С лица Джека исчезли остатки веселья. Дату судебных слушаний еще не назначили, но ждать осталось недолго, и Рэдли никогда не пытался убедить Шарлотту в обратном. Он стал абсолютно серьезным.
— Что еще?
— Я должна знать о визите заранее, как минимум за два дня, чтобы подготовиться.
— Как именно подготовиться?
Шарлотта колебалась, не зная, стоит ли ему рассказывать. Он не одобрит.
— Вы ведете себя глупо! — вдруг взорвался он. — Как я могу вам помочь, если не знаю, что вы задумали? Мозги есть не только у вас, и переживаете не вы одна.
Шарлотта вздрогнула, как от пощечины, и уже хотела возмутиться, но поняла, что Джек прав. Как ни больно это сознавать. И одиночество, навалившееся на нее после ареста Питта, вдруг отступило.
— Данверы регулярно ужинают у них. В следующий раз я оденусь так же, как Пурпурная, и назначу свидание каждому из мужчин, которые у нас под подозрением, — объяснила Шарлотта. — В ночь убийства Далси в доме были только Пирс Йорк, Данверы и Феликс Эшерсон. Начну с Данверов, потому что тетя Аделина видела Пурпурную в их доме.
Джек был потрясен. Он долго молчал, пытаясь придумать что-нибудь получше. В голову ничего не приходило, и он с сомнением произнес:
— Но вы на нее не похожи — если судить по описаниям.
— Я встречусь с ними в оранжерее, — возразила она. — Там довольно темно, а на мне будет платье того же цвета и черный парик. Надеюсь, я смогу ввести их в заблуждение и посмотреть на их реакцию. — Шарлотта описывала свой план, который ей самой казался актом отчаяния; она понимала, что шансы невелики, и ее надежда, и без того слабая, постепенно таяла. Она вздохнула. — Если меня разоблачат — это будет тоже доказательством.
Почувствовав панику Шарлотты, Джек ласково погладил ее по руке.
— Это может быть опасно, — предупредил он.
Шарлотта жаждала опасности, бодрящей и крепкой, как вино, предвещающей близкую победу. Придет только тот, кто знает Пурпурную, а если ей будут угрожать насилием, значит, она подобралась к истине.
— Знаю. — Ее охватило волнение. — Но там будете вы. И Эмили. Мне нужна ее помощь. Я все придумала: платье и парик я сложу в сумку и отдам Эмили, а после ужина пожалуюсь на головокружение и пойду прилечь. Эмили будет «приглядывать» за мной, так что я смогу незаметно проскользнуть в ее комнату и переодеться. Потом она скажет, когда можно спускаться в оранжерею — по ее словам, у Йорков большая оранжерея — на свидание.
— Вы многое оставляете на волю случая, — с тревогой заметил Джек.
— А у вас есть лучшее предложение?
— Нет, — признался он после недолгих колебаний. — Я сделаю все возможное, чтобы удержать остальных в гостиной. Заведу какой-нибудь увлекательный разговор. — Он слабо улыбнулся. — Ради всего святого, обещайте мне, что если почувствуете хоть малейшую опасность, то закричите. Я серьезно, Шарлотта.
— Обещаю. — Ее смех звучал немного истерично. — Хотя мне будет совсем непросто объяснить, что я делаю в их оранжерее в этом ужасном платье и черном парике и кричу что есть сил, когда должна лежать наверху.
— Придется мне сказать, что вы сошли с ума, — согласился Рэдли, криво усмехнувшись. — Но все же лучше, чем быть мертвой — этот человек, кто бы он ни был, уже убил троих.
Шарлотта перестала смеяться; горло вдруг сжали спазмы, к глазам подступили слезы.
— А может, и четверых — с Томасом.
Свидания Шарлотта назначила с помощью писем, постаравшись, чтобы они были немногословными. Естественно, без подписи. Она понятия не имела, какой у Пурпурной почерк и как ее зовут. Письма были написаны на дорогой бумаге и содержали лишь указания времени и места. Шарлотта не стала запечатывать письма в конверты, а просто перевязала каждое широкой лентой ярко-розового, почти ядовитого цвета. Ничего лучшего ей в голову не пришло.
Эмили написала своему банкиру, и тот выдал деньги, чтобы Шарлотта могла купить платье и парик, и Джек отвез их в Хановер-клоуз, на этот раз переодевшись угольщиком и притащив мешок с углем на кухню. Как он это устроил, Шарлотта не знала, но она была слишком занята, чтобы спрашивать.
В тот вечер она надела очень простое платье, дымчато-серое с белым, предусмотрительно подогнанное камеристкой Эмили. Шарлотте, с ее смуглой кожей и темно-рыжими волосами, оно шло меньше, чем белокурой и румяной Эмили, но у платья имелось главное на данный момент достоинство — его было очень легко снимать и надевать. Прическу она сделала самую скромную, чтобы волосы могли поместиться под парик без необходимости вытаскивать многочисленные шпильки. Результат получился не самый лучший, но тут уж ничего не поделаешь. У Джека хватило такта воздержаться от комментариев, хотя на его лице отразилось легкое удивление, правда, быстро сменившееся улыбкой. Он подмигнул Шарлотте.
В Хановер-клоуз они прибыли с опозданием на несколько минут, как того требовали приличия, и вышли из экипажа на покрытый льдом тротуар. Взяв Джека под руку, Шарлотта поднялась на крыльцо и вошла в ярко освещенный холл. Когда дверь закрылась за ее спиной, ее на мгновение охватила паника, но она заставила себя вспомнить о Питте и поздоровалась с несколько преувеличенным энтузиазмом:
— Добрый вечер, миссис Йорк. Вы так добры, что нас пригласили.
— Добрый вечер, мисс Барнаби. — Голос Лоретты не выражал особой радости. — Надеюсь, вы в добром здравии? Как вы переносите нашу городскую зиму?
Шарлотта вовремя вспомнила, что после ужина должна сказаться больной.
— Я нахожу ее… — Она тщательно подбирала слова. — Несколько непривычной. Ходить по улицам здесь не очень приятно, а снег так быстро становится грязным.
Брови Лоретты взлетели вверх.
— Неужели? Я не хожу пешком.
— Это очень полезно для здоровья. — Шарлотта едва сдерживала улыбку.
В гостиной у камина стояла Вероника в чрезвычайно красивом черно-белом платье; вид у нее был явно увереннее, чем во время их последней встречи. Она, похоже, с искренней радостью приветствовала Шарлотту — особенно после того, как увидела ее крайне невыразительное серое платье.
После обычного обмена приветствиями Шарлотта убедилась, что присутствуют все, кого требовал ее план. Харриет выглядела бледной; тетя Аделина надела неудачное платье ярко-коричневого цвета, отчего ее глаза выглядели еще более испуганными; на Лоретте было розовое платье нежно-розового цвета с расшитым жемчугом лифом, оригинальное и в то же время необыкновенно женственное. Но главное, что собрались все мужчины. Джулиан Данвер улыбался, открыто и искренне, а Гаррард Данвер выглядел элегантнее, более утонченным, чем сын. Он был остроумным и, как показалось Шарлотте, более оригинальным. Пирс Йорк лучился доброжелательностью — результат долгой практики, а также осознания своих привилегий и обязанностей, которые накладывают эти привилегии. Хорошие манеры были для него так же естественны, как привычка рано вставать или есть с тарелки. Их ему привили еще в раннем детстве, и теперь они были безупречны.
С помощью Джека Шарлотта включилась в светскую беседу, которая обычно предшествует ужину. Сам обед оказался ничем не примечательным: разговор перескакивал с одного малозначащего предмета на другой. Компания была несколько странной: четыре незамужние женщины и трое неженатых мужчин, в том числе Гаррард Данвер, который никак не мог питать нежные чувства к дочери или сестре, а также, по всей видимости, к Веронике, которая скоро станет его невесткой. Он был на двадцать пять лет старше Шарлотты, и поэтому их вряд ли можно было считать подходящей парой, даже если у него и возникала мысль о повторном браке. А Джека, разумеется, считали ее кузеном и, следовательно, тоже неподходящим кандидатом.
Однако Лоретта была искусной хозяйкой. В этот вечер она использовала весь свой шарм и самообладание, чтобы одновременно направлять разговор и дать другим проявить себя. Если она старалась больше обычного и если ее пальцы, сжимавшие ножку бокала, внезапно белели, то причиной тому была невестка, которая постоянно давала ей поводы для беспокойства. Естественно, Вероника волновалась, и винить ее в этом было нельзя — в такой важный момент ей простительны признаки истерики, упрямства или скрытой ревности, которые не красят никого и которые так явственно проступили сквозь хрупкую оболочку в кажущейся безопасности ее спальни.
Поскольку компания была небольшой, а ужин затянулся дольше обычного, Джек предложил не разделяться, а всем вместе пройти в гостиную. Свою роль он играл превосходно — на Шарлотту даже не взглянул.
Теперь, когда пришло время действовать, Шарлотта осознала нелепость ситуации. Должен найтись другой, лучший способ. У нее ничего не выйдет — ее быстро раскусят, и Джеку останется лишь объявить ее сумасшедшей. Ухаживая за больной теткой, она повредилась умом!
