— Ей ничем нельзя помочь. Смирись с этим.
— Что? — выдавил Рэйнер. Внутри все застыло. Окаменело. — Нет. Этого не может быть.
Шаманка вздохнула, помешивая сахар в чае.
— Ее душа не просто отжила свое, мальчик мой. Она перешла грань возможного.
Хотелось вскочить с кресла, но он будто прирос к нему. Будто был придавлен невидимым неподъемным грузом. Ионика потерла переносицу.
— Мне тоже сложно это осознать, но… Это сложно объяснить. Тристы не должно было быть. Она сбой в природе.
— В каком смысле? — прорычал он отчаянно, сжимая жесткую ткань обивки в пальцах. — Триста самый… самый прекрасный некромаг, которого я встречал за всю свою жизнь. Как вы…
— В этом-то и проблема, Рэйнер, — оборвала его Ионика. — Триста не некромаг.
— Что? — вновь повторил он глупо, сморщившись так, будто слушал полную ересь.
— Она не некромаг. Она не человек. Она не кто бы то ни было другой, потому что для таких существ еще не придумали название, — шаманка подалась к нему, сжав пальцы сухой ладонью. — Послушай меня внимательно и прими то, что услышишь. Триста не должна была рождаться вновь, потому что сейчас она живет свою десятую жизнь.
Рэйнер заторможено вырвал ладонь и вскочил на ноги. Отошел, едва не падая, на несколько шагов назад, до боли сжимая волосы в пальцах.
— Я понимаю, как тебе больно это слышать. Триста — поистине уникальный случай! Но жить больше девяти жизней противоестественно. Она ошибка, Рэйнер, и ты не можешь с этим поспорить.
— Не-ет, — протянул он, жестко усмехнувшись. Помотал головой. — Триста не ошибка. Она, Пустошь вас всех побери, чудо! И должна умереть только потому, что вы ее таковой не считаете?
— Ты думаешь, я не хочу ей помочь? — неожиданно рявкнула Ионика, обжигая взглядом. — Я не монстр, Рэйнер. Тристе невозможно помочь, как бы ты, я или кто бы то ни было другой этого не хотел.
— Я вам не верю, — почти беспомощно.
Ионика не отрывала от него взгляда. Смотрела на панику, на боль, на отчаяние в глазах и продолжала говорить страшные вещи:
— Она продержится не больше суток до тех пор, пока Пустошь не высосет ее душу полностью. Может, тебе повезет, и ты застанешь Тристу в сознании.
Рэйнер выходил из ее дома словно в бреду. Шатаясь, дошел до нужной хижины и распахнул двери. Селетта с Хэйсом сидели на полу в окружении разбросанных артефактов и, увидев выражение его лица, замерли. Староста проговорила слабым голосом, сжимая девичьи пальцы:
— Она просыпалась. Сказала, что увидела свою восьмую жизнь.
На последних словах из ее глаз брызнули слезы. Девушка воскликнула отчаянно:
— Почему они ничего не делают? Ведь она… Ведь уже так близко…
Рэйнер опустился на колени, слушая всхлипы и трест поленьев в печке. Староста требовательно сжала его локоть, сдерживая новый поток слез.
— Почему ты молчишь? Что тебе сказали?
Триста просыпалась, а его не было рядом. Снова.
— Рэйнер? Да скажи же ты хоть что-то!
Хэйс коснулся ее плеча и помотал головой, но она не послушалась, схватив Рэйнера за второе предплечье. Резко повернула к себе, вынуждая обратить внимание. Он медленно поднял на нее глаза.
— Что они тебе сказали?
— Ты говорила, ей снилась восьмая жизнь?
Селетта нахмурилась и неуверенно кивнула головой. На ее щеках застыли слезы. Рэйнер скинул с себя ее руки, поднимаясь.
— Значит, еще есть время.
— О чем он, Хэйс? — беспомощно спросила староста, но тот лишь недоуменно пожал плечами, смотря на закрывшуюся дверь.
Он открыл глаза, делая первый вдох. С каждым разом становилось только проще — душа вылетала и возвращалась с такой легкостью, будто и не было преграды в виде телесной оболочки. Снаружи занимался рассвет и творился какой-то переполох. Рэйнер поднялся с холодного пола, размял затекшую шею и толкнул дверь хижины. Над горизонтом висело солнце.
— Извините, не знал, что без приглашения к вам нельзя, — очаровательно улыбался мистер тин Йорк, рассматривая столпившихся вокруг Таши. — Рэйнер, мы тебя уже заждались!
— Отойдите. Он со мной.
Все маски послушно расступились, поглядывая то на него, то на незваного гостя с опаской. Даже в пять утра мистер тин Йорк выглядел бесподобно. Наверное, это такая сверхспособность, появлявшаяся у всех директоров. Он выступил вперед, смотря на него с прищуром, но больше не улыбался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Проводи меня к Тристе. Сначала я хочу взглянуть на нее сам.
Селетта спала прямо на полу, подложив под голову свитер. Она испуганно подняла веки, когда по глазам ударил утренний свет из приоткрытой двери, и села.
— Не могли бы вы оставить нас наедине? — ласково обратился к ней мистер тин Йорк, проходя вглубь хижины.
Староста поймала взглядом кивок Рэйнера и, прокравшись на коленках, мышкой скользнула на улицу следом за ним. На свету она выглядела совсем жалкой и растерянной. Альфариец отвернулся от непонимающего взгляда, нервно сжимая пальцы. Как бы то ни было, вопросов от Селетты все равно не последовало. Она протерла красные глаза, устало натянула на лицо маску и пошла в сторону показавшегося из-за хижин Хэйса.
Рэйнер подошел к окну, аккуратно заглядывая внутрь. Мистер тин Йорк склонился над Тристой, положив ладони на ее лоб и солнечное сплетение. В его глазах сиял свет души.
— Ты ошибаешься, думая, что имеешь право приводить в мою деревню всех подряд, — пророкотал голос Ионики за спиной.
Руки скрутили черные жгуты призрачной длани и развернули к ней лицом. Шаманка принюхивалась, словно сторожевая собака, почуявшая чужаков. Несколько Аттури за ее спиной держали наготове призрачное оружие, вдалеке стояли ошеломленные Хэйс и Селетта. Ионика не успела шагнуть ближе, как дверь сама распахнулась, и на пороге показался мистер тин Йорк. Он выступил вперед, сразу выделив взглядом сосредоточенную Ионику.
— Не стоит злиться на Рэйнера, это моя вина. Я пришел к вам и даже не соизволил представиться. Густав тин Йорк, — склонился в поклоне мужчина и протянул руку, улыбнувшись. — Очень рад знакомству, миссис тен Лойчи.
Шаманка проигнорировала его ладонь, вскинув подбородок.
— Не нужно называть меня так. Для всех я просто Ионика, — она подняла ладонь, и стражи за ее спиной опустили руки. — Надеюсь, вы не откажете выпить со мной по чашечке чаю?
— Буду только рад, — вновь склонил голову Густав, последовав за процессией, и подмигнул освобожденному Рэйнеру.
Он чувствовал себя щенком, слоняющимся за ногами. Без вопросов, без возражений, без права голоса — зависимый от волшебной руки хозяина. Рэйнер не умел принимать помощь и учился этому, вгрызаясь в собственное горло. Ему стоило немалых сил просто не ставить подслушку и терпеливо дожидаться снаружи. Хэйс сидел рядом на земле и крутил в руках свой перстень-гравиаль. Наверное, они оба не знали, как долго проторчали здесь. Мимо проходили Таши и Аттури, занятые своими делами, и не обращали на них внимания.
Рэйнер вынырнул из мыслей первым.
— Где Селетта?
— Спит. Она сильно измотана, — повернувшись к нему маской, заторможено ответил Хэйс. Альфариец в ответ слабо кивнул. В воздухе жужжали майские жуки. — Можно спросить? Почему ты здесь, а не…
— Нельзя.
— Хорошо.
Хэйс отвернулся. Не обидевшись, а приняв и согласившись. Рэйнер вздохнул, устало потер лоб и выпрямил ноги. Уперся затылком о стену хижины, несколько раз намеренно постучав по каменной поверхности.
— Мне сложно смотреть на нее такую. Не потому что мне не хочется этого делать. Я бы смотрел на нее без остановки, если б мог… Но там все мои силы, все мои надежды будто… будто пропадают. Угасают вместе с ней, — он сглотнул, уставившись в небо. — Я не знаю, наверное, так быть не должно. Но лучше я буду вдалеке и что-то делать, чем сидеть рядом и надеяться на чудо, — он издевательски скривил губы. — Звучит здорово, особенно, когда я сижу и ничего не делаю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— В некоторых ситуациях этого уже достаточно, — заметил Хэйс.
Они подождали еще немного до тех пор, пока Густав с Ионикой не вышли наружу. Между ними так и оставалось холодное напряжение, пусть не демонстративное, но явственное.
