, ей надо было куда-то уехать, может, еще не поздно.
Когда Агнес легла в постель, она снова ощутила пустоту. Но теперь это была другая пустота. Не пустота отсутствия, но пустота ожидания.
* * *
Конечно, он дома. Из квартиры Куммеля доносилась грустная мелодия. Как же зовут этого красавчика? Ах да, Крис Айзек[29], любимец всех чувствительных мужчин. Ее сосед явно прогрессирует.
Прежде чем нажать на кнопку звонка, она пригладила волосы, потрогала уголки губ – рефлекторно, ведь никакой помады на губах не было. Музыка стала тише, и через минуту Давид открыл дверь. Увидев Агнес, он напряженно улыбнулся:
– Привет.
– Привет. – Агнес потупилась. Сказать, что она тогда вывернула себя наизнанку перед этим человеком, значит, не сказать ничего. Она висела на нем, рыдала и звала свою умершую мать. Он подхватил ее на руки, отнес в спальню, уложил и гладил по голове, пока она не уснула. Уж лучше бы она просто с ним переспала. В костюме кролика, фартучке и наручниках.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше. – Она сделала паузу. Давид молчал. Из комнаты доносился звук гитары. Крис Айзек пел: I thought you loved me. I was wrong, but life goes on…[30] – Спасибо за помощь.
