Ответ он, разумеется, прекрасно знал заранее.
— К величайшему сожалению, сэр, наша костюмерная действительно столь велика, что ее хранительница не смогла бы ответить на этот вопрос определенно.
— Понимаю, — отозвался он, и я со страхом подумал, что он действительно все понимает. — И вы, насколько я могу судить, не имеете никаких вестей от мистера Тамблти?
Я покачал головой. Кейн тоже.
— Странно это, — сказал Эбберлайн, — очень странно. Не припомню случая, чтобы состоятельный человек исчезал… вот так.
И он щелкнул пальцами, перед тем как поднести их к полям своего котелка и раскланяться.
— Ну и что нам делать с этими последними? — спросила Сперанца примерно полчаса спустя, когда ее салон практически опустел, если не считать пары льстивых французов, мечтавших повидать ее второго, отсутствующего сына.
— Понятия не имею, — ответил я, что соответствовало действительности. — Разве что…
— Пожалуйста, подождите, мистер Стокер.
Сперанца жестом подманила французов поближе и переговорила с ними на их языке. После этого они удалились, причем вид у них был не слишком радостный.
— Если они надеялись увидеть Ас-кара, — усмехнулась Сперанца, — то лучше бы поискали его в своей собственной столице. Я ведь всего лишь его мать и в качестве таковой утратила всякую надежду на проявление сыновних чувств. Неужели я не вправе рассчитывать хотя бы на пару-тройку слов в телеграмме? Полагаю, мистер Стокер, это не так уж и много?
Я кивнул головой в знак сочувствия и солидарности.
— Продолжайте, мистер Стокер, — произнесла со вздохом Сперанца. — Насчет плаща, пожалуйста.
— Как я и заявил инспектору, я ничего об этом не знаю, действительно ничего. Ну разве что… Вполне возможно, Генри просто потерял его, обронил где-то на улицах Уайтчепела.
— Но он вполне мог его украсть!
Кейн, разумеется, имел в виду Тамблти, но так давно перестал называть его Фрэнсисом, что теперь вообще не был способен как-то его именовать.
— Мне надо будет проверить это. Я расспрошу Генри и миссис Шпильку, — сказал я и, чувствуя себя прямо-таки каббалистом, добавил: — Если плащ не в «Лицеуме» и если Генри не сможет вспомнить, что терял его, я просто наведу его на нужную мысль, ибо в подобных случаях я и есть его память, разве не так? И тогда инспектор Эбберлайн получит заявление, подписанное Генри Ирвингом.
— Хорошая мысль, мистер Стокер, — сказала Сперанца, — очень хорошая. Но мне лично этот Эбберлайн не нравится, и я очень надеюсь, что никто из моих сегодняшних гостей не знает, что он из Скотленд-Ярда.
— Да хоть бы и знали, — сказал Кейн, — никто ведь не подумает, что он мог прийти к вам по официальному поводу.
— Вы не уловили сути моего высказывания, — сказала Сперанца и заговорила проще: — Если станет известно, что в моем салоне бывает полиция, преступники сюда носа не сунут. И с кем бы тогда вы, мистер Кейн, общались в субботу?
Я предложил вернуться к более важным вопросам, и Сперанца тут же, как и следовало ожидать, заговорила о том, что нужно призвать Сета, чтобы таким образом побудить ставшего его орудием Тамблти к действию.
— Но когда он начинает действовать, проливается кровь, — сказал я.
— Это правда, — согласилась Сперанца, — доказательств на сей счет у нас хоть отбавляй. — Но мне кажется, снова мы с этим не столкнемся.
— Как вы можете быть в этом уверены? — спросил я.
— Ну, уверенности тут, разумеется, быть не может. А допустить ошибку — значит обречь на смерть еще кого-то из этих несчастных женщин. Это я понимаю очень хорошо. Но прошу вас, давайте рассуждать. Первое: вам, мистер Стокер, он не навредит, ибо вы ему нужны. Точнее, он верит, будто вы ему нужны.
— А как насчет меня? — спросил Кейн.
— В вашей безопасности, мистер Кейн, я так не уверена. Второе: если он полагает, что ему нужны вы, Брэм, то считает ли он, что вы нужны ему сейчас? Человеческое сердце у него уже есть, не так ли? Сердце, извлеченное из трупа, который он усадил за ваш обеденный стол.
— Мы можем предположить, что так оно и есть.
— Вот именно, — сказала Сперанца. — И нам нужно сейчас лишь подтолкнуть того, кем он одержим, к действию в то время и в том месте, которые лучше всего соответствуют нашим целям.
— А каковы же наши цели? — спросил я. — Мы собираемся каким-то образом его схватить? Взять на прицел?
Сперанца призналась, что не знает.
А вот Кейн, напротив, считал, будто бы он это знает.
— Все ясно. Мы сдадим его Эбберлайну. Меня больше не заботит, во что это может обойтись мне. Что бы ни выпало на мою долю, это ничто в сравнении… с тем, что пришлось пережить той несчастной, чей торс мы недавно предали Темзе. И женщинам, убитым до нее. И другим, после нее, если мы не… Страшно даже подумать, что может случиться, если мы потерпим неудачу.
— Вы храбрый человек, мистер Кейн, — заметила Сперанца. — Но поймите, я пошутила насчет пользы скандала, тем более когда речь идет о таком человеке, как вы… Если не тратить лишних слов, ваши шансы на выживание в каторжной тюрьме не слишком велики.
— Согласен, — сказал я. — Никакого Эбберлайна, по крайней мере до тех пор, пока мы не проясним ситуацию с Тамблти… Возможно, у него нет писем. Возможно, они у него есть и он отдаст их нам в обмен на исполнение этого его ритуала.
— Вы так добры, друзья мои. Слишком добры.
Кейн огорченно повесил голову.
Я боялся, что у него потекут слезы, но он лишь выдохнул:
— То, о чем мы тут с вами толкуем: вызывание демонов, встреча с убийцей-потрошителем, — все это сущее безумие…
— Мистер Кейн, — перебила его Сперанца, — сущее безумие — это то, в чем мы сейчас живем, а единственный способ спастись — в том, чтобы из этого вырваться. Согласны?
Судя по последовавшему молчанию, возражений не было.
— В таком случае перед нами следующие препятствия, — сказала Сперанца. — Сможем ли мы призвать Сета во второй раз, если будем причитать по покойнику, не имеющему к нему никакого отношения? Поможет ли нам безымянный мертвец?
Я сильно сомневался в том, что от безымянного мертвеца может быть какой-нибудь толк, однако был согласен с предложением Сперанцы вернуться на кладбище Манор-Парк и убедил в этом Кейна. Но прежде чем мы покинули ее салон, Сперанца перемолвилась со мной наедине, отослав Кейна в ее кабинет, чтобы он подписал ей экземпляр «Судьи с острова Мэн». На самом деле это был мой экземпляр, недавно ею позаимствованный, но не важно. Как только мы остались вдвоем, она, не теряя времени, прошептала:
— Соберитесь с духом, Брэм… И вооружитесь, ибо я напоминаю вам, что в редчайших случаях, но сейчас именно такой, мой римлянин рекомендует убийство. И не думаю, что это должен сделать Холл Кейн.
— Сперанца, — вырвалось у меня, — я не могу.
— Не можете, — сказала она, — однако, скорее всего, будете вынуждены, и тогда вы это сделаете…
И если так — упаси меня Всевышний! — чтобы набраться сил, мне придется вспомнить слова Бертона.
«В диких краях жизнь любого человека подвергается опасности днем и ночью, и он должен быть постоянно готов к самым решительным действиям. В противном случае ему лучше воздержаться от подобных авантюр».
Письмо
Торнли Стокер — Брэму Стокеру
Пятница, 21 сентября 1888 года
Брэм, мой дорогой брат!
Спешу заверить, что задержка с ответом на твое письмо от 17-го числа вызвана лишь тем, что здесь, в Дублине, у меня было много хлопот с Эмили, которой стало хуже. Твоя Флоренс, должен сказать, для нас настоящий бальзам, а Ноэль — сущее благословение. Уверяю тебя: я буду только рад, если они пробудут здесь, в Эли-плейс, столько, сколько потребуют твои обстоятельства. Их общество приятно и мне, и моей бедной жене. Но прости, я краду твое время: твои заботы сейчас гораздо важнее моих.
На твоем месте я бы беспокоился и по поводу американца, и по поводу Эбберлайна — именно в таком порядке. Не хочу утверждать очевидное, Брэм, а просто предупреждаю. Не стоит недооценивать инспектора! Разумеется, Эбберлайн наблюдает за вами. Он знает многое, раз нашел вас у леди Уайльд, расследуя дело об окровавленном плаще. Но ведь вы предполагаете, что за этим стоит Тамблти? Если это так — берегитесь! Вполне возможно, с помощью этого краденого предмета одежды он хотел пустить инспектора по вашему следу. Впрочем, ладно — вы ведь все равно больше об этом плаще не слышали.
Что касается ваших предстоящих действий — вызывайте демона с крайней осторожностью. Я бы не сказал, что полностью согласен с предложением леди Уайльд, но это мое личное, а никак не профессиональное мнение. Я хорошо знаю безумцев и встречал среди них немало убийц, но с такой степенью одержимости не имел дела никогда! Должен признать, что для меня этот вид озверения столь же нов, как и для тебя. Короче говоря, это нечто потустороннее, и попытка извлечь демона на свет из преисподней, как и указывает Сперанца, чревата риском, огромным риском. Результатом может стать как желаемый «диалог» — но можно ли урезонить одержимого? — так и новое кровопролитие.
