произойти. Подумал, чем меньше людей знает о таком исходе дела, тем меньше у него шансов случиться.
– И правильно сделал, – одобрил призрак. – Страхи и дурные мысли – лучшая пища для всякого несчастья.
Кондитер бросил в кофе щепотку соли. Затем вышел через смежную комнату в пекарню, вернулся с ломтиком лимона и опустил его в джезву.
– Ты уверен, что это можно пить? – с сомнением спросил Ланс.
– Страшная гадость, – подтвердил Карэле. – Горькая, кислая и солёная одновременно. То, что надо, чтобы протрезветь или мгновенно проснуться.
Он перелил кофе в чашку и вышел в зал.
– Юта! Ты не могла бы отнести это Рониму? И заставь его выпить всё до конца.
– Конечно, господин Карэле. Приглядите пока за кондитерской?
Девушка, осторожно держа чашку, проскользнула под стойкой, но не успела она сделать и двух шагов, как покачнулась и полетела на пол. Вскрик Юты смешался со звоном разбитого фарфора.
– Ты цела? Что случилось? – Карэле, мгновенно оказавшийся рядом, помог ей подняться с пола. Встревоженно загомонили посетители.
– На что-то наступила, – Юта потёрла ушибленную коленку.
– Она сломала моего кота! – заревел какой-то малыш, дёргая мать за юбку.
Юта и Карэле взглянули вниз. На кирпичном полу лежала поломанная игрушка – деревянный кот на колёсиках.
– Простите, пожалуйста! – мать малыша подхватила его на руки, пытаясь заглушить рёв. – Вечно он разбрасывает свои игрушки, мы и дома на них то и дело наступаем.
– Ничего страшного, – вымученно улыбнулась Юта. – Я почти и не ушиблась. Сейчас всё уберу, господин Карэле.
– Я сварю ещё кофе, – сказал кондитер, чувствуя, как внутри него нарастает тихая, но явственная паника.
Он вернулся в свою рабочую комнату, закрыл дверь и с силой потёр виски.
– У меня такое чувство, что реальность сопротивляется, – сказал Карэле Лансу, запуская длинные тонкие пальцы в волосы. – Как будто она пытается вернуться обратно – неужели ей так досаждает моя кондитерская?
Он нервно рассмеялся.
– Мне тоже это не нравится, – призрак спрыгнул с подоконника. – Вдруг я ошибся? Потратил единственный шанс вмешаться, а тебе не помог?
– Ты всё сделал правильно, – строго сказал Карэле.
– Хозяин! – позвал из-за окна Брас. – Этот бестолковый дурень оборвал незрелую малину!
Кондитер очень медленно и плавно сделал глубокий вдох.
– Господин Карэле! – постучала в дверь Юта и, не дождавшись ответа, сунула нос в комнату. – Там к вам священник, просит уделить пять минут.
За вдохом последовал такой же медленный и плавный выдох.
– Очень хорошо, – отозвался кондитер ровным и спокойным голосом. – Сейчас я к нему выйду. А малина подождёт.
Юта исчезла за дверью.
– Видишь? – спросил он у Ланса. – До сих пор незнакомые священники мной не интересовались. Всё одно к одному, причём не в нашу пользу.
Карэле взглянул на часы – десять минут двенадцатого. Он пригладил волосы и вышел в зал.
*
Священник и вправду был незнакомым: немолодой мужчина среднего роста, в поношенном облачении – чёрных брюках и рубахе до колена. Поверх рубахи на цепочке висела крупная, с пол-ладони, серебряная рыба.
– Отец Лебре, – представился он. – Простите за столь неожиданный визит, я не отниму у вас много времени.
– Рад знакомству, – вежливо улыбнулся Карэле. – Одну секунду…
Он сбежал по ступеням, ведущим в подвал, и с силой захлопнул дверь.
– Дует, – пояснил он священнику, вернувшись в зал. – К сожалению, я не могу сейчас пригласить вас в свой кабинет, нужно присматривать за кондитерской. Вы не против того, чтобы поговорить здесь? В углу я вижу свободный столик.
– Конечно, – легко согласился отец Лебре, – как вам будет удобнее.
Дама, сидящая по соседству, обернулась, и кондитер узнал госпожу Фели.
– Добрый день, господин Карэле, – прощебетала она, – прекрасная сегодня погода, не правда ли? Хоть я и не собиралась сегодня баловать себя сладким, но просто не смогла не зайти к вам!
Тот пробормотал что-то неразборчивое в ответ, обречённо узнавая и тёмное в горошек платье госпожи Фели, и желтую книжку, которую она прижимала к груди.
Опустившись на стул, Карэле с трудом заставил себя сосредоточиться на словах священника. Тот, впрочем, никак не мог решиться перейти к делу.
– Наверняка причина моего посещения покажется вам странной, – смущённо говорил отец Лебре. – Вы ведь, насколько я знаю, не исповедуете христианство?
– Нет, я придерживаюсь веры в старых богов, – качнул головой кондитер.
– Христианство тоже не столь молодо, – улыбнулся священник. – Как-никак, на дворе тысяча двести двадцать седьмой год.
– Одна тысяча и десятки тысяч лет – несопоставимые величины, – мягко возразил Карэле. – Но, я надеюсь, вы не собираетесь меня обращать в свою религию?
– Было бы неплохо, но не сегодня, – рассмеялся отец Лебре. –
