– Не надо ждать ниточек, товарищ Артузов, сделайте это немедленно. Товарищ Поскребышев, пригласите Стрельцову Ольгу.
Ее встретили глаза вождя требовательно и твердо смотрящие на нее.
– Товарищ Стрельцова, нам очень нужны дополнительные сведения по проекту "Манхэттен". Что вы можете сказать по этому вопросу?
– Товарищ Сталин, я подала докладную записку по урановой бомбе и проекту "Манхэттен" в апреле прошлого года. С тех пор, Артур Христианович, не реже чем раз в месяц напоминает мне о дополнительной информации. Я перечитала кучу литературы по стимулированию памяти и безропотно отдавалась в руки всевозможных психологов, но воз, как говорят, и ныне там. Мне кажется, путешествие мне поможет, есть у меня такое чувство. В конце концов, попытка не пытка. Ничего другого, к сожалению, я вам обещать не могу.
– Мы верим, у вас получится. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. Но мы ждем от вас результатов завтра, товарищ Стрельцова, послезавтра может уже быть поздно, а опоздать, мы не имеем права.
– Я приложу все силы, товарищ Сталин.
– Где вы ее устроите на эти несколько дней, товарищ Артузов?
– Прямо в управлении. У нас есть комната для приезжих, которым нежелательно показываться в городе и ночевать в гостиницах.
– Хорошо, можете идти, доложите, когда подготовите все бумаги.
***
Глава седьмая
Двадцать пятого января на Ярославском вокзале незадолго до отправки поезда "Москва-Владивосток" встретилась вся группа, направляемая в Дальневосточный военный округ. Познакомили их друг с другом вчера. Комиссия подобралась солидная. Возглавил ее не кто-нибудь, а "Главный проверяющий" Сталина, Мехлис Лев Захарович, занимающий в данный момент должность заместителя наркома обороны и начальника Главного политуправления Красной Армии. В комиссию вошли как представители Генштаба, так и бывшие военные из различных родов войск, перешедшие работать в новый отдел НКВД, занимающийся совместно с Генштабом проверкой воинских подразделений. Заместителем Мехлиса назначили слушателя академии Генштаба, полковника Ватутина Николая Федоровича. Ольга приложила к этому определенные усилия. Она долго перебирала в уме фамилии военачальников, которые всплывали в ее памяти, пытаясь понять, с кем из них можно попробовать обсудить будущую войну и попытаться проверить свои идеи. Ведь то, что она с уверенным видом предлагала вождю, было плодом ее личных размышлений. На бумаге все получалось гладко, но Олю постоянно мучила мысль, нет ли оврагов по дороге, о которых она забыла. То, что Сталин обсуждал это с Шапошниковым и, возможно, не только с ним, перед тем как принять окончательное решение, сомнений не вызывало, да и кроме укрепления западной границы СССР, где работы уже начались, и некоторой реорганизации войск в нужном направлении в настоящий момент ничего не было. А планы были. Нужны были исполнители этих планов, и хотелось, чтоб они эти планы воспринимали как свои, тогда и дело будет. К сожалению, пока что доктрина ведения войны от обороны встречала активное сопротивление высших военачальников, несмотря на поддержку с самого верха. Никто в открытую оппозицию не становился, тихий саботаж тоже отсутствовал по причине того, что можно было легко лишиться всех званий и загреметь на пять лет в лагеря. Но одно дело, когда исполнитель уверен в правильности своих действий, и другое дело, когда он все делает из-под палки. Она с удовольствием пообщалась бы с Рокоссовским, но он и тут умудрился попасть под следствие, которое, впрочем, буквально через месяц было прекращено по личному распоряжению Сталина и он был назначен на должность командира первого особого корпуса войск спецназначения. Узнав про эту историю, Ольга долго думала, как такое могло случиться, ведь список командиров РККА на которых следует обратить внимание у Сталина был давно. Потом решила – это можно рассматривать, как пример трудностей управления большой системой в ручном режиме, хотя не исключено что запоздалая реакция имела другие причины. Ясно, что такого человека как Рокоссовский, заместителем Мехлиса никто не поставит во избежание высоковольтных напряжений, которые, безусловно, возникнут между этими двумя фигурами. Да и занят он был по завязку. Становление нового рода войск – это непростая история. Боевые уставы, стратегия и тактика применения, состав, вооружение и тысячи других не менее важных деталей должны были быть приведены в единый механизм. И всем высокопоставленным командирам нового рода войск доставался свой кусок работы.
Поэтому выбор в конце пал на Ватутина. Он был не только отличным штабистом, он прошел путь от солдата до слушателя академии Генштаба. Да и в практическом руководстве войсками проявил себя неплохо. Был, как и все, приверженцем атакующих действий, но выбрал тему научной работы "Роль укрепленных районов в современной войне", а это уже было темой возможных дискуссий. Самое главное, что о нем знала Ольга – он умел замечать таланты и давал им расти. Черняховский, Иванов Семен Павлович, Гречко, Хетагуров, Курочкин – все эти имена в воспоминаниях Ольги были связаны с Ватутиным. А вот эта особенность руководителя встречается крайне редко. Куда чаще приходится видеть в этой жизни, как начальник душит толкового подчиненного изо всех сил.
Пока что Ватутин был у Вождя на примете, и не только потому, что его отмечала Ольга. Полтора года назад сводный отряд 28-й Горской особой дивизии под командованием Ватутина в полном составе взобрался на вершину Казбека вместе с артиллерией, пулеметами и установил там бюст Сталина. Потом бойцы провели учебные стрельбы и без потерь спустились обратно. Вследствие чего включить его в комиссию на роль заместителя было нетрудно.
Олю определили секретарем к Ватутину, поскольку реальной работой по проверке Дальневосточной армии должен был руководить он. Кто и как объяснял ему ее назначение на эту должность, Оля не знала, но Артузов ее заверил, что Ватутин будет прислушиваться к ее советам. Остальные члены комиссии о ней ничего не знали. Кто ее охраняет, Артузов не сказал, но одного она вычислила сразу. Вместе с Ольгой к Ватутину приставили нового порученца. То, что он новый человек для Ватутина, было заметно по их общению. Почему-то Оля была уверена – по совместительству он является ее телохранителем. Лейтенант Виктор Степанов – хмурый шатен выше среднего роста, осматривающий всех и все подозрительным взглядом, от которого хотелось сразу отвести глаза в сторону. Кому еще было вменено в обязанности за ней присматривать, она не знала, претендентов хватало, но не сомневалась в наличии страховки. Еще у нее была страховка в виде кусочка белого шелка с текстом, подписью и печатью, вшитая в подкладку куртки, но пользоваться ей не советовали. Только в совершенно безвыходной ситуации. Наверняка и телохранителей снабдили чем-то аналогичным для разруливания непредвиденных ситуаций.
Мехлису вменялось в обязанности осуществлять общее руководство, проверить местные партийные органы и совместно с Фриновским проверить работу НКВД. Фриновский должен был приехать чуть позже и привезти с собой еще бригаду поддержки из сотрудников НКВД. Вот тогда по всему Дальнему Востоку начнется сплошное веселье. Что-то вертелось в голове у Ольги связанное с крупным чином НКВД, перебежавшим к японцам в результате такой проверки, но фамилия и должность не всплывали. В СССР события уже пошли по несколько другому течению, и все, что она помнила, нужно было подвергать сомнению. Репрессии, если можно так сказать, имели место быть, но, объективно анализируя те факты, которые были в ее распоряжении, Оля находила, что пользы от них было больше, чем вреда. Основная масса осужденных получала пять лет лагерей – это максимум, что могли присудить "тройки" вне судебного разбирательства. На суд тянули только тех, на кого могли собрать хоть какой-то материал. Заявление рабочего коллектива и партийной организации принималось во внимание как "тройкой", так и судом, и часто человек оставался в коллективе отбывать наказание условно, с понижением в должности или звании. Но кроме этого, Ежов умудрился за год навести порядок с милицией, так же безжалостно перетряхивая кадры и отправляя в ссылку или в небытие тех, кто не справился со своими задачами. И в городах стало спокойно. Исчезли беспризорные, попрошайки, карманники и другая мелкая шушера. Можно было без опаски гулять ночью по темным окраинам. Так что предполагать, сколько он еще просидит в кресле наркома внутренних дел, было трудно. Оля предполагала, что в конце 37-го Сталин его заменит. Логика – "мавр сделал свое дело – мавр может уходить" действует в любой реальности. Инвариантом процесса замены наркомов, она выбрала время проведенное в кресле. Там за два года сгорел на такой работе, скорее всего, и тут будет то же самое.
