Шагаю в белесую дымку, не попрощавшись. Да что там, даже булочку с подноса не захватив!
Оказавшись по ту сторону, сажусь прямо на пол в пустой комнате родного общежития и, неожиданно даже для самой себя, начинаю плакать. Сама не понимала до этого момента, как сильно меня ранит его недоверие. И вроде бы и причина у него есть, да и, положа руку на сердце, я в самом деле так изначально и планировала поступить, еще не понимая, что именно ведет меня в эту академию к этому мужчине. Но… он же узнал меня? Он же сказал, что любит? Получается, он любит не меня, а какой-то придуманный в голове образ? Ведь я, настоящая я, никогда бы с ним так не поступила после всего! И нет, мне не сложно признать, что я тоже по уши в него влюбилась, но мне так хотелось, чтобы он мне верил не потому, что наложил незаметное заклинание правды в момент признания, а потому, что он понял меня, понял, кто я есть, и что никуда уже не сбегу. А это… это просто больно.
Трагично.
Печально.
Грустно.
И кушать хочется.
Шмыгаю носом.
Как-то я неправильно страдаю, вроде бы сильнее надо.
С другой стороны, завтрак сам себя не позавтракает.
Ладно, страдать можно в любое время, а вот обед, который вот-вот начнется по расписанию, уже не дождется своего часа, если я продолжу тут плакать. И вообще, я представляла страдания как-то более романтично, без отмерзшей попы и пыли, которая забивается в нос от того, что мы так и не решили, кто из нас дежурный по уборке.
В общем, иду в столовую, но дойти до нее не успеваю.
— О, Астра! Вот это ты вчера зажгла! — догоняют меня вчерашние подвиги.
— А что я вчера зажгла? — хмуро уточняю.
— Как, ты не помнишь?! Мы же сделали! Мы сделали это! Мы разгромили таверну!
Потрясающе. Но отреагировать я не успеваю.
— Солнышко наше, где же ты пропадало? — меня даже рискует кто-то приобнять за плечи.
— Отсвечивала в тюремных застенках, — ворчу, незаметно сбрасывая несанкционированные руки и оглядываясь в поисках Милы.
Но Мила, как и Ник с Демьяном нашлись только в столовой. И выглядели они настолько плохо, что даже не сильно обрадовались моему появлению после очередного исчезания.
— Тебя ректор вызволил, да? — с нескрываемой пассивной агрессией спрашивает меня что-то, что раньше было Ником.
Киваю осторожненько.
— Тоже что ли выйти за него замуж? — тянет весь зеленый Демьян.
— Он тебя не позовет, ты слишком хорош, — тянет серая Мила.
Не хочу про ректора.
— Готовы к шоу магических талантов? — спрашиваю поспешно, чтобы не портить себе аппетит всякими огнедышащими.
— Его уже провели, вообще-то. И мы в нем не участвовали в связи с тем, что слишком ярко продемонстрировали свои таланты вчера, — бурчит Демьян, — и вообще, предательница, даже не спрашивай.
Не спрашиваю. Вместо этого кушаю вкусный супчик.
— Ой, смотрите какая красивая! — шелестит вдруг по столовой неуловимый шепоток. — Эльфийка, наверное… Может, новый преподаватель?
— Оу, это еще кто? — тоже хмурится сидящий напротив дверей Ник.
Оборачиваюсь и невольно давлюсь супчиком.
— Мать моя… — выдавливаю. — В смысле это моя мать.
Мама, стоящая на пороге столовой, услышав мой голос, тут же безошибочно находит меня глазами и начинает двигаться в нашу сторону.
Поднимаюсь ей навстречу, не очень желая сейчас участвовать в утомительных знакомствах. Как минимум, потому что не уверена, что вспомню имена всех, кого надо представить.
— Ты что тут делаешь? — тихонько спрашиваю, развернув маму на полпути.
— Пытаюсь пообщаться с дочерью, — хмыкает она, — уделишь нам пару минут?
— А пару минут это сколько примерно по времени? — педантично уточняю.
— Ну хотя бы час.
— Ладно, — вздыхаю, понимая, что делать сейчас все равно нечего и, махнув рукой друзьям, выхожу с мамой из столовой.
Семейство в лице старшего и предстаршего поколения ждало меня в одной из пустых аудиторий, которую занимать им никто не разрешал, но когда они, собственно, спрашивали.
— Ну-ка, милая, — строго обращается ко мне дедушка, — рассказывай, что там у тебя за дела такие с красными змейками?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кидаю удивленный взгляд на бабушку, но та меланхолично исследует потолок. То есть, я так понимаю, нас раскрыли.
Мама, заметив мой взгляд и совершенно правильно его расшифровав, тоже смотрит на бабушку. Но отнюдь не с добрыми намереньями.
А когда у мамы возникают недобрые намеренья, пугается даже бабушка.
— Таааак! — тянет мамочка, оборачиваясь к мужу, но вместо негодования… тоже видит направленный в потолок меланхоличный взгляд.
Всё, хана семье.
— Я всё объясню, — тут же обозначает папа, но объяснит он что-то вряд ли — не доживет.
Объяснять пришлось мне. Причем со всеми подробностями и без малейшего сожаления. В конце концов, судя по словам Андриана, всё уже почти закончилось, а я нигде даже не покалечилась.
— Мы остаемся в академии, — звучит вдруг неожиданное заявление, и даже выживший папа смотрит на маму с сомнением. — Я не верю, что они так легко сдадутся. Астра, у тебя от любви совсем мозги разжижило? Если змей загнать в угол, они начинают нападать, да так ожесточенно, что отбиться становиться в два, а то и в три раза сложнее!
— Ты думаешь, они попытаются меня убить? — шепчу с досадой на то, что сама об этом не подумала.
— Я бы так и сделала, — пожимает плечами моя добрая мама, и я на всякий случай отхожу от нее подальше.
— Всегда подозревала в тебе кровожадность, моя лапушка, — доброжелательно журчит тоже отстранившаяся на всякий случай от мамы бабушка, — но вынуждена с тобой согласиться, нам лучше остаться с Астрой в академии.
Нда. Если ты долго не приезжаешь к семье, семья переезжает к тебе.
— Но слух мы пустим о том, что вся наша семья, кроме Астры, разумеется, уехала домой, — снова непримиримо говорит мама.
И с ней снова непримиримо все соглашаются.
Разместиться мои недалекие предки решили в преподавательском домике папы, все еще оставшемся нашим формальным куратором. Не то чтобы папа был рад, но в вопросах семейной дислокации с бабушкой, как и с мамой, спорить сложно.
— Провести вам экскурсию? — неуверенно предлагаю, как только мы перетащили в папин домик половину нашего отнюдь не домика, скорее коттеджа.
— Главное, покажи, где тут кормят, — важно кивает бабушка, сразу проясняя все стратегически важные места.
Но экскурсию после плотного ужина я все-таки проводила, пока рядом не вспыхнул портал со знакомыми синим всполохами, и из него не вышел донельзя серьезный Андриан.
Дракон учтиво поклонился моей семье, а затем обратился ни к папе или к бабушке, а именно ко мне:
— Позволь украсть тебя на минуту?
Мне позволять не хотелось, но гулять с семьей по академии было еще хуже, поэтому я все-таки позволила, утвердительно кивнув.
Андриан заметно выдохнул и, ухватив меня за руку, утащил в новый портал.
— Дело не в том, что я тебе не доверяю. — Говорит сразу же, как мы оказываемся в его гостиной. — А в том, что я боюсь тебя потерять.
Уф.
Ну почему мы не можем просто начать целоваться, я не понимаю.
Сажусь на ближайший диван и скрещиваю руки на груди, наглядно показывая свою непримиримость в любых вопросах, кроме обнимашек.
— Давай уже в конце концов нормально поговорим, — предлагают мне, усаживаясь рядом и беря мои руки в свои.
— Я не умею нормально разговаривать, — ворчу, — для этого нужно, в первую очередь, быть нормальной.
Андриан мученически вздыхает.
— Кушать хочешь? — внезапно заходит с другой стороны.
Хорошо, я непримирима во всех вопросах, кроме обнимашек и кушать.
— Хочу, — говорю печально. Когда это я не хотела кушать?
— Тортик? — меня явно пытаются задобрить.
— А ты по-прежнему хочешь на мне исключительно жениться? — спрашиваю, волевым усилием заставляя себя не думать о тортике.
— Астра, давай поговорим, пожалуйста…
Понятно.
Откидываю от себя его руки и встаю с дивана, более не намеренная оставаться в этом доме, где меня даже обнять не могут нормально, только кормят. Видимо, чтобы обнимать в итоге не получалось по чисто физическим причинам.
