“Я в доле”.
На тарелке он свалил в кучу виноград, орехи, и несколько кусков сыра и кивнул в сторону спальни. “Закуску в кровать”.
Усевшись на плед, он угостил меня несколькими виноградинками, положив мне их в рот, потом закинул парочку себе, и пробормотал: “Знаешь, у меня есть идея”.
“Говори”.
“Через две недели я собираюсь провести у себя дома благотворительный вечер. Как насчет того, чтобы мы появились на нем вдвоем в качестве пары? Макс и Сара: безумно влюбленные”. Он подкрепился еще несколькими орехами, затем добавил: “Я даже не приглашу никого из прессы”.
“Тебе не обязательно этого делать”.
“Не обязательно. Но я сделаю”.
Я замолчала на некоторое время, чтобы сформулировать то, что я хотела сказать, и пока я это обдумывала, Макс терпеливо, и молча ел. Это был такой резкий контраст с Энди, который всегда требовал от меня немедленного ответа сразу после своего вопроса. Но правда заключалась в том, что мой мозг работал иначе. У политиков эти быстрые вопросы и ответы подобны устному ракетболу. Но мне всегда требовалось некоторое время на обдумывание того, что я хотела сказать. А в случае с Максом, мне понадобилось два месяца, чтобы разобраться в чувствах, которые я к нему испытывала.
“Я имею в виду, причина, по которой я так долго не хотела, чтобы меня фотографировали с кем - то еще, крылась в том, что у меня так много совместных фотографий с Энди. И они будут всегда… и кто угодно, в любое время с легкостью сможет их достать. Я буду чувствовать себя униженной каждый раз, когда буду видеть очередное фото, на котором я изображена с ничего не ведающей улыбкой, а он с искусственной и лживой”.
Он прожевал, затем ответил: “Я знаю”.
“Но я думаю, ты прав. Может, на этот раз обойдемся без прессы. Просто побудем среди гостей и посмотрим, как все сложится”.
Макс наклонился вперед и поцеловал меня в плечо. “Меня устраивает”.
Он скормил мне еще одну виноградинку, потом поставил тарелку рядом с водой на прикроватную тумбочку, и стянул с меня свою футболку через голову.
На этот раз, когда ночь погрузилась в свою самую глубокую тьму, а ветер завывал за нашими открытыми окнами, мы неспешно занимались любовью. Мои ноги были вокруг его тела, его лицо зарывалось в мою шею, и мы двигались в унисон, он подо мной, просто чувствуя и наблюдая.
Ничто с этим не сравнится.
Ничто.
Когда солнечный свет только начал освещать небо, Макс лежал позади меня, свернувшись клубочком. Он выглядел чудесно. Растрепанные волосы, тепло его рук и ног, обернутых вокруг меня. Он был уже твердым и прижимался ко мне - голодный и откровенный, требующий хоть какого – то трения еще до того, как проснется его сознание.
Но когда он увидел, что я за ним наблюдала, он не произнес ни единого слова. Он просто потер свое лицо, посмотрел на мои губы, и потянулся к бутылке, которую мы оставили на тумбочке. Макс сначала предложил воду мне, потом выпил сам, убрал ее в сторону и провел своими руками вверх по моему телу до моей груди.
Я сразу же растворилась в ощущениях, а он перекатился на меня, подался вперед, заставляя меня чувствовать его, и целуя меня в губы. Я была сонная, и он был сонный, спускаясь ниже по моему телу, и посасывая мою грудь, целуя мои ребра и бедра. Я обвила его своими руками и ногами, желая укутаться каждым сантиметром его мягкой кожи. Я хотела его обнаженным на мне. Потом его губы у меня между ног, потом его пальцы везде – везде.
Его руки двигались неспешно и умышленно - он дразнил. Он медленно разжигал огонь в моем теле. Он целовал меня всюду, даря мне наслаждение своими руками, губами и словами; спрашивая меня, что мне понравилось, как будто раньше мы этого не проделывали. Но я поняла одно: здесь, в моей кровати все было по - другому. Прошлой ночью моя жизнь изменилось, и все, о чем я могла думать - это насколько мне стало хорошо от того, что я, наконец – то, открыла ему свое сердце.
Часть шестнадцатая
Я смотрел на нее в солнечном свете позднего утра, всю такую теплую и сонную, смотрел, как ее щека прижималась к подушке, а ее некогда гладкие волосы теперь уже были спутанными. Мой взгляд скользил по ее телу, по ее обнаженной груди, по изгибу ее спины, и ее бедрам, которые уже были прикрыты простыней.
После первой совместной ночи о женщинах можно было узнать много нового: кто забирает себе одеяло, кто храпит, а кто любит обниматься во сне.
Сара же растянулась на всю кровать: руки, ноги, все ее тело окутывало меня, словно морская звезда.
На рассвете, когда небо только начало светать, слегка окрашиваясь по краям розовыми и голубыми цветами, мы снова занимались любовью. Она рухнула на меня, уставшая, и довольная, и сразу заснула.
Сейчас уже было 09:30, я провел пальцем по ее руке, не желая ее будить, и, определенно, не желая уходить. Моя фотокамера все еще стояла на прикроватной тумбочке, я взял ее, и осторожно усевшись на краю кровати, стал просматривать фотографии. Вчера я сделал сотни ее снимков - на некоторых из них был запечатлен процесс ее раздевания, но большую часть составляли фотографии, где она была подо мной, безумная и жаждущая. Звуки наших движущихся тел, и ее мягкие крики, нарушаемые щелчками затвора, навсегда врезались в мою память.
Я снова вернулся к началу нашего вечера и стал всматриваться в выражение ее лица, когда я только признался, что люблю ее. Она позволила сделать мне так много снимков с ее лицом, и я с удовольствием вспомнил тот момент, когда она сама это предложила. Наше последнее правило разлетелось в щепки. Ее разрешение сказало мне больше, чем могли бы сказать слова. Листая весь альбомный ряд, я видел, как ее лицо быстро менялось сначала с отчаявшегося на успокаивающееся, а потом и вовсе, шаловливое.
На снимках, сделанных позже, на ее кровати, она выглядела такой интимной, и чувственной, и я будто помнил все эти ощущения.
Я тихо встал, пересек комнату и вытащил свой ноут – бук. Буквально за минуту, я загрузил его, достал из фотоаппарата SD карту и вставил ее в компьютер. Я открыл свой любимый фото – сайт, принадлежавший небольшой, и не очень известной компании, которая специализировалась на распечатке профессиональных снимков. Я выложил туда понравившиеся мне фотографии, и стер файлы с жесткого диска, потом вытащил карту, и аккуратно положил ее в свою сумку.
Собрав все, кроме фотокамеры, я наклонился и прошептал ей на ушко: “Мне пора”. По ее коже побежали мурашки и Сара зашевелилась. “Мне нужно успеть на самолет”.
