– Вам достаточно было эту фразу произнести в самом начале, товарищ Стрельцова. Всего остального можно было не говорить. Учитесь краткости, вам это очень пригодится, вы человек военный, лейтенант НКВД – это высокое звание. – У вождя было задумчивое выражения лица. – Подождите в приемной, товарищ Стрельцова, вас позовут.
Оля сидела в приемной на кожаном диване и думала, какую судьбу придумают ей за дверью. Все что могла, она сделала, теперь оставалось только ждать какой из предложенных вариантов: скучный, надежный и не обещающий никаких новостей, или рисковый, но с возможным выигрышем, предпочтет вождь. Насколько она знала его характер, был он человек осторожный, но на оправданный риск шел легко и с удовольствием.
– Товарищ Артузов, вы хорошо подумали?
– Решать вам, товарищ Сталин, я лишь высказал свои предположения и поделился с вами мнением медиков по поводу ее психического состояния.
– Не слушайте врачей, они любого запишут в ненормальные. Им дай только возможность. Если ваш врач характеризует ее как буйнопомешанную, грош цена вашему врачу. Она в опасной обстановке продемонстрировала такую выдержку и самообладание, что любой мужчина позавидует.
– Я плохо объяснил, врач лишь сказал, что интенсивность ее мозговой деятельности сравнима с показателями буйнопомешанных пациентов. С его точки зрения, она постоянно сдерживает чувства, которые бушуют в ней. Поэтому работает на износ, сутками напролет. А это очень опасно. Но не только поэтому я не рекомендую делать из Ольги общественную фигуру. Она для нее не подходит. Я с Ольгой много общался – она натура в какой-то мере асоциальная. Дело в том, что у Ольги очень искаженное восприятие людей. Любую личность она оценивает с точки зрения ее роли в подготовке к будущей войне. Если она, к примеру, невысокого мнения о человеке и если он будет мешать осуществлению ее планов, то возможна любая реакция. Если ей представится возможность его убрать, она это сделает не раздумывая. Кроме этого в ее биографии есть моменты, которые, если станут известны, могут быть пищей для многочисленных пересудов. Поэтому я склоняюсь к идее отправить Ольгу в командировку, под видом жены ревнивого начальника, который не хочет ее оставить одну и всюду таскает за собой в качестве помощника. Отправить подальше, по крайней мере, месяца на два. Сдержит слово, поможет ей это порядок в своей голове навести – хорошо, нет – вернем обратно. За это время нужно действительно подготовить охраняемое место и проверить его. Идея с двойником хорошая, но чересчур очевидная. Мы ее слегка доработаем и попробуем половить на живца. Я думаю, на такого живца мы поймаем крупную рыбу, товарищ Сталин.
– Наконец-то я понял, почему вы хотите отправить Ольгу подальше – чтоб не мешала вам шпионов ловить. В чем состоит ее искаженное, с вашей точки зрения, восприятие людей, я, честно говоря, не понял. Из всех наших разговоров у меня сложилось прямо противоположное мнение – она очень переживает, чтоб не пострадали лишние люди, в каждом разговоре требует тщательней вести судебные разбирательства по расстрельным приговорам.
– Это не потому, что ей их жалко, товарищ Сталин. Она надеется использовать их в случае войны в качестве смертников.
– А какая разница, товарищ Артузов? Какая разница человеку, если его не расстреляют, а отправят в лагеря и дадут возможность кровью искупить свою вину? Обратите внимание, фамилии перспективных командиров, которые, с ее точки зрения, отличатся в будущей войне, она назвала, а тех, кто не справится с заданиями – не назвала.
– Назовет, товарищ Сталин. Для чего она, по-вашему, так рвется боеспособность частей проверять? Кто ей не понравится, тех она сразу запишет в неудачники.
– Вы сомневаетесь в ее объективности или в ее компетентности?
– Нет, в этом я как раз не сомневаюсь, поэтому поддерживаю идею определить ее временно в состав группы, проверяющей войска Дальневосточной армии. По ее словам, боевые действия начнутся там уже через полтора года.
– Вы сможете так организовать эту операцию, чтоб мне не пришлось ставить в известность Ежова? Как вы сами понимаете, это было бы совершенно лишним.
– Конечно, товарищ Сталин. Я уже знаю многих товарищей, назначенных Ежовым, и у меня с ними хорошие рабочие отношения. Нашу контору уважают, ведь они нас проверять не могут, мы подотчетны Совнаркому, а мы их проверить можем. Проверяющих всегда уважают. Создать группу для контроля боевой подготовки пограничных частей и войск Дальневосточного округа, усиленную несколькими нашими сотрудниками, мне труда не составит. Напишу официальную бумагу от ИНО, что, по нашим данным, японцами готовятся провокации на границе в следующем году, думаю, через одну две недели группу уже можно будет в поезд сажать. За это время подготовим двойника Стрельцовой. Присвоим обеим очередные звания и при выдаче новых удостоверений произведем обмен. Стрельцова получит документы двойника со своей фотографией и отправится на Дальний Восток, а двойник под ее именем – на объект в Подмосковье. Никто не будет знать, что Стрельцова Ольга отправилась на Дальний Восток под чужими документами. Естественно, кроме нас с вами. Даже новым охранникам ее настоящее имя знать не надо. Отличная маскировка, товарищ Сталин. А тут, в Подмосковье, мы организуем два охраняемых объекта с двумя Ольгами Стрельцовыми. Пусть враги поломают голову, которая из них настоящая. – Артузов мечтательно улыбнулся. Сталин недовольно скривился.
– Товарищ Артузов, скажите правду, почему вы так хотите ее отправить от себя подальше?
– У нас с ней нормальные отношения, я ее не так часто вижу, чтоб она мне надоела, хотя в больших количествах ее выносить достаточно трудно. Сергей Столетов, ее охранник, жаловался, что у него постоянное ощущение – он живет рядом с ядовитой змеей. Несколько раз просился перевести его куда угодно, лишь бы подальше от нее. Но поверьте, я ее переношу нормально. Меня больше всего интересуют дополнительные сведения по проекту "Манхэттен", товарищ Сталин. Она никак не может вспомнить фамилии основных фигурантов. А это чрезвычайно важно, если мы хотим вовремя среагировать и оттянуть его начало. Ведь нужно их найти, спланировать операции, кого устранить, кого сманить в СССР. На это нужно время, много времени. Ведь все это придется проводить так, чтоб Коминтерн ничего не узнал, а у нас большинство агентов в САСШ работают и на Коминтерн, и на французских троцкистов, которые пыжатся объединить под своим руководством все троцкистские организации. Внедрить дополнительную агентуру – задача не одного дня.
– Я бы предпочел иметь ее под рукой и использовать в качестве консультанта… может, не так, как она это представляет, что сможет крутиться на каждом заседании и постоянно что-то советовать с умным видом, но без работы бы не осталась. Но и в ваших словах есть смысл. Ради любой информации по проекту "Манхэттен" стоит рискнуть, но имейте в виду – вся ответственность за ее безопасность лежит на вас лично, товарищ Артузов… надеюсь, ваши охранники проинструктированы, как действовать в чрезвычайных обстоятельствах?
– Безусловно, товарищ Сталин, но это исключено. Стрельцова никогда на это не пойдет. Я хорошо осознаю свою ответственность, но, с моей точки зрения, этот план более безопасный, чем держать ее под стражей. Кстати, она просила у меня рекомендацию, хочет в партию вступать. Я обещал с вами посоветоваться. По документам ей девятнадцать, но на самом деле – шестнадцать.
– Это хорошо, что вы осознаете свою ответственность, товарищ Артузов. Мне было бы спокойней знать, что она под надежной охраной… но раз вы оба настаиваете на поездке… я возражать не буду. Что касается вступления в партию, мы же не формалисты. Раз ей по документам девятнадцать, значит, имеет право подавать заявление. – Сталин молча ходил по кабинету, потом, остановившись, направил трубку в грудь Артузова. – Скажите, а вы не думали над тем, что она просто нам голову морочит, а сама все помнит?
– Думал, товарищ Сталин, и уверен, тут она не врет. Она часто врет, особенно по поводу своей биографии, кожей чувствую, без этого чувства я бы не смог руководить разведкой. Но в этом вопросе она говорит правду.
– Ну что ж… вам виднее… готовьте документы… – помолчав, он продолжил:
– И готовьте охраняемую территорию, где ее можно будет поселить по приезду. Не век ей на Дальнем Востоке сидеть. Что вы думаете относительно Литвинова?
– Вполне возможно, что Ольга получила более правдивую информацию, чем я. Но те показания, которые я получил, меня вполне устраивали. Арчибальд Смит – очень умный противник. И того, что у нас есть на руках вполне достаточно, чтоб объявить его персоной нон грата и отправить отсюда подальше. А потом можно глубже копать. Если ниточки поведут к Литвинову, рекомендую его на первом этапе взять под колпак.
