– Вот когда это будет в уставе записано, тогда и будем так делать, а пока, увы, все, что вы говорите – это ваши фантазии.
– Так напишите предложение в отдел Генштаба, который уставы правит, или мне прикажете это делать?
– Конечно, вам, Таня. Вы это придумали, вы и пишите.
– Я-то напишу, хоть и не женское это дело, а чем будут заниматься наши доблестные командиры?
– Будут готовиться за вас жизнь отдать на поле боя!
– Вот мы добрались до основной проблемы командного состава РККА. Вам не кажется, Николай Федорович, что наш народ, отдавая все возможное Красной Армии, требует от ее командиров не того, чтоб они отдавали жизнь на поле боя, а того, чтоб они забирали жизни у врагов Советского Союза. Чтоб они побеждали, а не умирали. Отдать жизнь – много ума не надо. Победить и остаться в живых, сохранить своих бойцов – вот задача командира. А штыковые атаки, желание отдать жизнь на поле боя – все это троцкизм, который въелся в кровь и плоть РККА и который нужно выжигать каленым железом. Или вы со мной не согласны, Николай Федорович?
– То, что с троцкизмом нужно бороться, тут я с вами согласен, Татьяна Ивановна. Со всем остальным – нет. Может, мы отложим пока наши споры и пойдем подкрепимся? Ребята, думаю, уже все в ресторане. И Лев Захарович уже там.
– Ну, раз Лев Захарович, тогда конечно, – не скрывая иронии, Ольга поднялась и направилась к выходу.
– Вижу, вы не очень любите Льва Захаровивича?
– Я очень товарища Сталина люблю, на других не хватает.
– Язычок у вас, однако… сочувствую вашему будущему мужу, Татьяна Ивановна.
– Спасибо за то, что не исключаете такой возможности… – Оле почему-то стало грустно, вспомнился Сергей и ее "семейная" жизнь, продолжавшаяся так недолго.
– Что ж вы так взгрустнули, Таня… найдется и на вашу голову счастье. Мы, мужики народ рисковый, нас длинным языком не испугать. Хотя учиться его придерживать – это вам не помешает, и до того, как счастье свое найдете, и после, – с задумчивым видом заметило начальство.
Вагон-ресторан был заполнен меньше чем наполовину. До обеда еще оставалось время, для завтрака слишком поздно, но комиссия во главе с Мехлисом оккупировала несколько столов, наполнив вагон-ресторан командными голосами, широкими галифе, блеском ромбов и лычек. Заказав плотной официантке не менее плотный завтрак, плавно перетекающий в обед, товарищи военные руководствовались проверенным принципом, раньше начнешь – позже кончишь. Недовольно глянув на опоздавших, начальство решило отметиться.
– Почему опаздываем, товарищ полковник?
– Так не было приказа, товарищ армейский комиссар 2-го ранга. Да и товарищ лейтенант меня не выпускала, – народ дружно заржал.
– Почему вы не выпускали товарища полковника к нам, товарищ лейтенант?
– Обсуждали боевой устав пехотных войск РККА, товарищ армейский комиссар 2-го ранга! – Звонко отчеканила Оля полностью правдивый ответ, который вызвал еще более продолжительный хохот присутствующих. Даже вытаращенные глаза Мехлиса подобрели. "У него проблемы со щитовидкой, надо бы Вождю намекнуть, чтоб к врачам отправил, может, не будет такой психованный. Хотя он ему такой и нужен".
– Это другое дело. Будем считать причину уважительной.
Но на этом внимание к ее скромной особе не закончилось. Заметив, что она демонстративно отодвинула рюмку и налила себе в стакан минералки, начальство продолжило расспросы.
– Почему вы не пьете, товарищ лейтенант?
– Врачи запретили – умру, если выпью, товарищ армейский комиссар 2-го ранга.
– Что ж это с вами такое?
– Мне бы не хотелось об этом…
– Хватит вам стесняться, тут все свои.
– У меня зашита в вену капсула со специальным составом. При наличии алкоголя в крови она превращается в смертельный яд. – Все примолкли, сочувственно глядя на нее, представив себе жизнь с такой штучкой внутри и мысленно содрогнувшись от такой страшной перспективы.
– Зачем это?
– Радикальный способ излечить от алкоголизма. Трудное детство, товарищ армейский комиссар 2-го ранга.
– Даже не знал, что такие методы существуют у наших медиков… а кто ваш непосредственный начальник?
– Капитан Сушко, киевское отделении НКВД.
– Слышал я, начальник ваш, товарищ Кацнельсон, умер?
– Да, но подробности мне не известны, меня как раз в Москву, в отдел контроля боеготовности РККА вызвали в связи с этим заданием, когда это случилось.
Все примолкли. Когда внезапно и при странных обстоятельствах умирает начальник, как правило, бывшим подчиненным это ничем хорошим не светит. Оля знала достаточно много подробностей скоропостижной кончины Кацнельсона и того, как это произошло, но информация была крайне секретна. Насколько ей было известно, даже Ежов остался вне круга посвященных. После того как Кацнельсона нашли в камере мертвым и поняли, что он разгрыз ампулу с ядом, его быстренько одели и доставили на московскую квартиру. Оставив труп и осколки ампулы, вызвали милицию, и теперь следователи НКВД искали причины самоубийства своего высокопоставленного сотрудника. Артузов ходил мрачный и нервный, получив серьезную клизму от вождя. Последние дни перед отъездом все бегали наскипидаренные, но следы жены с детьми нашли. Видимо, это было принципиальное условие Сталина для того, чтоб клизма не вылилась в что-то более существенное. После этого все уже повеселели и начали копать, кто и как помог этой гражданке покинуть первое в мире социалистическое государство.
– Так вас что, переводят в Москву? – Мехлис все не успокаивался, глядя на нее характерным взглядом, обвиняющим во всех мыслимых и немыслимых проступках.
– Начальник группы, майор Валентинов, к которому я было отправлена, сказал, если проявлю себя хорошо, то заберут меня насовсем к себе, говорил, у них не хватает специалистов моего профиля, но его смущает, что я женщина. Решил пока к товарищу полковнику в помощницы определить.
– А какая у вас специальность?
– Связь и войска спецназначения.
– Ну, наконец-то разобрался. А то читаю список личного состава комиссии, а у полковника РККА секретарем – лейтенант НКВД и никто толком не знает, откуда вы появились. – Мехлис продолжал сверлить ее недоверчивым взором. "Тертый калач, наверняка считает, что у меня спецзадание от Ежова компромат собирать на всех, а на него в особенности. Эти двое любят друг друга беззаветно. Так бы и удушили в объятиях. Но Вождь не дает. Любит создавать в системе наборы противовесов, чтоб без него ни один конфликт разрулить нельзя было. Люди, считающие, что Сталин стремится к абсолютной власти, ошибаются хотя бы потому, что таковой в природе не бывает. Руководитель всегда зависит от подчиненных. Он может менять людей, но изменить их он не в силах. В этом вся проблема. Изменить себя человек может только сам. Но это мало у кого получается".
– Служба у нас такая, товарищ армейский комиссар 2-го ранга, чтоб никто ничего не знал, – радостно сообщила ему Оля, преданно глядя в его выпуклые глаза. В них мелькнула угроза, но затем Лев Захарович натянул на лицо выражение бесконечной скуки.
– Посмотрим, какой из вас специалист. Ну что ж, товарищи, предлагаю первый тост выпить за вождя мирового пролетариата, дорогого товарища Сталина! – Вскочив первой со стула, подняв стакан минералки, Оля громко крикнула,
– Ура!
Ее дружно поддержали, слегка напугав официантку, несущую поднос с первым блюдом, грохотом падающих и отодвигаемых стульев. Как у кого получалось быстро с места вскочить. Но опыт не пропьешь, и тарелки она донесла в целости и сохранности. Борщ испытал на себе сильное влияние грузинской кухни, и Оля, задумчиво глядя на него после нескольких съеденных ложек, пыталась разобраться, кому он больше обязан красным цветом – свекле или красному перцу, плавающему на его поверхности. Но под тосты Мехлиса, которых он знал множество и ни один из них нельзя было проигнорировать, перченое большинству заходило хорошо. Выловив из первой тарелки только мясо и овощи, глядя на принесенную аппетитную отбивную с картошкой, Оля подумала – если мясо будет таким же, как борщ, она обязательно сломает повару палец для повышения его личного кулинарного мастерства. Но повар был опытный и, видно, чувствовал угрозы еще до их зарождения. С удовольствием смакуя второе блюдо, Оля улыбнулась своим мыслям.
– Над чем вы смеетесь, товарищ лейтенант, я сказал что-то смешное? – Лупоглазый Мехлис снова уперся в нее своим тяжелым взглядом.
– Я не смеюсь, я от радости улыбаюсь. От ваших слов, товарищ армейский комиссар 2-го ранга, радость на сердце, – Оля преданно смотрела в его глаза. "Чего ты, зараза, ко мне прицепился?"
– А у меня сложилось впечатление, что вы меня не слушаете.
– Ошибочное впечатление. Я вас очень, очень внимательно слушаю, товарищ армейский комиссар 2-го ранга. Должна отметить, что обычно люди уже после третей рюмки начинают заговариваться, а вы седьмую подымаете и такие умные, правильные вещи говорите. – Ее глаза стали холодными и колючими. Оля в упор смотрела в его глаза, пытаясь понять, Вождь дал ему задание ее проверить на вшивость, или это главный комиссар от своей вредности затеял.
