Подпех скрипнул зубами: вот же, встретились два одиночества.
«Все верно, – подумал подпех. – У них чары, у них телепатия или что еще. Знаки, знамения, пророчества, сны, видения… демон ногу сломит… сложно с этой публикой… Почему молчат, если знают?»
Крот слишком устал, чтобы думать. По правде говоря, ему было все равно, что случится дальше. С каждым солдатом однажды происходит это – он желает смерти; хотя бы из любопытства. Слишком долго ходит она рядом и заглядывает через плечо, слишком часто сталкиваешься с ней нос к носу. Костлявая держит тебя в напряжении, и в один прекрасный момент хочется сделать ей назло. «Взять и сдохнуть, – подумал Крот. – Сдохнуть и все. Что она будет делать после этого?»
Крот не боялся умереть. Здесь и сейчас.
Так он думал в тот момент.
13
18 июня 1549 года.
Южная Дурландия.
Окрестности Бастиона
Крот выглядывал из укрытия – глубокой воронки от попадания бомбы – и вслушивался в далекий грохот разрывов. Впереди, сзади, справа и слева. Долгое эхо чередовалось с коротким громогласным гавканьем, а потом все менялось, перемешивалось. Голоса орудий перебивали друг друга, постоянно разрушая и создавая заново рисунок канонады.
И так четыре часа кряду.
Крот вспоминал. Вспоминал и одновременно мучил листок не дописанного Маргаритке письма. Понимал, что в скором времени ему может не представиться такого шанса, может не быть этих спокойных минут, этого затишья перед бурей…
Буря будет. Она приближается, и артиллерийская канонада – только прелюдия к чему-то гораздо большему.
Крота отправили дозорным. Гробовщик окучивал своими чарами противоположное направление, а ему досталось это – запад. Взвод укрылся неподалеку, и Кроту приказали предупредить, если заметит на дороге неприятеля.
Конечно, в дозор гоблин отправился один, оставив Этайн с другими. Так он получил возможность побыть наедине.
Крот отложил гвоздемет и съехал вниз по склону громадной воронки, окруженной по краю вывороченными комьями земли и обломками стен разрушенного деревенского здания. Недавние бои буквально сровняли с землей две ближайшие деревушки. Дома метрах в пятидесяти от Крота, точнее, их фрагменты, все еще горели. Эльфы использовали зажигательные бомбы, чтобы превращать в пепел собственные жилища.
Сухая земля сыпалась к центру воронки от малейшего движения, тихо шелестела в стоячем теплом воздухе.
Крот попытался вернуться к письму, но в следующие несколько минут ничего не сумел придумать. В раздражении свернул листок грязной бумаги и спрятал его.
«Ошибку нельзя было исправить, – думал он, прислушиваясь к далеким разрывам. – Мы слишком далеко зашли. И даже Гробовщик с его чародейской интуицией и возможностями по части разведки мог лишь соглашаться. Он делал все, что в его силах, но они не бесконечны. Однако именно благодаря ему мы смогли выползти из окружения… А что дальше? Долго ли мы просидим здесь, ожидая, когда ловушка захлопнется?»
Ничего исправить было нельзя.
* * *
Пройти через лес не получилось. Там были эльфы, причем так много, что сложилось впечатление, что перворожденные решили обустроить там базу для целой роты, а то и батальона. Никто, даже Гробовщик, не сумел предвидеть такой поворот событий, и только случайность спасла подпехов от провала.
Отдохнув на опушке после долгого перехода, точнее, незапланированного марш-броска, Сказочник решил двигать в лес. Там можно было устроиться основательнее, пообедать и обсудить обстановку, а также провести разведку при помощи гобломантских приемчиков. Гробовщик копил силы, так что их вполне должно хватить на хороший магический час.
Не просто лес, а чащоба. Об этом предупреждал Полдник и не соврал. Почва оказалась болотистой. Кругом кочки, между которыми нередко попадались поросшие зелеными локонами травы ямки, наполненные водой. Там, где явной воды не было, ботинки продавливали дерн, из которого тут же выделялась влага. Под ногами хлюпало.
Принюхавшись, Гробовщик сказал, что болота как такового здесь нет, так что бояться нечего, можно идти спокойно. Впрочем, спокойно не получилось: чем дальше, тем чаще гоблинам попадались рытвины, кочки, нагромождения упавших деревьев разной степени гниения. Те, что умерли давно, превратились в комья благоухающей массы, обросшей мхами и лишайниками. В обилии росли папоротники, над которыми перемещались тучи голодного гнуса. Вдобавок к невозможности идти быстро прибавились проблемы с насекомыми. Гоблины ворчали и обмахивались ветками. Этайн, сидевшая на шее у Крота, обмахивала их обоих и стоически помалкивала.
За час взвод отдалился от опушки не так уж и далеко. В общем и целом Сказочник был доволен. В этом лесу царил такой бардак, что эльфы, если они еще не рехнулись окончательно, сюда не сунутся. Здесь пройдет разве что танк. Если полезет пехота, увязнет, если лошади, тем паче. Сержант считал, что разработал верный план, но убедился в обратном буквально через пятнадцать минут.
Чувствуя, что больная нога вот-вот взбунтуется, Сказочник велел остановиться. В ближайшей луже квакали лягушки. Трещали над головой какие-то птицы. Парило, воздух, насыщенный болотными испарениями, лез в ноздри, вызывая почему-то непреодолимое желание заснуть.
Этайн упала рядом с Кротом, тяжело дыша. Они обменялись усталыми взглядами. Подпех кивнул, желая приободрить, но эльфка стремилась это сделать сама. На чумазом лице появилась улыбка. Зеленый подмигнул.
– Так мы недели две будем переться через эту чащобу, – проворчал Шершень, откидываясь спиной на кочке. – И этот проклятый гнус!
– Заткнись, – сказал ему Гробовщик.
– А чего? Нельзя?
Гобломант показал ему кулак и склонился над очередным своим амулетом. Шершень сплюнул, затем высморкался.
– Ложись! – прошипел Гробовщик через мгновенье. – Всем лечь!
– Что? – Сказочник сидел, держа в левой руке только что снятый ботинок. Перебинтованную ногу он приподнял, словно собака, намеревающаяся сделать у столбика мокрое дело.
– Мы не одни! Всем лечь! – шикнул Гробовщик, скаля зубы.
Подпехи повиновались. Крот накрыл рукой Этайн, и оба они вжались в сырую пружинящую землю.
Сказочник неуклюже скатился с кочки, ругаясь про себя, и успел заметить, что гобломант быстро жестикулирует. Гробовщик плел маскирующие заклинания. На это требовалось время, но он справился, со страха поставив настоящий рекорд. Внезапно он замер на своем месте, стараясь слиться с травой.
А еще через мгновение из-за деревьев выглянула эльфья голова в каске, увенчанной листьями. Перворожденный смотрел по сторонам. Гоблины лежали перед ним, словно на ладони, но он никого не видел. Ближе всего к эльфу был Хилый. Крот видел его распахнутые во всю ширь глаза и стиснувшие оружие грязные руки. Ботаник смотрел на него, словно спрашивая: ну и что дальше? Подпех еле заметно пожал плечами.
К первой голове присоединилась вторая – вынырнула из зарослей в трех метрах слева. Обе вглядывались и вслушивались.
Крот сморгнул пот, на уже искусанное лицо садились комары, но подпех терпел. Что-то такое хитрое Гробовщик сумел-таки навести, накрыл отряд маскировкой. И кто знает, может быть, нечаянное движение собьет настройку заклятий…
Появилась третья голова. Тогда эльфы заговорили. Сначала тот, кто появился первым, затем третий, а второй тихо рассмеялся. Таким тоном обычно сообщают: вам, ребята, померещилось!
Перворожденные вышли из зарослей, и почти одновременно с этим где-то позади них загалдели голоса. Потом заработал мотор, и что-то тяжелое стало продираться через лес. Что-то не меньше «онагра».
Сказочник осторожно поднял голову, не в силах поверить. Эльфы встали рядом с ним. Лыбились своим шуткам, переговаривались, закурили, разгоняя комаров. Если раньше сержант подумывал по-быстрому завалить троих, то теперь радовался, что не стал пороть горячку. Судя по звукам, поблизости эльфюг не меньше взвода.
Гоблин ощутил холод в больной ноге. Падая, он угодил ею в ямку с водой. Да-а, из огня да в полымя – так, что ли, говорят хоббиты? Сказочник ждал выстрелов и криков, но, похоже, гобломант успел закончить свои манипуляции. Эльфы были, что называется, ни в зуб ногой. Оружие висит на ремнях, сдвинуто за спину; значит, не готовы к активным действиям. Не заметили.
«Это ж надо – угодить в такое гэ… Откуда они здесь? Что потеряли в болоте?» – скрипнул зубами сержант.
Он сделал еще одну ошибку, думая, что дремучий лес станет для врага препятствием. Не стал. Эльфы мыслили в несколько ином ключе. Выдвинутые в тыл подразделения должны были где-то базироваться, хотя бы временно. К северу от леса – почти ровно, почти гладко. Негде кости бросить, чтобы не заявить о себе на всю округу. А тут – лучший плацдарм для вылазок. Можно окопаться, не опасаясь массированной атаки, и выполнять себе боевую задачу. С воздуха вряд ли возможно заметить эльфью стоянку, непосредственную же разведку Дети Цветов спалили бы разом.
