охоты была обратной: среди добываемых животных, в числе которых благородный олень и тар, доминируют виды, обитавшие на возвышенностях и плато (хотя сохранившаяся рыбья чешуя говорит о том, что часть пищи поступала из долин). Изотопы стронция в зубах некоторых неандертальцев также указывают на периоды, проведенные на плато, но наиболее подробную информацию дал анализ изотопов кислорода и свинца в зубной ткани ребенка.
Зуб сформировался, когда его хозяину было около трех лет, в его составе также обнаружены следы свинца, но воздействие на ткани началось только примерно с пятилетнего возраста. Более того, меняется сезон: первый пик приходится на раннюю весну, а спустя почти 18 месяцев, видимо, осенью, начинается еще один. Группа, в которой жил этот ребенок, похоже, меняла места пребывания по другому графику и, вероятно, делала это чаще. К тому же каменные орудия из наиболее отдаленных источников представляют собой не подвергшиеся интенсивной заточке орудия, а отщепы, что указывает на вполне возможные изменения в длительности перемещений.
Другой вид изотопов — сера — позволяет сравнивать рацион питания хищников и жертв и может указывать на то, что некоторые неандертальцы совершали переходы на чрезвычайно дальние расстояния. Что самое интересное, анализ окаменелостей с двух бельгийских памятников, Спи и Гойе, датируемых возрастом приблизительно 40 000 лет, тем не менее показал совершенно разные результаты. Неандертальцы из Спи в основном питались животными, обитавшими поблизости, преимущественно мамонтами. А у неандертальцев из Гойе сера продемонстрировала максимальное соответствие образцам, взятым у пещерного льва и волка (или, возможно, лисицы). В отличие от большинства других хищников, охотившихся на местные виды, среди которых лошадь, шерстистый носорог и зубр, рацион этих конкретных льва и волка был иным. Лев мог питаться мясом пещерного медведя, иногда львы предпочитали охотиться на этих зверей. Волку же такая добыча не подходит. Судя по всему, он, как и неандерталец, питался мясом северного оленя.
Объяснить это можно двумя способами. Олени, найденные в Гойе, возможно, жили далеко, километрах в ста, но здесь на них охотились во время их сезонных миграций. Или же, наоборот, именно плотоядные, в том числе неандертальцы, проводили достаточно времени на таком расстоянии, что сигнал изотопов серы успевал сместиться до прибытия в Гойе. Хотя расстояния около 100 км неплохо увязываются с транспортировкой каменных орудий, данные об источниках сырья для этого памятника, к сожалению, отсутствуют из-за давности раскопок.
Где мы живем
Пусть изотопный анализ пока не дал изобилия данных в пользу того, что неандертальцы преодолевали сотни километров, но если брать в расчет и каменные изделия тоже, то что-то, безусловно, перемещалось на очень большие расстояния, причем совершенно разными способами. Камень мог появиться только двумя способами: неандертальцы приносили артефакты сами, или происходил обмен предметами между группами из разных регионов. Любой из этих сценариев поднимает множество вопросов об общественном укладе и подразумевает наличие некой территориальной концепции. У современных охотников-собирателей площадь регулярно пересекаемых территорий сильно варьируется и составляет от 250 до более 20 000 км2, то есть от размеров довольно большого города до маленькой страны. Огромная продуктивность экологической системы в тропиках позволяет людям получить необходимое с земли меньшей площади, но размеры освоения территорий неандертальцами в более высоких широтах, вероятно, приближались к верхнему пределу.
Существует ли способ определить размеры конкретной первобытной территории? Шагом вперед по сравнению с отслеживанием расстояний, на которые перемещались отдельные артефакты, является изучение закономерностей, характерных для множества комплексов. Недавно проведенное обобщение данных более чем с 20 памятников на юго-западе Франции выявило явный перекос в схеме перемещения камней. Высококачественный кремень иногда несли на расстояние до 100 км, в основном на восток по долинам рек Ло и Дордонь. При этом перемещений на север или юг гораздо меньше, и точно так же камень с севера несли всего на несколько десятков километров на юг, практически без пересечений между двумя регионами.
Возникает впечатление, что существовал некий барьер, через который камень не перемещали, и встает вопрос — почему? Очевидной географической границы нет, поэтому, скорее всего, причина связана либо с логистикой — наличие точки, в которой камень проще заменить на местный, чем нести дальше, — либо с неким социальным фактором. И вот что поразительно: нам известны некоторые очень длинные маршруты кремня в Европе и других местах, однако камни, которые перемещались внутри границ этой зоны (с любой из сторон), но не пересекали их, проделывали в целом не особенно долгий путь. Может быть, тут дело все же в территории, а не в экономике.
У людей с западным образом мышления, живущих в XXI в., слово «территория» ассоциируется с границами, торговлей и собственностью, но в современных сообществах охотников-собирателей используются несколько иные понятия. Конфликты — дело обычное, и членов расширенной социальной сети — племени — встречают более дружелюбно, чем посторонних. Но часто условия доступа к территории постоянно меняются. На территориальных границах отсутствует явная защита (хотя определенные места могут быть перекрыты), и иногда члены маленьких групп свободно передвигаются по территории, размером в два раза превышающей ту, на обладание которой они претендуют.
Кроме того, вполне возможно, что некоторые из сложных моделей мобильности, наблюдаемых у неандертальцев, могут иметь отношение к индивидам, а не группам. Из хищников в социальном плане ближе всего к ним находятся волки, среди которых примерно пятая часть особей в какой-то момент времени переходит из одной стаи в другую. В молодом возрасте они могут отправиться в дальний путь и преодолеть сотни километров, прежде чем осесть. Известная волчица Найя, перемещение которой удалось отследить, добралась из восточной Германии в Бельгию, иногда пробегая по 30‒70 км за ночь. Возможно, перемещения некоторых камней на самые дальние расстояния осуществляли именно неандертальские «Найи», пересекавшие горные хребты и реки в надежде на радушный прием у чужого очага.
Взаимосвязь мест и предметов остается наиболее сложной из загадок неандертальского мира. Необходимо, чтобы совпали все элементы мозаики, касающиеся технологии, хозяйства и мобильности, а также климата. Весьма вероятно, что радикальные изменения, начавшиеся 150 000 лет назад, — на всем промежутке от оптимума межледниковья до пика ледникового периода — были одной из причин развития у неандертальцев адаптивности и специализации. Повседневная жизнь стала совершенно иной, будучи прочно зависимой от того, где и когда они жили.
Одним из инструментов исследования тут могут послужить технокомплексы. Какие-то из них, несомненно, были в большей степени приспособлены к разным видам перемещений, и если необходимость менять место была обусловлена в основном поиском животных, зависящим от климата и окружающей среды, то, определив климатические экстремумы, мы можем взглянуть на уникальный уклад жизни неандертальцев.
Очевидно, что начинать следует
