жены.
– Хорошо. Тогда еще раз повторюсь: как, по-вашему, могла оказаться сумочка вашей жены дома, в шкафу, среди ее вещей?
– Да не знаю я, я же сказал уже! Меня не было в поселке большую часть дня. Я ничего не знаю.
– Вы понимаете, что при сложившихся обстоятельствах я буду вынуждена задержать вас до выяснения всех обстоятельств дела?
– Я уже сказал – делайте, что хотите. Я ни в чем не виноват.
– Может быть, у вас есть на этот счет какие-нибудь мысли, подозрения?
– Нет. Я устал, очень устал. У меня башка начала трещать по швам. Или оставьте меня в покое, или увозите уже в ваше заведение и там оставьте меня в покое хотя бы до завтра. Мне нехорошо, я плохо себя чувствую, – Морган скукожился и стал совсем маленьким и невзрачным.
– Что ж, – Шувалова встала и застегнула папку с документами, – благодарю понятых за внимание, прошу вас оставить свои контактные данные нашим сотрудникам – мы еще свяжемся с вами, когда в этом возникнет необходимость. Что касается вас, Андрей Владимирович, то попрошу вас взять с собой необходимые вам вещи и пройти с моими сотрудниками к машине. Вы задерживаетесь по подозрению в убийстве гражданки Морган Марины Борисовны.
Вздох ужаса пронесся среди понятых. Женщины переглядывались, качали головами. Мужчины стояли молча и смотрели, как Андрей складывает в спортивную сумку нехитрые пожитки.
– Можно, я позвоню маме? – вдруг несчастным, почти детским голосом произнес он, – надо поставить ее в известность, чтобы она за Варварой приглядела, пока все выяснится.
– Да, конечно, звоните, – Шувалова подвинула к нему телефонный аппарат. Андрей несколько минут возился с кнопками на телефонном аппарате – пальцы плохо слушались его, и руки дрожали. Наконец, удача улыбнулась ему – на том конце провода ответили.
– Мама, мамочка, – истерически заголосил Морган, – меня забирают в тюрьму. Они говорят, что это я убил Маринку, они нашли ее вещи у нас дома. Мама, я не виноват, мама, присмотри за Варькой! – он бросил трубку и залился пьяными слезами. – Как она могла так поступить со мной? Я ведь так ей доверял! Мы ведь договорились не обманывать друг друга! За что она так со мной? – он вытирал рукавом нос и глаза и все повторял, – Как она могла? Ну как она могла так меня кинуть?
Когда оперативники выводили Андрея за ворота, чтобы посадить его в машину, у дома уже собралась внушительная толпа сельчан. Сарафанное радио сработало как всегда – безотказно. Кумушки побросали все свои дела и примчались поглазеть, как будут «вязать убивца». Филиппов обратил внимание, что среди глазевших не было домочадцев Моргана. «Да и слава богу: не хватает людям еще одного стресса! Им и так уже досталось!»
Моргана посадили на заднее сиденье автомобиля в окружении оперативников, хлопнули дверцы, и машины покатили в сторону города.
– Ильич, это что же такое получается, – подступили бабы к участковому со всех сторон, – это он, что ли, бабенку свою грохнул? Что ж это на свете-то делается! Детей сиротами оставил!
– Я никаких комментариев не даю, – строго проворчал Филиппов, – сейчас еще полным ходом идет следствие. Вот когда все выяснится, будет суд, тогда мы с вами все и узнаем. А сейчас расходитесь-ка все по домам, нечего тут глазеть и языками чесать, чего не надо. Давайте, давайте, расходитесь, – он практически отталкивал любопытных от ворот. Бабы нехотя стали расходиться – группками, продолжая рассуждать и выдвигать свои версии случившегося.
Филиппов вздохнул, снял с головы фуражку и вдруг осознал, насколько он устал за эти дни. Сейчас прийти бы домой, вытянуться на диване и посмотреть какой-нибудь старый добрый советский фильм, и чтобы никакого криминала, никакой рекламы и никаких матов с экрана. Идея показалась ему весьма заманчивой – надо будет качнуть фильмишко из Интернета…
Шувалова распорядилась оставить Андрея Моргана в КПЗ до утра, чтобы он за это время немного проспался и пришел в себя.
– И не забудьте прислать к нему врача – пусть осмотрит, а то он в таком состоянии, мало ли что. Я поехала домой, мне там надо еще кое-какую корреспонденцию разобрать, а вы уж, ребятки, ведите тут себя хорошо, – она погрозила дежурному пальцем и пошла на автобусную остановку. Время позднее, но хорошо уже то, что в это время мало народу в общественном транспорте – можно спокойно сесть у окна и смотреть на пробегающий мимо пейзаж, можно подумать о чем-нибудь постороннем, не о работе. О работе ей еще весь вечер думать, а может – и часть ночи прихватится. Она намеревалась просмотреть электронную почту покойной Марины Морган.
«volt_66, 29 апреля – Привет, Маришенька, вот видишь, а я все-таки нашел тебя, как бы ты ни пряталась. Как живешь, девочка моя, все ли у тебя в порядке?
fraumorgan, 29 апреля – Здравствуй. Вот уж не ожидала! Что ты хочешь услышать – что я вся в тоске и печали с тех пор, как ты меня бросил? Так вот, у меня все прекрасно: любящий муж, большой уютный дом, любимая работа и дети.
volt_66, 30 апреля – Я очень рад за тебя. Я всегда говорил, что такая женщина, как ты, заслуживает только всего самого прекрасного на этой земле. Как муж – не обижает?
fraumorgan, 30 апреля – Нет, у меня самый любящий муж на свете. А с чего вдруг такое беспокойство? Не прошло и десяти лет, как ты вдруг решил начать защищать меня? А как там твоя жена?
volt_66, 1 мая – Ну что ж. Я давно хотел рассказать тебе, что же на самом деле произошло тогда, почему я так обошелся с тобой… Я никогда не обманывал тебя, когда говорил, что люблю и дорожу тобой. Это святая правда. Ты возродила меня к жизни – такая молодая, искрящаяся красотой и обаянием. Я действительно потерял голову. Но счастье всегда ходит рука об руку с бедой, и в моем случае получилось так же. Когда я уже окончательно созрел для развода, вдруг выяснилось, что моя жена тяжело больна. Звучит, как в дешевой мелодраме, я понимаю, но это опять же – святая правда. Я повез ее на обследование, у нас в области мы обошли всех специалистов по этому заболеванию, и никто ничего не гарантировал. Тогда мы поехали в Москву. Она прошла кучу всяких обследований и анализов, но неумолимый диагноз – лейкоз – не оставлял ей шансов. Нам порекомендовали клинику в Германии. Я боялся, что с моим, не совсем чистым в криминальном отношении, прошлым, визу нам не видать, но принимающая сторона пошла навстречу. В общем, я увез ее на лечение. Это ненадолго помогло – она прожила еще четыре года,
