— А ты молодец, Рустик. Держался мужиком. Не дал этим киллерам втоптать себя в грязь, — и поплелся к дому — за кассетой…
* * *
…Да, господа хорошие, как вы уже догадались, Директор начал активную деятельность по сбору оперативной информации. Приборы, микрофоны, определители, инфракрасные детекторы и все такое прочее — это, конечно, здорово, но люди — главное. Несмотря на всестороннюю оснащенность современными средствами связи наблюдения и подслушивания, Март во главу угла всегда ставил работу с людьми.
— А как иначе? — сказал он на инструктаже Умнику, который, по обыкновению, начал задавать кучу животрепещущих вопросов. Один из этих вопросов касался участия Директора в маскараде у поместья Саранова. — Как иначе, радость моя? Будь ты хоть весь с ног до головы утыкан спецаппаратурой и по уши залезь в глобальную информационную сеть, но, прежде чем добраться до какого-то определенного человечка, тебе придется плотно пообщаться с несколькими дюжинами других. Но, в отличие от нормальных оперов и иных государственных ребятишек соответствующего профиля, ты все должен сделать так, чтобы никто не обнаружил следов этого общения. Если хочешь еще немного пожить…
Разобравшись с Сарановым, Март поочередно посетил особняк Толхаева, мать Ли и квартиру ее сестры Алисы. Личный секретарь Григория Васильевича — Рурик визиту непрошеного гостя не удивился: без возражений впустил в дом, разрешил осмотреться и забрать фотографию, на которой Толхаев был запечатлен в школе консервативной дрессуры вместе с ее директором, наиболее выдающимися псами и персоналом — то бишь Соловьем и Маслом. Без лишних слов начертал на листке бумаги кладбищенские координаты, когда Март выразил желание посетить могилу усопшего. Создавалось впечатление, что секретарю такое не в диковинку — когда кто ни попадя прется в дом хозяина, задает вопросы и все подряд осматривает.
— Пес, значит? — налюбовавшись на фото и упрятав его в карман, бросил Директор.
— Ага, Пес, — Рурик пожал плечами. — Кличка такая. Хозяин так его звал. И все остальные — тоже. Сергей Николаевич Рудин.
— Подобрал на улице, пригрел, все дал… — задумчиво перечислил Март. — А он, значит, вот так… Ну и что — совсем конченая сволочь?
— Напротив, очень хороший человек, — взял на себя смелость высказать самостоятельное суждение Рурик — его васильковые зеркала души при этом посетило какое-то особое выражение. — Чистый, искренний, преданный… Как получилось такое — ума не приложу. Мне кажется, это какое-то чудовищное недоразумение. Мне кажется, что если Пес в чем и виноват — так это в том, что оказался таким неиспорченным и доверчивым.
— Вы хотите сказать, что его кто-то использовал? — напористо сделал вывод Март. — Или, паче чаяния, подставил?
— Ничего я такого не хочу, — буркнул Рурик, спрятав взгляд. — Я одно знаю: не мог он убить хозяина. Он… Ну, в общем, не такой он. Он, между прочим, спас его. Думаете, Гриша так просто первого попавшегося с улицы взял и облагодетельствовал? Как бы не так! Он, конечно, альтруист и меценат, но… но не до такой степени.
Март некоторое время сканировал худючую персону личного секретаря сверлящим взглядом — показалось, что Рурик знает больше, чем говорит. Однако к разряду врагов правую руку Толхаева отнести было нельзя — экстренно пытать секретаря для получения большей информации было бы неэтично. А вести долгие душещипательные беседы, рассчитанные на сознательность, некогда: имел место большой объем работы, которую предстояло закончить в сжатые сроки.
— Ладно, — подытожил Март. — Спасибо за фотографию. Извините за беспокойство…
Мать Ли, проживающая в пригороде Белогорска, общаться не пожелала.
— Что? Из Москвы? А-а-а — вот оно что! Из-за вас таких все и получается! — враждебно выпалила пожилая женщина в душегрейке, рассматривая нежданного гостя через почтовую прорезь в калитке. — Была одна дочка при мне — вторая раз в год наезжала на денек, моталась черт знает где. Все в этой вашей паршивой Москве. Теперь ни одной нету — исчезли куда-то.
— В смысле — исчезли? — неприятно удивился Директор. — Алиса что — тоже исчезла?
— Обе пропали! Обе — что тут непонятного? — желчно выкрикнула женщина. — Две недели уже как нету. А все из-за вас таких вот! Да чтоб вы все сдохли!
— Да вы хоть калитку откройте! — с горечью воскликнул Март. — Вы ведь даже не знаете, с кем разговариваете!
— И разговаривать не хочу, — буркнула мать. — А будешь лезть — собаку спущу. Убирайся!
— Вы сказали — обе дочери исчезли, — спохватился Директор. — А Борька? Сын Алисы — Борька… Где он? Вообще, живы они или нет? Ну хоть намек дайте — большего я не прошу!
— Тебе какая разница, молодой человек? — Женщина, не выдержав пристального взгляда Марта, опустила глаза, смутилась и, резко развернувшись, пошла к дому, в сердцах бросив на ходу:
— Тьфу, прости господи! Не буду я с вами разговаривать — и все тут…
— Все чего-то знают, но делиться не желают, — резюмировал Март, садясь в машину. Да, нескладно получалось. Мать Ли также нельзя было отнести к стану врага — пытка и допрос с пристрастием из системы общения исключались. — Это даже в какой-то степени интригует. Но ни на шаг не приближает к разгадке…
Попасть в квартиру Алисы Сергеевой не составило особого труда. Не тратя времени попусту, Март разыскал участкового, предъявил липовую эфэсбэшную «ксиву» и попросил сопроводить его для осмотра апартаментов.
— Щас звякну, уточню насчет вас. — Участковый — престарелый плешивый капитан, ткнул пальцем в нагрудный карман куртки Директора, где топорщился «Кенвуд». — Разрешите воспользоваться вашим телефончиком — мой на ремонте.
— Не надо себя утруждать, — задушевно проворковал Март, доставая из поясной сумки две банкноты достоинством в сто долларов. — Мы там брать ничего не будем. Просто зайдем, посмотрим в вашем присутствии и поговорим с соседями. С соседями можем поговорить без вашего присутствия. Мы ведем неофициальное расследование, так что…
— Ладно, — после некоторых размышлений согласился участковый. — Если ничего брать не будете — чего уж там…
По дороге к дому Алисы капитан на всякий случай набубнил Марту, что по официальной части все в порядке: мать Алисы подала в розыск около недели назад, дело заведено, в местной прессе и по телевидению объявления имеются. Дубликат ключей есть у соседей — мать оставила на всякий случай. Март сохранял каменное выражение лица н снисходительно внимал. Капитан мыслил верно: пусть расследование и неофициальное, н деньги дали, но — Москва, центральный аппарат, черт их знает, как там оно повернется…
Прибыв на место, разделились: Умник и Док пошли производить «поквартирный» опрос, прихватив для возбуждения разговорчивости жильцов пачку пятидесятирублевых купюр, а участковый с Мартом, одолжив у соседки по площадке ключи, вошли в квартиру.
— Тут уже опера поработали, — пояснил капитан. — После того, как мать заявила. Ну, естественно — ничего не нашли. Сами понимаете: преступления-то ведь нет, чего тут искать? Так — посмотрели; всякий случай, в присутствии матери…
Осмотр квартиры особенных результатов не дал. Выявилось лишь два отсутствия, которые, будучи в принципе ничего не значащими фактами, тем не менее наводили на грустные мысли. Первое: отсутствовали какие-либо фотографии — ни портретов на стене, ни каких-либо даже микроскопических снимков, каковые обязательно бывают в любой семье. Второе: отсутствовал ковер. О его наличии свидетельствовало темное пятно прямоугольной формы на полу размером что-то около 2 на 3 метра. Судя по всему, ремонт в этой квартире не делали давно, от светового воздействия половая краска на незанятом пространстве выцвела, и теперь пятно красноречиво свидетельствовало: а нету ковра, свистнули!
— Что вы можете сказать об Алисе Сергеевне — спросил Март капитана. — Какие-нибудь особенности, проблемы, знакомства?
— Так это… — капитан мучительно покраснел, прокашлялся и признался:
— Ну, не общался я с ней. Ни разу. Оно ведь как: сами понимаете, клиенты у нас — сплошь криминал. Кто-то курит, кто-то колется, дебоширит, крадет.. — А эта — преподаватель, законопослушный гражданин. Я тут в первый раз побывал после того, как мать заявление подала. А чего она вообще такого натворила, что ею ваша служба заинтересовалась?
Март хотел было сказать что-нибудь дельное и вдруг понял, что знает про сестру Ли ничуть не больше, чем плешивый капитан. Директор также подумал о том, что он вообще очень мало знает о личной жизни самой Ли. Так получилось, что самый близкий в этой жизни человек никогда не посвящал его в проблемы своих семейных отношений — Ли не любила плакаться в жилетку, каяться на сильном плече и вообще как-то проявлять слабости, присущие женщинам. Она была в первую очередь универсальным солдатом и великолепной любовницей, и в этой роли, судя по всему, видела смысл жизни. И если Директор владел информацией по белогорским родственным связям своего безвременно исчезнувшего сотрудника, так это только лишь потому, что в свое время удосужился занести в банк данных тот минимум сведений, который он сумел раздобыть при отборе кандидата № 1 в «иксы»…
