Коварство Гургина
Гургин, исполнен злобы и досады,В смущенье появился из засады.
Синел вдали необозримый лес...Он превознес Бижана до небес.
Почувствовал он в сердце боль и горе,Со страхом думал о своем позоре.
Ему внушил нечистый АхриманПредать Бижана, совершив обман!
Такой Гургину был начертан жребий,Что он забыл о господе на небе:
Кто роет яму для другого, тотСам в эту яму, низкий, попадет!
Гургин с отважным юношей слукавил:Тенёта на пути его расставил.
Сказал Бижану: «Витязь молодой,Ты смел, умен, сияешь красотой,
И происшествий множество с тобоюСлучится: так предписано судьбою.
Послушай, что скажу тебе сейчас.Бывал я в этой местности не раз,
Я с Гивом здесь бывал на поле чести,С Ноузаром, Тусом и Рустамом вместе.
Здесь много одержали мы побед,И много с той поры промчалось лет,
Когда себе мы добывали славу,А властелину юному — державу.
В двух днях пути отсель, ты должен знать,Есть место, где всегда пирует знать.
Земля одета в зелень и багрянец,Привольем наслаждается туранец.
Цветник пылает, и звенит ручейВ прибежище туранских силачей.
Земля — атлас, а воздух — мускус томный,И соком роз наполнен ключ укромный.
Цветы — кумиры — дышат в забытьи,Язычниками стали соловьи.{35}
Их пеньем оглашается долина,Красуются фазаны вкруг жасмина.
А скоро дни за днями пролетят,—То место расцветет, как райский сад.
В садах, в горах, и днем, и в полнолунье,Там будут периликие колдуньи.
Там дочь Афрасиаба, Манижа,Взойдет, как солнце,— как весна, свежа.
В ее шатре — сто девушек-служанок,Сто идолов, сто молодых тюрчанок,
Ланиты их завешены, а станУ каждой из красавиц — как платан!
Венчают их цветы, глаза — чуть пьяны,А губы их даруют сок багряный.
Здесь предаются девушки пирам,Кумирню здесь найдешь — китайский храм,
И если путь в Туран тебе отраден,То к месту празднеств мы прибудем за день.
Из луноликих лучших отберем,Затем предстанем с ними, пред царем».
Был очарован и взволнован разомДоверчивый Бижан таким рассказом.
Был молод, сладострастием томимИ поступил, как должно молодым.
Бижан отправляется на свидание с Манижой, дочерью Афрасиаба
Они в далекий путь помчались оба:В одном — восторг, в другом — пылает злоба.
Воитель, что отважно воевал,Устроил между двух лесов привал.
Два дня, с гепардами и соколами,Охотничьими тешились делами.
Был пестрым лес, как петушиный глаз,Когда туда царевна собралась.
Бижан услышал от Гургина вестиО празднествах, о девушке-невесте.
Сказал Бижан: «Взгляну, пойдя вперед,Как веселится тамошний народ,
Увидеть я хочу на той поляне,Как празднуются праздники в Туране,
Затеюм коня обратно наверну,—Своим копьем задену я луну.
Начну с тобою после этой встречиИные, рассудительные речи».
Потом сказал ему: «Достань венец,Что надевал на пиршестве отец
И праздничную озарял беседу,—Затем, что я теперь на праздник еду.
Ты серьги, мне на счастье, дай сейчас.Мне царское запястье дай сейчас».
Венец, запястье, серьги — все, что надо,Богатырю вручил хранитель клада.
Украсив перьями Хумы венец,{36}Надел парчу румийскую храбрец.
Велел коня седлать, как перед схваткой,Достал ремень с наследственной печаткой.
Он перебросил ногу чрез коня,Помчался, к Маниже его гоня.
Едва Бижан приблизился к поляне,Почувствовал томленье и пыланье.
То зноем, то желанием палим,Под кипарисом скрылся молодым.
Стоял он пред шатром красиволикой,И сердце страстью обожглось великой.
Красавицы, как куколки нежны,Сверкали всеми красками весны.
Земля, наполненная пеньем, звоном,Как бы встречала витязя с поклоном.
Увидела царевна пред шатромВоителя, что был богатырем.
Йеменскою звездой горят ланиты,—{37}Иль то жасмин, фиалкою обвитый?
Блестят венец и рукоять меча,И на груди — румийская парча.
Откинула царевна покрывало,К влюбленному любовью воспылала.
Сказала мамке: «Ты поторопись,Ступай туда, где виден кипарис.
Узнай, кто этот витязь неизвестный:То Сиявуш воскрес? То дух небесный?
Спроси пришельца: «Кто твой проводник?Зачем сюда ты прибыл, в наш тайник?
Ты Сиявуш иль ты пришел из рая,Сердца своей красой испепеляя?
Иль как предвестник Страшного судаС огнем возмездья ты пришел сюда?
Здесь я пирую каждою весною,Окружена прохладою лесною.
Никто не знал, где заповедник мой,Но ты пришел, о собеседник мой!
Ты человек иль пери отпрыск чудный,—Любовь принес ты в этот край безлюдный!
Войди, о луноликий, в мой приют,Скажи мне, витязь, как тебя зовут?»
Кормилица предстала пред влюбленным,Приветствовала витязя с поклоном,
Вопросы повторила госпожи,—Расцвел Бижан от речи Манижи!
Ответил богатырь с душою властной:«Послушай, посланная сладкогласной.
Не Сиявуш, не дух я неземной,Мой знатный род высок в стране родной.
Бижан, сын Гива, я рожден в Иране,Я вепрей уничтожил силой длани,
Кабаньи туши разбросал в лесу,Теперь клыки царю преподнесу.
Лишь я узнал про сей приют приятный,К отцу я не пустился в путь обратный,
Помчался я неведомым путем,Надеждой беспокойною ведом:
Быть может, мне судьба дарует милость,Чтоб дочь Афрасиаба мне приснилась.
Я здесь с душою пламенной стою:Как пред китайской храминой стою!
Мне должное воздай ты без пристрастья,—Венец получишь, серьги и запястья.
Меня к месяцеликой проводи,—Да вспыхнет страсть ко мне в ее груди».
Та речь была кормилице желанна,—Царевне принесла ответ Бижана.
«Вот так,— сказала,— создан он творцом,Таков он ростом и таков лицом».
И был ответ царевны: «НенарокомНашел ты, что искал в лесу далеком.
Ко мне походкой гордой поспешиИ сумрак озари моей души.
Прозрею, лишь тебя окину взглядом,Сухая степь цветущим станет садом».
Блеснул Бижану путеводный свет,Как только мамка принесла ответ.
Бижан приходит в шатер Манижи
Он вышел из-под кипарисной тени,За мамкой вслед пошел в тайник весенний,
Направился, судьбу благодаря,Он к дочери туранского царя.
Бижан вступил в щатер, высок и строен.Был в золотой кушак затянут воин.
Царевна подошла, как день светла,Обняв его, кушак с него сняла.
Спросила: «Хороша ль была дорога?Была ли в битве у тебя подмога?
Зачем ты свой красивый лик и статьПривык на поле боя изнурять?»
И мускусом, и розовой водоюЕму помыли ноги пред едою.
На скатерти была обильца снедь,Служанки не давали ей скудеть!
От музыки бежали все печали,Вином и пеньем гостя услаждали,
Напев рабынь был нежен и крылат,И чанг звенел, и не смолкал барбат.
Парча блестела, как наряд павлиний,Казалось,— шкура барса на долине!
Шатер пленял резьбою золотой,Благоухал он амброю густой.
Вдвоем с Бижаном из хрустальной чарыПила царевна сок хмельной и старый.
Три дня, три ночи было им даноСпать, обниматься, петь и пить вино!
Манижа увозит Бижана в свой дворец
