мы услышали мамины шаги по коридору, Уэс вспомнил, что у него есть телефон, и включил на нем фонарик.
Мама была напугана. Она рассказала, что в доме повсюду разбросаны стекла и сосновые иголки. Закрытая дверь родительской спальни вибрировала, будто готовая взорваться. Мама даже не пыталась открыть ее, чтобы взять свой телефон.
Мама велела нам оставаться на месте (можно подумать, мы могли пошевелиться от страха!), а сама пошла в пристроенный гараж, чтобы посмотреть, нет ли там папы. Мы слышали только звук ее шагов и хлопанье гаражной двери. Хотя мама ушла всего на несколько минут, эти минуты показались нам вечностью.
Из-за сильного дождя снаружи почти ничего не было видно. Чтобы успокоить нас, мама говорила, что папа, скорее всего, в сарае и не слышит ее из-за ветра. Она звала его – никакого ответа. Мы испугались, что с папой что-то случилось.
Позже мама рассказала: она знала, что амбар был разломан, и видела, как какие-то предметы летали по воздуху. Мама стояла в дверях гаража и пыталась решить, идти ли ей искать папу или вернуться к детям в подвал. В конце концов она все же осталась с нами – хотя бы один взрослый должен был защищать нас.
Мы втроем съежились в подвале, слишком напуганные, чтобы высказывать свои мысли вслух. Что же случилось с папой?
И тут я услышала самый лучший звук на свете: шаги на лестнице. Это был папа! Он вошел в дверь, бледный, как привидение.
Что это было за зрелище! Папа успел надеть только сапоги и в одном белье побежал закрывать амбар, как делал это уже много раз. Он был весь мокрый и дрожал от холода. Когда брат включил фонарик, я увидела, что голубые глаза отца стали почти прозрачными. Даже сейчас этот оттенок голубого цвета возвращает меня в тот момент, когда я поняла, что мой папа жив. Он все время повторял:
– Все очень плохо, очень плохо.
Но для меня все не было плохо! Мой папа был с нами, в безопасности.
И вдруг мою радость как рукой сняло.
– Где Макс? Папа! Где Макс? Ты его видел? С ним все в порядке?
Наш любимый рыжий лабрадор обычно спал в сарае с овцами. Мама встала, как будто собиралась бежать и искать его. Папа покачал головой: на улицу выходить нельзя.
– Я думаю, Макс в сарае. Ты же знаешь, он не любит дождь.
Папа старался говорить уверенно, но нас это нисколько не успокаивало.
Внезапно рев ветра прекратился, наступила оглушительная, жуткая тишина. Мы осторожно выбрались из подвала и при свете дня увидели нечто ужасное.
Матушка-природа разорила наш дом. Огромная сосна врезалась в окно спальни и упала в нескольких сантиметрах от того места, где меньше часа назад спала моя мама. По всей кровати были разбросаны гвозди. Пол в коридоре усыпал стеклом. К счастью, мама заставила нас обуться, прежде чем разрешить подняться по лестнице. Там, где дерево влетело в окно, был оторван целый кусок крыши. От стены в моей комнате тоже отломался целый кусок, как от конструктора LEGO, в окно лилась вода.
Словно зомби, мы бродили по дому. Никто не разговаривал, никто не давал указаний. Потом мы надели куртки и вышли на улицу, как будто нас отправили на задание неизвестного назначения.
Мы стояли у дверей, не в силах поверить в увиденное. Воздух был совершенно неподвижен и очень прохладен. Не было слышно ни звука. Птицы молчали. Овцы не звали нас на утреннюю трапезу. Но потом – о, счастье! – я услышала, как звякнули бирки на ошейнике нашей собаки. Макс вышел из-за угла сарая. Он был напуган и дрожал. Он даже не вилял хвостом, а только прижимался к нашим ногам и лизал нам руки. Он не пострадал и быстро пришел в себя благодаря нашим объятиям и ласковым поглаживаниям.
Все сосны на западной стороне участка были сломаны или вырваны из земли. Бункеры для зерна искорежены, будто банки из-под газировки. Здание амбара было разорвано в клочья, холст, который покрывал его, валялся на земле, а вся его южная часть обрушилась. Большой кусок крыши лежал на дорожке, по которой отец ночью бежал к дому.
Отец не сразу рассказал нам о том кошмаре, который пережил во время шторма. Он находился в амбаре, когда стены закачались. Ветер был такой силы, что папа не мог устоять на ногах. Опустившись на колени, он увидел, что все сооружение вот-вот рухнет. Отцу пришлось проползти пять метров к сараю, где он и лежал, пока ветер не утих. Он слышал, как мама зовет его, и изо всех сил рвался к ней. Но ветер был плотным, как бетонная стена.
Мы продолжили осматривать разрушения, которые принес в наш дом шквал 2011 года. На пастбище, словно окаменев, прижимались друг к другу две овцы. Ягнята, предназначенные для окружной ярмарки, находились в безопасности в сарае. Ни одна жизнь не была потеряна. Ни одно животное не пострадало, несмотря на огромные разрушения.
Зато, осмотрев поля, мы убедились, что посевы полностью уничтожены. Обломки зданий и большие куски холстины были разбросаны кругом, как мусор после спортивных соревнований. А ведь до сбора урожая оставалось всего два месяца! Фермерство давало нашей семье средства к существованию. Что мы будем делать? Для меня, десятилетней, все это было слишком сложно.
Мои родители начали звонить бабушкам, дедушкам и соседям. Несмотря на огромные разрушения, которые мы видели своими глазами, нам продолжали сообщать хорошие новости: никто, ни один человек не пострадал.
Вдруг мама воскликнула:
– Ой, милая, у тебя же день рождения! Мне так жаль.
Она крепко обняла меня, и папа присоединился к ней.
– Мы как-нибудь отпразднуем твой день рождения.
До этой минуты я ни разу и не вспомнила, что мне исполнилось десять лет. Забавно, но я почувствовала себя мудрее. Я часто представляла, каково это – быть десятилетним человеком, но даже не предполагала глубину этих чувств. Я чувствовала себя самой счастливой девочкой на свете. Пусть у меня больше не было дома, зато оставалась очень крепкая семья. Урок, который я получила в подарок на день рождения, очень сильно повлиял на меня, сегодняшнюю. Я знаю, что есть бури, которые нужно пережить. Иногда это непогода или другие жизненные передряги. Но я знаю, что моя семья сильна и что вместе мы способны противостоять самым сильным бурям.
Лия Кауфман
Я отличаюсь
В такие времена молчание – это соучастие.
Камала Харрис
Моя смуглая кожа
