Сквозь цепочку стражей невозбранно проскользнул царевичев подручник, подбежал, и без всякого спросу посунулся к уху господина. Что-то пошептал, уставился вопросительно…
— Приду. Ступай.
Подождав, пока легконогий сын оружничего унесется обратно, наследник взглянул своему стряпчему в глаза:
— Вот первое твое дело: я хочу знать, сколько всего купцов на Руси торгует лесом, пенькой, воском и березовым дегтем. С именами да указаниями, кто и в каком городе. Вторым твоим делом будет по возможности вызнать, где они свой товар берут.
Покосившись на первого из стряпчих (причем во всех смыслах) и немного поразмышляв, десятилетний отрок добавил еще два сопутствующих задания:
— Если же по службе своей столкнешься ты с человеком, коий имеет голову светлую и может стать розмыслом, обязательно отпиши о нем. Так же, если где услышишь ты про травниц-лекарок, должно тебе узнать про них все возможное. Но только так, чтобы не спугнуть их с места, и не учинить им никакого утеснения либо разору.
Немного помолчав, царевич Димитрий разрешил:
— Спрашивай.
— Государь-наследник, что первое, что второе дело немало серебра потребует, и еще больше времени.
— О том, где взять серебро, тебе скажет брат твой Егорий. А время… Оно у тебя есть. Только не вздумай все делать самолично — подыщи себе в подручники людишек расторопных да сметливых, вот их и гоняй.
Лихорадочные размышления Спиридона (столько всего навалилось, да сразу!) не остались незамеченными:
— До дня воскресного помысли над заданиями моими, а в понедельник явись на доклад. Ступай.
Вновь поклонившись, два брата смогли пронаблюдать, как их юный господин скорым шагом направился в Чудов монастырь.
— Никак, к владыке Макарию поспешает?
— К нему.
Колычевы одновременно перекрестились, так же дружно вернули шапки на головы, после чего Спиридон невольно потер лоб.
— Интересно, с чего бы сам на себя доносить стал… Да что за черт!.. Егорка, глянь, что у меня там за докука образовалась? Чирей какой, штоль, растет?
Младший брат как-то странно вздохнул, одновременно выискивая взглядом что-то по сторонам. Найдя же, сразу потащил его с собой — к обыкновенной бочке с водой.
— Глянь-ка на себя.
— Да что я тебе, баба какая?.. Ух ты ж ети!!!
В едва колеблющейся водной глади, кроме синего неба и плывущих по нему белопенных облаков отразилось и бородатое «личико» изрядной ширины — на лбу которого слабо алели тонкие линии, складывающиеся в православный крест.
— Ээ… Это как?.. Меня чего, как того черкеса, а?
— Ты давай не путай!!! Это вору тому было в наказание, а нам — в награду, отличая от иных прочих!.. Приболеет кто из семьи, государь его и со смертного ложа подымет, от врагов да недоброжелателей оградит, а со временем за службу верную и род наш в дворянское или даже боярское достоинство возведет. Тебе мало?
Вдруг Егор осекся и с легким подозрением (легчайшим, почти даже и незаметным) протянул:
— Или ты заповеданное тебе нарушать думаешь?
— Да окстись, брате, даже и в мыслях не было! О, вон и знак пропал…
Умывшись из той же самой бочки, Спиридон утерся шапкой, после чего ее же и одел.
— Не пропал. Вот как утворишь что не по слову Димитрия Ивановича, так он сызнова и проявится.
— Да понял я уже, понял. Что все нудишь и нудишь!
— Лучше я сейчас, чем вон они напомнят.
Глянув в сторону служивых Разбойного приказа, как раз вышедших подышать свежим воздухом, старший в семье Колычевых молча согласился. Да он и так все понимал, просто натуру свою тешил.
— Пошли-ка, брат, лучше в приказную избу. Страсть как хочется новый кафтан примерить! Кстати, а расскажи-ка ты мне, друг мой ситный, где же это можно серебришком разжиться? Небось, к казначейским дьякам на поклон придется идти?
Покрутив головой по сторонам в поисках излишне чутких ушей, Егор, улыбнулся в ответ:
— Да понимаешь, есть в Москве один купчина Суровского ряду…
Глава 15
— За Москвой остаются доглядывать боярин и князь Иван Бельский, да боярин Василий Захарьев-Юрьев, да боярин и князь Василий Глинский!..
Названные великим князем тут же встали и с довольными улыбками поклонились. Потому что беречь первопрестольную от врагов и пожаров в отсутствие державного владыки не только большая ответственность, но и большая честь!.. Опять же, теперь им не надо мерзнуть в зимнем походе на Литву… Тем временем, племянник царя окинул взглядом сидевших на широких лавках бояр, выискивая среди них желающих что-то сказать напоследок. Затем с теми же целями поглядел на стоящих отдельной кучкой окольничих, думных дьяков и писцов — и выждав мгновение-другое для пущей верности, огласил формулу завершения:
— Великий государь решил, и Дума боярская на том приговорила!
Звучный голос боярина Бельского заполнил всю Грановитую палату, отразился легким эхом от стен и угас в шорохе одежд поспешно вздымающих себя на ноги бояр. Поклонившись, набольшие люди царства Московского неспешно пошли на выход, перешептываясь или даже вовсе тихо разговаривая — а к трону тем временем подскочил служка с особой подушечкой. Затаив дыхание, подставил ее под скипетр в царской руке, а когда державная регалия улеглась на мягкое ложе, он тут же понес ее в казну, дабы укрыть в особо крепком сундуке. А чтобы носильщик не заблудился по дороге, к нему сзади пристроилась в сопровождающие пара рынд. Вслед за скипетром уплыла на подушке шапка Мономахова, затем большой золотой крест, после чего закончились как регалии, так и те, кто их уносил и охранял — оставив государя и его наследника вдвоем в большой палате.
— Устал, сыно?..
— Нет, батюшка. В этот раз даже и заскучать не успел.
Звучно хмыкнув, Иоанн Васильевич щелчком пальцев сбил тафью сына ему на затылок, ласково взъерошив тяжелую гриву волос.
— Я-то думал, ты у меня сидишь да учишься — а тебя, оказывается, скука заедает? Так, да?..
— Не так, батюшка. Дела державные мне очень интересны, а вот когда бояре местничать начинают, да рядиться — вот тогда да. Я уж, поди, всю их родословную выучил, того не желая… Ну батюшка!!!
Вытянув окончательно перепутавшиеся серебряные пряди из родительских рук, десятилетний мальчик смешно надулся.
— Ути-пути, грозный какой!.. А не надо было отращивать.
Тихонечко рассмеявшись, тридцатидвухлетний великий князь вновь притянул сына к себе:
— Кое-кто уже шепчется, что мой наследник со спины на девицу похож. Что скажешь, сыно?
— Не им, худородным, кровь царскую обсуждать!.. А будут языки свои распускать, так их и отрезать недолго — вместе с головами.
Вновь хмыкнув, только на сей раз с явным одобрительным оттенком, царственный отец отпустил сына:
— И то верно. Бояр да князей держать надо вот так!
Его унизанные перстнями пальцы правой руки медленно сжались в кулак.
— Чуть дашь слабину, они разом замятню какую устроят, или иную склоку. А там и всю Русь по кусочкам растащат. Знаю я все их чаяния — опять сесть по своим уделам самовластными князьцами!.. Или стать как шляхта Жигимонтова, чтобы прав и вотчин поболее, а службы да иного тягла поменее…
Резко замолчав, правитель пару мгновений утихомиривал разгоревшийся в груди гнев. Затем встал с трона, поправил тафью на голове первенца и ласково ему улыбнулся:
— Пойдем, пополдничаем.
Шествуя по переходам Теремного дворца, отец и сын молчали. Не много слов было произнесено и во время довольно скромного обеда, где они отведали пирогов с белорыбицей, медовых лепешек да несколько видов жареной и вареной дичины, запив все это горячим сбитнем. Затем стольники поднесли своему государю кубок густого вина, а перед его наследником расставили малые чаши с восточными сладостями и кружку исходящего легким парком взвара иван-чая.
— Отче Макарий тебя вельми хвалил, за прилежание в изучении языков да за любознательность. Что же ты такое у него спрашивал, сынок, что архипастырь наш столь тобой доволен?
Равнодушно ковыряясь в чуть слипшемся рахат-лукуме, Дмитрий слегка пожал плечами:
— Да все как обычно, батюшка. Про то, как иные монастыри основывались, про житие преподобного Иосифа Волоцкого, про янычар османских, про Киево-Печерскую обитель…
— Ну-ну, зачастил-то! Погоди. А чем это тебе те янычары интересны?
— Хотел понять, чем они сильны, и в чем их слабость.
— Нашел, у кого спрашивать!..
Насмешливо, но притом совсем не обидно рассмеявшись, великий князь приободрил замолчавшего отпрыска:
— И как, понял?
— Понял, батюшка. Надобно по их примеру и нам набирать сирот, да учить их делу воинскому. И командиров им назначать худородных, но способных. Чтобы только тебе были преданы, только тебя слушали и во всем зависели. Султан Мурад, коий янычар и придумал, с их помощью здорово прижал своих бояр — значит, и у нас тако же можно. Опять же, и добыча с такого войска будет вся в казну, и земли завоеванные только под твою руку.
