— Это невозможно, мы же… — Ашил, оборвав себя, коснулся наушников, в которых зазвучали донесения.
После этого возникнут лагеря, полные унификационистов. В тот момент всё уже было предрешено, но унифы ещё боролись, чтобы мобилизовать население, крайне негативно относящееся к их миссии. Возможно, память об этой совместной акции будет подбадривать тех из них, кто останется в живых после этой ночи. Это, должно быть, опьяняло — переступить границы и приветствовать своих зарубежных товарищей на улице, которую они вдруг сделали единой; создать свою собственную страну — хотя бы на несколько секунд, ночью, перед нацарапанным на стене лозунгом и разбитым окном. К этому времени унифы должны были понять, что население не с ними, однако они не исчезали, возвращаясь в свои города. Как теперь они могли вернуться? Честь, отчаяние или смелость удерживали их.
— Это невозможно, — сказал Ашил. — Не может быть, чтобы глава «Сиэр и Кор», посторонний, сумел всё это устроить… Мы…
Он слушал с застывшим лицом.
— Мы потеряли аватаров.
Какая война, какая теперь кровавая война между теми, кто предан идее объединения городов, и силами, отвечающими за сохранение их порознь!
ЕДИНСТВО — это слово было наполовину написано на фасаде зала Унгир, который был ещё и дворцом Суль-Кибаи, на фасад которого приходилась вторая его половина, так что теперь этой капающей краской здание сообщало нечто бессмысленное. То, что в Бещеле сходило за деловые кварталы и рядом не лежало со своим аналогом в Уль-Коме. Штаб-квартира представительства компании «Сиэр и Кор» находилась на берегу Колинина — редкая успешная попытка оживить умирающие доки Бещеля. Мы проехали мимо тёмной воды.
Постукивание в пустом небе, закрытом для всяких полётов, заставило нас обоих посмотреть вверх. В воздухе был только вертолёт, подсвечиваемый собственными мощными огнями и поднимавшийся над нами.
— Это они, — сказал я. — Мы опоздали.
Но вертолёт шёл с запада, в сторону реки. Он ещё не улетал, он собирался принять кого-то на борт.
— Поехали.
Даже в такую рассеивающую внимание ночь меня поразила водительская отвага Ашила. Он развернулся на тёмном мосту, проехал по односторонней сплошной улице в Бещеле не в ту сторону, распугивая пешеходов, пытавшихся выбраться из ночи, промчался через заштрихованную площадь, а потом погнал машину по сплошной уль-комской улице. Я наклонялся вперёд, чтобы видеть вертолёт, спускавшийся к линии крыш на берегу реки, в полумиле перед нами.
— Он садится, — сказал я. — Быстрее.
Там был перестроенный склад, по обе стороны от которого располагались надувные газовые комнаты уль-комских зданий. На площади никого не было, но, несмотря на поздний час, по всему зданию компании «Сиэр и Кор» горел свет, а на входе стояли охранники. Они агрессивно направились к нам, когда мы вошли. Мраморная отделка и флуоресцентный свет, логотип «S amp;C» из нержавеющей стали, размещённый на стене, словно произведение искусства, журналы и корпоративные отчёты, оформленные под журналы, на столах у диванов.
— Уматывайте отсюда, — сказал их главный, как видно, бещельский отставной военный.
Держа руку на кобуре, он повёл к нам своих людей. Мгновение спустя он стушевался: увидел, как двигается Ашил.
— Отбой, — сказал Ашил, запугивая всех гневным взглядом. — Весь Бещель в Бреши нынче ночью.
Ему даже не понадобилось показывать свой сигил. Охранники отступили.
— Немедленно отоприте лифт, дайте мне ключи, чтобы выйти на вертолётную площадку, и оставайтесь внизу. Больше никто не входит.
Если бы охранники были иностранцами, приехали из родной страны компании «Сиэр и Кор» или были наняты в тех европейских или североамериканских странах, где компания проводила свои операции, они, возможно, не повиновались бы. Но это был Бещель, и охранники были бещельцами: они сделали так, как велел Ашил. В лифте он вытащил своё оружие. Большой пистолет незнакомой конструкции. Ствол у него охватывался внушительным глушителем. Пока мы поднимались, Ашил не переставал поигрывать ключом к корпоративным уровням, который дали нам охранники.
Дверь открылась, выпустив нас под порывы холодного воздуха среди сводчатых крыш и антенн. Тросы уль-комских газовых комнат, несколько улиц с зеркальными фасадами уль-комских деловых зданий, шпили храмов в обоих городах, а здесь, в темноте и на ветру перед нами, — окружённая частыми перилами вертолётная площадка. Тёмная машина стояла в ожидании, ротор вращался очень медленно, почти бесшумно. Перед ней собралась группа людей.
Мы мало что различали, кроме баса двигателя да множества сирен, сопровождавших подавление мятежа унификационистов. Люди у вертолёта не слышали, как мы приблизились. Мы держались ближе к покрову тьмы. Ашил подвёл меня к вертолёту, к группе, никто из которой ещё не замечал нас. Их было четверо. Двое — крупные и бритоголовые. Они походили на ультранационалистов: Истинные граждане на тайном задании. Они оживлённо разговаривали с облачённым в костюм человеком, которого я не знал, и кем-то ещё, кого я не видел из-за того, как он стоял.
Я ничего не слышал, но один из них нас увидел. Поднялся шум, они обернулись. Пилот вертолёта из своей кабины повернул прожектор полицейской мощности, которым была оснащена машина. Как раз перед тем, как он нас осветил, люди передвинулись, и я увидел последнего человека, глядевшего прямо на меня.
Это был Михель Бурич. Социал-демократ, оппозиционер, второй человек в Торгово-промышленной палате.
Ослеплённый прожектором, я почувствовал, что Ашил схватил меня и затащил за вентиляционную трубу из толстого железа. Несколько мгновений тянулась тишина. Я ждал выстрелов, но никто не стрелял.
— Бурич, — сказал я Ашилу. — Бурич. Так я и знал: Сьедр никоим образом не мог это сделать.
Бурич был контактным человеком, организатором. Он знал пристрастия Махалии, видел её во время её первого приезда в Бещель, когда она разозлила всех на конференции своим студенческим диссидентством. Бурич — манипулятор. Он знал её работу и её устремления — к псевдоистории, к утехам паранойи, к ласкам, даруемым тем, кто укрыт за занавесом. Занимая пост в Торгово-промышленной палате, он был в состоянии это обеспечить. Чтобы найти выход тому, что она украла по его воле, ради измышленного блага Оркини.
— Все украденные вещицы были механизмами, — сказал я. — Компания «Сиэр и Кор» изучает артефакты. Научный эксперимент.
Это его информаторы — у него, как и у всех бещельских политиков, таковые имелись — сказали Буричу, что в отношении компании «Сиэр и Кор» проводятся расследования, что мы докапываемся до правды. Возможно, он думал, что мы поняли больше, и был бы удивлён тем, сколь мало мы могли предсказать. Для человека с его положением нетрудно было приказать правительственным провокаторам среди бедных глупых унификационистов начать свою работу и отвлечь тем самым Брешь, чтобы он и его подельники могли уйти.
— Они вооружены?
Ашил выглянул и кивнул.
— Михель Бурич? — крикнул я. — Бурич? Что Истинные граждане делают с таким либеральным торгашом, как вы? Получаете хороших солдат, вроде убитого Йорджа? Прихлопываете тех аспирантов, которые, на ваш взгляд, подошли слишком близко к разгадке вашей чуши?
— Проваливайте, Борлу, — сказал он. Голос его звучал беззлобно. — Мы все патриоты. Они знакомы с моим досье.
Ещё один шум присоединился к шумам ночи. Двигателя вертолёта, разгоняющегося. Ашил посмотрел на меня и вышел на полное обозрение.
— Михель Бурич, — сказал он своим внушающим ужас голосом. Держа пистолет непоколебимо, он шёл за ним, как если бы тот его вёл, к вертолёту. — Вы подотчётны Бреши. Пойдёмте со мной.
Я последовал за ним. Он взглянул на человека рядом с Буричем.
— Иэн Крофт, региональный глава фирмы «КорИнтех», — сказал Бурич Ашилу. Он скрестил руки на груди. — Он здесь гость. Адресуйте свои замечания мне. И провалитесь с ними вместе.
Бурич двинулся к вертолёту.
— Оставайтесь на месте, — сказал ему Ашил.
Истинные граждане достали пистолеты.
— Отступить на шаг! — крикнул он им. — Я представляю Брешь.
— Ну и что? — сказал Бурич. — Я многие годы здесь заправляю. Держал унифов на поводке, нахожу бизнес для Бещеля, увожу их чёртовы безделушки прямо из-под уль-комских носов, а что делаете вы? Вы, представитель безвольной Бреши? Вы защищаете Уль-Кому.
При этих словах у Ашила на мгновение отвисла челюсть.
— Он играет для них, — шепнул я. — Для Истинных граждан.
— Унифы правы в одном, — сказал Бурич. — Существует только один город, и если бы не суеверия и трусость населения, поддерживаемые вашей чёртовой Брешью, мы бы все знали, что город только один. И этот город называется Бещель. А вы велите патриотам повиноваться вам? Я предупреждал их, я предупреждал своих товарищей, что вы можете появиться, несмотря на то что у вас здесь нет ровным счётом никакого дела.
