Эбен задел серьезную тему. Я старалась не цепляться за мысль о бесконечных поездках, одиноких днях в пустом боксе и опасности, исходившей от военных поселений для будущих детей. От обиды ком в горле засел. Я не стала отвечать, и друг все понял, потянув меня к себе.
— Отдохни. Нам все равно пока нельзя уйти…
Я припала головой к его груди и закрыла глаза, чувствуя тепло. Сопротивляться не стала. Мы страшно устали. Сон поглотил меня всю.
Проснулась только когда загорелся яркий свет. Люди вокруг ликовали. Улица тоже осветилась, послышался победный гул, а за ним взрывы.
— Наши идут! Наши идут!
Я поднялась на руках. Поняла, что лежала на ногах у Эбена, укрытая его курткой. Парень помог приподняться и коснулся лба, как будто невзначай. Лекарь в сердце никогда не изменяет своим привычкам.
— Что происходит?
— Пит подключил питание, а солдаты смогли отступить к городу. Он освобожден от предателей.
— Как же Пустошь? Те, кто воюют с нашими за воротами города?
— С питанием их сдерживают энергетическими пушками. Война перешла под наш контроль.
— Значит Адам вернется? — Я поднялась на ноги, поправляя одежду. Голова тут же закружилась, Эбен вовремя подхватил меня под руки.
— Эмбер, не забывай о своем положении. Ты бледна.
— Я хочу увидеть Адама. Он жив?
— Я уверен, с ним все в порядке.
Глава 23. Начало конца
Эбен не позволил мне покинуть штаб. На этот раз не сработали никакие уговоры. Несмотря на хороший прогноз, на улицах города все еще было небезопасно. Наши военные очищали город от предателей, при этом большая часть армии оставалась за воротами. Мы несли колоссальные потери…
Из места скопления случайных прохожих штаб официально перепрофилировали в пункт помощи гражданским и раненным военным. Народ стал прибывать. Пришли новости о том, что госпиталь Сильвы так же принял на себя большое количество жителей, ведь вход в подземный бункер взорвали. Теперь его пытались отбить наши. Наверняка внутри помимо горожан находились беглецы.
В жилых боксах никто не оставался и возвращаться туда было запрещено. Сейчас они опасны для всех.
Сирена наконец замолчала, уступив место звукам борьбы. Я слышала выстрелы, крики, команды военных и гул машин. Я пыталась разобрать среди них голос Адама, но тщетно.
Новостей о супруге не было. Я много раз пыталась связаться с ним по устройству связи, ведь наш канал работал. Но командующий не отвечал.
Прошло более пяти часов напряженного ожидания. Все это время Эбен старался держать меня в поле зрения, несмотря на занятость. Он был единственным лекарем в штабе. Парень охотно принял на себя заботы о помощи пострадавшим. Пользоваться всеми подручными средствами и лекарствами, которые удалось раздобыть в шкафах местных военных. И, чтобы не сойти с ума, я предложила свою помощь. Адам хотел, чтобы я работала в госпитале. Вот и подвернулась возможность пройти практику.
— Сможешь перевязать ему ногу? Только потуже. Не жалей, примени силу. Это важно, — кареглазый брюнет, едва заметно улыбнулся мне, руководя процессом. Он вытягивал лоскут и натягивал его в сторону, прокручивая вокруг голени раненного, — У меня нет ниток зашить рану, так что плотная перевязка единственный способ временно закрепить лоскут кожи.
— Я поняла. Это не сложно.
— Ты способная.
— Приходилось бинтовать военных у Бреши.
Эбен кивнул. Ему не понравилось то, что я сказала.
— Знаю, ты хотел бы видеть меня в уютном доме с книжкой и чашкой чая в руке, — усмехнулась я, подняв глаза к мужчине, который терпел мои манипуляции и старался не слушать наш разговор, — Я тоже хотела бы видеть, как ты принимаешь пациентов с жалобами на простуду в своем уютном кабинете.
— Кто бы мог подумать, что все изменится так быстро.
— Мы знали, что грядет война, — ответила я, с помощью Эбена перевязав хвостик бинта, — Это длиться всю нашу жизнь.
Эбен никогда не желал вовлекаться в войну. Он считал, что можно избежать этого, если действовать правильно. Парень никогда не поступал импульсивно. Мы принимали друг друга такими, какими мы были. Я вспомнила, как упрашивала его провести меня за стены города, но тот не согласился. Лекарь еще долго отговаривал меня от этой затеи, пока я не решилась пройти туда сама.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сама…
Отправляясь на цокольный этаж за водой, которая осталась в резервуарах канализационной системы, я провела рукой за ухом. Под пальцами прощупывался неровный шрам полумесяцем.
— Вот откуда он… Значит Эбен рассек его после падения, чтобы они приняли меня за свою. Но…
Есть ли там чип? Смогу ли я вновь пройти по мосту, как прошла в тот раз через страшные муки ультразвука? Даже с блокиратором это невозможно.
В коридоре тихо. Я обернулась, удостоверившись, что мои рассуждения никто не слышал и набрала воды в два кувшина.
Поднявшись наверх, я ни о чем не спрашивала Эбена. Накладывая повязки и промывая раны, я посматривала в сторону лекаря, внимательно изучая его действия. Сердце отзывалось теплом, когда я думала о нем. Приходили воспоминания… Наши тайные встречи, поцелуи, ссоры и тот момент, когда мы пошли разными дорогами… Он знает, где рюкзак? Знает, что там? Но как спросить?
— Эбен, у нас тяжело раненный! — Меня отвлек голос женщины. Она помогала нам. Двое военных внесли в штаб мужчину в белой форме с пробитой головой. Его седые волосы, лицо и шея были залиты кровью, — Куда его?
Лекарь проверил пульс и наклонился над больным.
— Давайте вниз. Его отдельно.
— Некуда. Зал забит, а в комнате с аппаратурой пленные.
— Тогда организуйте кушетку в углу и закройте шторой. Ему нужно затемненное помещение. Несите, — Эбен посмотрел на меня, — Свободна? Понадобится твоя помощь.
— Да, конечно!
Военного отнесли в зал собраний, на цокольный этаж. Отгородили занавеской, как требовал лекарь, чтобы создать темноту и дали обезболивающее. Ничего другого под рукой не оказалось. До госпиталя сейчас не добраться. Улицы под перекрестным огнем.
Лекарь попросил меня остаться с ним и менять повязку, как только она пропитается кровью. Я согласилась, не сомневаясь. Вид крови больше не пугал меня. И когда пришло время, я осторожно перебинтовывала голову седого военного. Все это время он был без сознания, но тут открыл глаза и схватил меня за рукав.
— Они по всем секторам… — прокряхтел мужчина. Я плохо расслышала и чуть наклонилась, мягко проходя салфеткой по мокрому от пота лбу раненного, — По всем приграничным секторам… Агхр… Мы не отстоим. Не отстоим…
— Вам нужно отдохнуть, — прошептала я, поправляя одеяло. Из-за того, что в зале собралось много людей, я плохо слышала слова военного. Он сильно бредил, — Не волнуйтесь. Мы вам поможем.
— Минас, Сильва, Флюмен падут как пал Диалон… Лес движется, они знают, они ждут, когда мы ослабнем… Они знают, что нас бьют свои.
От этих слов стало не по себе. Я осмотрелась, выглянула из-за шторы, чтобы убедиться, что нас не слушают. Но никому и дела не было. Зашторив штору назад, я наклонилась к раненному, тихо спросив, — Кто знает? Повстанцы?
— Кто ты?
— Я Эмбер. Я жена командующего Даттона.
— Даттон… Знаю его, хороший… И ты хорошая, агхр…
Мужчина попытался встать, но я его придержала.
— Вам нужно лежать. Нельзя волноваться.
— Мне больно, Эмбер. Так больно. Все гудит.
— Я попрошу дать еще обезболивающего. Вам нужно поспать.
— Я не выберусь уже. И ты… А ты так молода, чтобы умирать.
— Вы сказали, что сектора падут. Это правда?
— Дайте мне воды… Я хочу спать…
— Сейчас, — я поднялась с места, — Пару минут. Потерпите, я принесу воды.
Пока я добежала наверх и спустилась вниз, но раненный уже пребывал бехз сознания. Он больше не отвечал. Только постанывал от боли…
Прошло еще не менее пяти часов. Бесконечно долгих. За ними наступил вечер. Эбен заставил меня подняться наверх и немного поесть. Приберег энергетический батончик и сухарей. С теплой водой вполне годная еда. Я бы стерпела, но организм будто стал чужим. Многое во мне оказалось сюрпризом. Тошнота и отсутствие аппетита может резко сменится ужасным голодом, выжигающим собственный желудок. Прилив сил в одночасье сменится сонливостью, с которой непросто бороться. Срок маленький, но дает о себе знать уже сейчас. Думая об этом, я с трудом представляла, как справлюсь на последних сроках.
