наделенного такими способностями, как Макиавелли, столь преувеличенное внимание к военному делу выглядит несколько курьезно. Наиболее язвительно об этом увлечении Никколо отозвался будущий великий полководец Фридрих II: «Макиавелли своим энтузиазмом подвергает своего государя опасности стать посмешищем в глазах света. Уделяя чересчур большое внимание военному делу, он требует, чтобы государь был только солдатом. Таким образом он превращает того в Дон Кихота, воображение которого наполнено одними только ратными подвигами, крепостями, укреплениями, атаками, линиями и нападениями. Государь исполняет свой долг лишь наполовину, если он помышляет только об одной войне. Несправедливо суждение, что государю никем другим не надлежит быть, кроме как солдатом».[442]
Выдергивание цитат из труда Макиавелли было популярным еще в XVI веке. Такой путь исследования творчества автора «Государя» на деле ведет в никуда[443]. Впрочем, не будем преувеличивать: Макиавелли не был таким наивным, как это может следовать из приведенного выше отрывка. В конце концов, он писал для государей своего времени, большинство которых искренне рассматривало войну как подлинно аристократическое занятие[444]. Если уж даже папа Юлий лично руководил войсками во время сражений, то что уж говорить о светских правителях…
С другой стороны, можно даже во времена средневековой Флоренции сослаться на примеры, которые ставят под вопрос истинность максимы Макиавелли в отношении примата военного дела для подлинного государя. Вероятно, лучший пример – Козимо Медичи, который лично мне представляется куда более значимой политической фигурой, нежели его знаменитый преемник Лоренцо Великолепный.
Обратим, однако, внимание, что Макиавелли все же не противопоставляет военное искусство искусству управления государством. Линия противопоставления здесь между погоней за удовольствиями, которая нередко была распространена в тогдашней Италии, да и не только в ней, и военным делом.
В России государей, которые бы пренебрегали проблемами обороны, никогда не было. Причина проста: особенности истории и геополитики страны не позволяли ни одному правителю пренебрегать воинским делом. Не было и обратных случаев, т. е. дословного следования максимам Макиавелли. Правда, Петр I в юности слишком увлекался потешными полками, но чрезмерность этого увлечения быстро прошла, к тому же за государственными делами в это время внимательно наблюдали бояре. Впоследствии царь, а потом император совмещал внимание к Северной войне с глубокими реформами в России. Наконец, ссылки на Павла I, который тоже вроде бы чрезмерно занимался армией, вызовут усмешку любого историка, поскольку лихорадочная увлеченность военным делом соседствовала у него с такой же увлеченностью прочими преобразованиями.
Франческо Сфорца, умея воевать, из частного лица стал Миланским герцогом, дети его, уклоняясь от тягот войны, из герцогов стали частными лицами. Тот, кто не владеет военным ремеслом, навлекает на себя много бед, и, в частности, презрение окружающих, а этого надо всемерно остерегаться, как о том будет сказано ниже.
Согласно Юсиму, последняя фраза в данном отрывке звучит следующим образом: «Ведь оставаясь безоружным[445], наряду с другими бедствиями ты подвергаешься опасности быть презираемым, а это одна из тех позорных вещей, которых государь, как будет сказано ниже, должен остерегаться». В любом случае речь идет о презрении в отношении государя. «Быть безоружным» в любом мире и в любое время означает быть плохим государем. И здесь было бы более верно, возможно, толковать тезисы Макиавелли более расширительно, чем он сам имел в виду, поскольку термин оружие давно уже перестали понимать только буквально.
Ибо вооруженный несопоставим с безоружным и никогда вооруженный не подчинится безоружному по доброй воле, а безоружный никогда не почувствует себя в безопасности среди вооруженных слуг. Как могут двое поладить, если один подозревает другого, а тот, в свою очередь, его презирает? Так и государь, не сведущий в военном деле, терпит много бед, и одна из них та, что он не пользуется уважением войска и, в свою очередь, не может на него положиться.
Соответствующий перевод Марка Юсима: «Между человеком вооруженным и невооруженным нет никакого сравнения, и противно доводам разума, чтобы первый подчинялся второму, как и то, чтобы безоружный был в безопасности среди вооруженных слуг. Пренебрежение в одном и подозрения в другом не позволят им действовать согласно. Так что государь, не понимающий в военном деле, кроме других несчастий, как мы сказали, не сможет вызвать уважение у своих солдат и доверять им».
Макиавелли здесь продолжает настаивать на том, что государь должен быть защищен с военной точки зрения. Этот тезис можно сравнить с пассажем в главе VI относительно пророков «вооруженных» и «невооруженных». В целом сказанное в двух отрывках можно попробовать систематизировать следующим образом.
Во-первых, государь должен быть сильным. Умение защитить себя – одна из главных добродетелей правителя. Отсутствие этого качества приводит к негативному отношению со стороны общественного мнения.
Во-вторых, сильный презирает слабого, а последний подозревает первого в намерении отнять у него власть.
В-третьих, слабый не может быть в безопасности даже когда окружен сильными сторонниками.
В-четвертых, государь должен знать военное дело, поскольку иначе он не будет пользовать уважением своей армии и не станет доверять ей.
В-пятых, данные отрывки показывают, что недаром неоднократно отмечалась близость тезисов Макиавелли к французской концепции raisons d’état[446].
В России, как и в Византии, был иной менталитет. Власть государя казалась дарованной Богом и потому неоспорима вне зависимости от того, возглавлял ли князь, царь или император свои войска лично или делал это через своих полководцев. Даже поражения не вызывали падения первых лиц государства. Знаменитый Дмитрий Донской бежал от Тохтамыша из Москвы в Кострому, однако его имиджу в народе (да и в истории) это не повредило. Василий II Темный опять же бежал от татар из своей столицы летом 1451 г. Его сын Иван III предпочитал руководить войсками в лучшем случае из расположенной в глубоком тылу ставки, а Угринское стояние, приведшее к окончательному отказу от регулярной дани Большой орде, было заслугой прежде всего прекрасного полководца князя Данилы Холмского.
В России было множество государей, которые не владели военным искусством, однако пользовались огромным почетом в стране и уважением за рубежом. Этого уважения к ним добивались их полководцы. Классический пример – Екатерина II, которая не стремилась лично поучаствовать в военных делах, причем не только потому, что была женщиной.
Поэтому государь должен даже в мыслях не оставлять военных упражнений и в мирное время предаваться им еще больше, чем в военное. Заключаются же они, во-первых, в делах, во-вторых – в размышлениях. Что касается дел, то государю следует не только следить за порядком и учениями в войске, но и самому почаще выезжать на охоту, чтобы закалить тело и одновременно изучить местность, а
