В центре долины высилась ступенчатая пирамида из резного камня. Время, дожди и ветра покрыли ступени многочисленными трещинами, корни ползучих растений разрушили их, выщербив то тут, то там куски известняка. На ее вершине лежала огромная плита. Издалека Кроуфорду и его спутникам не было видно, вырезаны ли на ней какие-то письмена или рисунки, или же она просто пострадала от стихий за долгие века. Но, когда солнце немного сместилось к западу и его лучи упали на плиту под определенным углом, стало ясно, что серый камень почти полностью покрывают какие-то изображения или магические символы.
— Как вы думаете, что на ней изображено? — спросил отец Дамиан, обращаясь ко всем одновременно и ни к кому конкретно.
— Может быть, календарь майя? — предположил Харт. — Я слышал, что он поразительно точен и при этом довольно замысловат…
— А мне кажется, там высечены картины страшных обрядов с жертвоприношениями, — слегка дрожа, проговорила Элейна, непроизвольно понизив голос.
— И лица идолов, — подхватил Ван Дер Фельд.
— Наверное, такая плита должна обладать колоссальной магнетической силой… — пробормотал Ришери и передернул плечами.
— Без сомнения, — заключил Кроуфорд. — Ведь в любом случае она служила индейцам майя жертвенником, алтарем, на котором проливалась невинная кровь людей и животных. Не правда ли, мой друг? — он подмигнул мальчишке, но тот сделал вид, что не замечает знаков хозяина.
— Смотрите! — вдруг воскликнула Элейна, указывая вниз.
В лучах вечернего солнца было видно, как к подножию пирамиды приближается большая процессия. Впереди, на открытых носилках, поддерживаемых четырьмя индейцами, восседала на резном кресле На-Чан-Чель. Голова ее была убрана роскошными цветными перьями, из которых выглядывала золотая змея тонкой работы. Даже с такого расстояния было заметно, как играет драгоценный металл в лучах предзакатного солнца. Индианка была облачена в роскошное, переливающееся всеми цветами радуги одеяние, а на руках и ногах посверкивали золотые браслеты. Но удивительнее всего было ее ожерелье, точнее то, что заменяло его — огромный питон, обвивая шею женщины, покоился на плечах, замысловато сплетая конец своего хвоста возле головы. Змей был вызолочен, и его пятнистая шкура сверкала на солнце, так что путешественники не сразу сообразили, что он живой.
За носилками На-Чан-Чель два индейца вели, с трудом удерживая на цепях, ягуара, скалящего зубастую пасть и рычащего на своих поводырей. За зверем следовал роскошный портшез с поднятыми занавесками. В нем располагался отец Франциск собственной персоной, рядом с которым на мягких подушках полулежала женщина. Кроуфорд и Ришери одновременно издали негромкий вопль. Лукреция, живая и прекрасная, улыбалась иезуиту, и мужчинам показалось, что даже до них долетает та волна соблазнения, которая исходила от нее, изливаясь из изумрудных глаз.
Далее процессия растягивалась чуть ли не на полмили, и ее конец терялся в покрытой лесом расщелине. Здесь были священники, рядовые иезуиты, индейцы обоих полов.
У самой пирамиды На-Чан-Чель сделала знак остановиться и при помощи индейцев сошла на землю. Отец Франциск тоже покинул портшез. Носильщики Лукреции поставили ее паланкин на землю. Встав перед невидимой путешественникам дверью в каменной стене, индианка что-то очень громко и повелительно произнесла на неизвестном языке, и эхо многократно повторило ее слова, прокатившись волной по долине. Послышался странный гул, по-видимому, растворилась какая-то дверь, и На-Чан-Чель, а за ней и остальные начали постепенно втягиваться внутрь пирамиды. Кроуфорд, Харт, Элейна с отцом, Ван Дер Фельд, Ришери и остальные как завороженные смотрели на странную процессию.
Кроуфорд вслушивался в неумолкавшую сельву. Его все сильнее охватывало беспокойство — шум, совсем не похожий на гул водопада, поднимался от земли, как будто расплывался, растекался по долине, превращался в таинственные отзвуки леса, в некий мираж. Угадать, что было его причиной, и чего ждать дальше, не было никакой возможности. Кроуфорд даже не пытался этого сделать.
— «Заклав Бога, испив божьей крови и облекшись в одежды цвета воды, десять царей Атлантиды воссели на пепле сожженной жертвы. Решали они судьбу Атлантиды. Отведав запретного плода горьких познаний, уже не могли они решать по согласию, древняя магия больше не слушалась их. Теперь они обладали силой взамен мудрости, и хрустальными черепами взамен плодов жизни. И решили они покорить весь мир и утвердить свою власть повсюду, где дуют четыре ветра, чтобы всякая плоть поклонилась им, и всякая душа открылась пред ними.
Но один мудрый был среди них, и, сидя на стынущем пепле жертвы, он знал, что Атлантида станет пеплом и падет жертвою», — вдруг отчетливо произнес Чилан по-испански.
Только Кроуфорд и стоявший поблизости от него отец Дамиан поняли, что сказал индеец. Они недоуменно переглянулись.
Никто не решался заговорить первым. Все будто ждали объяснений от одного человека — от Кроуфорда. Их у него не было, но он все-таки счел нужным высказаться.
— Будем надеяться на лучшее, — сказал он. — Нужно подождать, пока они вернутся из пирамиды.
— А если они не вернутся? — с большим интересом спросил Ван Дер Фельд.
— А если они не вернутся, тогда мы будем знать, что все так плохо, что хуже и быть не может, — спокойно ответил Кроуфорд. — Надеюсь, вы меня поняли, господа?
Некоторое время все потрясено молчали. Первым забеспокоился Абрабанель.
— Позвольте-позвольте! — забормотал он. — Причем тут испанцы, я не понимаю! Моя задача — вернуть сокровища Эльдорадо в надежные руки деловых людей. Они приумножат богатства и найдут им достойное применение.
— Применение богатствам найти не трудно, — усмехнулся Кроуфорд. — Совсем не трудно. Так что не беспокойтесь понапрасну. Среди испанцев тоже встречаются деловые люди.
— Нет, это невозможно! — вспыхнул Абрабанель. — Неужели вы допустите, чтобы испанцы на ваших глазах растащили сокровища, на поиски которых мы потратили столько усилий? Мы столько раз смотрели в глаза смерти, мы потеряли столько денег! Мой друг Ван Дер Фельд никак не может попасть домой после своих продолжительных странствий! Я уже не говорю о свадьбе моей дочери, которую мы давно должны были сыграть! Нет-нет, испанцев необходимо остановить!
— Вы предлагаете сделать это нам четверым? — с легкой издевкой поинтересовался Кроуфорд. — Или справитесь сами?
— Ну-у, я не знаю, — смутился Абрабанель. — В моем возрасте уже поздно хвататься за шпагу… Наверное, мы должны приказать солдатам наступать.
