Иван понимал, он понимал даже больше, чем она думала! Он закрыл глаза, это единственное, что он мог еще сделать. Вот она, расплата! Жуткая страшная догадка пронзила Ивана еще сильнее, чем высоковольтный разряд. «Лучше бы я умер маленьким, в зародыше, подумал Иван, — во всяком случае, не взял бы на себя грех обмана и грех предательства!»
— Должна признаться, — продолжала Лари, — что Воронов ничего не знает о моей операции, это только мои дела. — Лари замолчала, а Иван не ответил.
— Вот что значит, что ты новый Элион! Все продвинутые Элионы на этой фразе начали бы мне тыкать в лицо законами нашей Иерархии, что, мол без разрешения вышестоящего начальства я и шага сделать не смею! — И глядя на непонимающего Ивана, Лари продолжала. — Да, он вышестоящий, он самый-самый и во всех отношениях! Но разрешение на операцию у меня имеется, хоть и не от него. А хочешь узнать, от кого?
Иван похолодел, он почувствовал, как волоски на теле начинают вставать дыбом.
— От Великого Са! — Лари захохотала. И вот этот ее хохот полностью соответствовал ее холодному и странному взгляду. Наконец Иван разгадал его сущность, то был взгляд фанатика, взгляд существа, не видящего и не знающего другой мир, поэтому и не понимающего его ценности.
— Так вот, мы остановились на том, что ты мне не нужен, — расхаживала по комнате Лари, отбивая марш своими железными каблуками.
— Я вам не нужен, тогда зачем я здесь, зачем вам нужна Аня?
— Вот и переходим к главному вопросу.
— Дар — мне нужен дар. Я надеюсь, ты знаешь, что Элион должен оставить преемника, он не может унести дар с собой в могилу, иначе в мире начнется полный кавардак.
— Да, но преемник назначается свыше, и Элион заранее узнает об этом!
— Ой-ой-ой, какие мы правильные. Хотя, не буду лукавить. Ты прав, в этом и есть суть моего эксперимента. Перед смертью Снегин отдал дар тебе, ты же, в свою очередь, передашь дар моему человеку, а предсмертное состояние я тебе обеспечу. — Лари смотрела на Ивана с радостным детским восторгом.
— Зацени, какая я умная!
— Отпусти Эн, я думаю, ты хочешь получить дар в обмен на ее жизнь!
— Ой, какая банальность, Ваня, какие еще обмены — это еще один рычаг допроса. Знаешь, есть люди, которые легко переносят собственную боль, но зато совершенно не могут видеть страдания других. Понимаешь, у нас очень мало времени, твое отсутствие может быть заметно, а Элиона нужно срочно заменить!
— Сама говоришь, что отсутствие заметно, если я не выйду на связь в определенное время, все поймут, что что-то стряслось, и начнется война. А на войну у тебя санкция имеется?
— Вань, ну ты и впрямь считаешь, что я дура! Во-первых, то, что ты не выйдешь на связь сегодня, не вызовет никаких подозрений, тебе это сойдет с рук. Все знают, что вчера произошло и кто с кем ночевал. А кто не знает, прочитает в светских хрониках. А во-вторых…
— А во-вторых, обнаружат отсутствие Ани, нас обоих, и опять же начнется война.
— Не пугай меня, пожалуйста, лучше я тебя испугаю, она начнется не раньше, чем ты передашь дар Элиона своему преемнику, моему человеку, а для этого ты должен ощутить, что смерть подошла к тебе близко, очень близко… На всякий случай, прости и поверь, ничего личного. — На этих словах Лари вышла из комнаты, и в нее вошли два «черных» бойца. Иван понял все и приготовился к смерти. Лари была права, он научился переносить боль, но он никогда не смог бы выдержать боль любимого человека. Ребята били с двух сторон и под дых, и в печень, удары сыпались слева и справа, по голове и в лицо, но Иван ощущал их недолго, на третьей минуте он потерял сознание и очнулся только от запаха нашатырного спирта у себя под носом. Перед ним на корточках сидела Лари с вонючей ваткой в руке.
— Прости, Иван, я понимаю, это жестокий эксперимент, но только предчувствуя настоящее приближение смерти, Элион может передать свой дар. Ты уже в отключке, но смерти не ощущаешь, ты, как баран, будешь все терпеть, поэтому во второй части нашего шоу: «Те же и Эн».
— Нет, нет, — заорал Иван, глядя на Лари в ужасе, — нет, я умоляю!
— Главное, что снимает с меня чувство вины, так это то, что твоя девушка, не дрогнув, укокошила нашего Сэма…
— Я отдам вам дар, отпустите Аню, дайте мне слово, что ее отпустите!
— Я даю тебе слово, что отпущу ее, как только метка с твоей правой руки перейдет на руку моего человека, а для этого твоя жизнь должна быть на волоске, сейчас ты просто боишься, ты не осознаешь и не ощущаешь…
— Я все осознаю, — закричал Иван, — я готов все отдать!
— Ну что ж, хорошо, сейчас я выключу свет, сюда зайдет один человек, ни он, ни ты не должны видеть друг друга. Ты возьмешь его руку, как перед смертью, и если дар перейдет к нему, я отпущу тебя, даю слово!
— Ты обещала отпустить Аню!
— Раз обещала, значит — отпущу. — И Лари продолжила эксперимент.
Ивану завязали глаза, несколько раз к нему подводили человека, которого он не видел, и несколько раз он притрагивался к его руке. Но ничего не происходило. Тогда его снова начинали бить, Иван чувствовал боль, страдание, отчаяние, что угодно, но он не чувствовал страха приближающейся смерти. Потом наконец не выдержала Лари, сняла с его глаз повязку и подвела его к стеклу, чтобы он мог увидеть Аню. Пара дюжих молодцов подошли к ней с двух сторон, и один всадил в нее разряд тока. Потом еще, еще раз. Иван кричал, он готов был выскочить из собственного тела, он орал как резаный и вдруг почувствовал, что умирает. Лари была права, он не мог видеть страдания других. В этот момент погас свет, и он почувствовал в ладони чью-то руку. Все, больше Иван ничего не видел, только одно видение пронеслось у него в памяти, как человек в длинном плаще с капюшоном кричит, подняв голову к небу: «Да будь ты проклят, Элион!» Но Ивану было уже не до него, он провалился в небытие.
* * *
— Пусть только попадется на глаза мне этот гад, — заплетающимся языком ругался Крок, наливая в бокал отрезвляющую дозу холодной утренней опохмелки.
— А по-моему, он — гордость нации! — возразил ему Денди, хлещущий прямо из горла дорогой французский коньяк. — Такую девушку уговорил! Респект ему за это и уважуха!
— Он нас дважды подставил! Один раз, когда отказался петь про Байкал, а второй, когда сегодня сбежал от Парман! — не соглашался Крок.
— Он нас дважды прославил! — не сдавался Ден. — Один раз, меняя репертуар на концерте, второй раз, защищая честь нашей страны в постели!
— О! Мы за это еще не пили! — И он ударил бутылкой по бокалу друга. По взятому размаху, пьянка должна была растянуться на пару дней, вся квартира Крока была похожа на баррикаду, готовящуюся отражать атаку врага. В три шеренги на полу стояли бутылки: выпитые, понадпитые и опустошенные, дальше вход в квартиру перекрывали коробки с продуктами, взятые про запас дня на три, так, чтобы ничего не мешало отмечать взятие Эльбруса и его трехдневный отдых. Стол был заставлен салатами, грязными тарелками и холодными уже горячими блюдами. Денди и Крок лежали прямо под столом, в дорогих концертных костюмах и, с неимоверным усилием растягивая слова, вели философские беседы. В комнате однокомнатной квартиры Крока на огромном диване спали три малоизвестные, но очень красивые девчонки, с которыми до пяти отмечали «Славу победителей». Больше девчонки выдержать не смогли и завалились спать. Разбег был взят правильный, с легкого вина и шампанского переходили на настоящие градусы коньяка и виски. На второй день ожидали пришествие Ивана и Ани, но тут в их жизнь ворвался переполошившийся Константин. Он получил сообщение от дежурящих в гостинице папарацци, что их подлый друг бежал из гостиницы, в которой провел ночь с Натали Парман, в пять часов утра. А в девять она позвонила Косте и, всхлипывая, сообщила, что улетает «Райт нау»! И что Иван забыл в ее номере свое пальто. Это был настоящий шок. Начали искать Ивана, а его нигде нет, телефон не отвечает. Послали Боба на поиски, но и от него никаких вестей. Внезапный отъезд Парман срывал все планы Константину. Второй день пребывания кинодивы в Москве Константин уже продал одной торговой фирме, которая хотела сделать ее своим лицом.
— Что делать, что делать… — отвечал по телефону Крок, — мы тут ничего не можем…
Константин бросил трубку.
— Так выходит, мы за него пили, а он страну опозорил! — возмутился Крок.
— Да, — на этот раз сдал позиции Ден, — мы тут хорошо лежим, а Боб, между прочим, бегает по Москве и ищет Ивана!
— Прикинь картину, Денчик, сама Натали Парман проснулась с утра, а мальчика-то нет!
— «А был ли мальчик?» — развивал тему Ден. — Давай обмоем это дело!
Они чокнулись.
— А скажи, мог ли Ив побежать с утра за букетом роз? — Ден посмотрел на друга подозрительно.
— Мог, но вряд ли побежал бы! — Он поставил на пол два пальца циркулем и, словно это были ноги, показал, как пошел бы Ив. — Он бы медленно пошел! Тс-с-с! Ме-дле-н-но, понимаешь?
