огня или куска мяса. Получается, что покорение природы – не цель сама по себе, а лишь способ помочь договору! Ведь согласитесь друзья, куда легче всем вместе договориться в тепле и сообща убить мамонта, чем сидеть голодными холодными и ждать кто первый прыгнет на соседа, чтобы его сьесть? Так, необходимость самоограничения, налагаемая на нас свободой, делает необходимым улучшение мира. Ибо мир, где нет нужды себя слишком сильно ограничивать – это несомненно лучший мир: и свободный, и полный всевозможных возможностей.
Но для изменения мира недостаточно одной осознанной необходимости. Во-1-х, надо придумать как его изменить. Мы ставим себе задачи и пытаемся их решить, обсуждаем и оцениваем альтернативы, а также отдаем должное тем, кто оказался успешен в придумывании решений – дабы стимулировать их дальше. Во-2-х, решения необходимо не только творить, но и претворять. И тут уже мы трудимся, сотрудничаем, опять обсуждая и оценивая результаты, и конечно отдавая должное наиболее успешным. Все эти задачи изменения мира воспитывают в нас многие и многие качества, начиная от трудолюбия и заканчивая ленью, которая ищет как бы сделать так, чтобы менять мир с наименьшими затратами труда.
Вот такая несколько упрощенная схема приоткрывает завесу над тем процессом, который лежит где-то в глубинах мироздания и который разворачивает крохотное самоограничение, что приютилось в душе каждого свободного индивида, в огромную созидательную силу, придающую не только смысл существованию всех и каждого, но и увлекающую мир в неведомые дали. Процессом, который, как видно, полностью основан на благе договора и который безусловно заслуживает в дальнейшем значительно более подробного рассмотрения.
– Зачем нужна этика?
Понять себя разуму непросто. Если глубинные его механизмы, такие как совесть и верность слову, вроде бы не вызывают сомнений, то чисто умственные выводы постоянно нуждаются в подтверждении. Разуму свойственно сомневаться – так он работает. В этом проблема с истинным самоограничением – оно умственно. Какой-то там самоконтроль, подчинение каким-то там нормам, бесполезное ограничение своей воли – это все не имеет никакого естественного, биологического основания. Разум нуждается в четкой, ясной и убедительной логике. Увы, свобода не дарит нам такого счастья.
Требования этики не обьясняют свою цель, если только не иметь в виду очевидную цель – быть человеком. Не выжить, а именно быть. Камень становится камнем потому, что иначе не может. Человек становится человеком потому, что выбирает им быть. В этом противоречии – наличии требования к человеку и отсутствием ясной цели этого требования – заключается загадка этики, до сих пор терзающая наши лучшие умы. Зачем? Почему? Для чего? Этика не дает ответ. Но предлагает выбрать его самому. Не дает цель. Но намекает, что сама эта возможность – и есть цель. Никакой другой осязаемой, понятной и заманчивой цели – стабильного социального порядка, эффективного сотрудничества или царства божьего на земле – у этики нет и быть не может, поскольку такая цель противоречит самому принципу свободы. А потому никакое навязывание другим правильных целей или "истинной" морали недопустимо. Навязывая все это, человек вызывает ответное насилие и его бытие становится детерминировано, почти как у камня.
Поэтому задача на самом деле не найти этике рациональное обоснование, не открыть ее закономерную причину, не придумать ей ясную цель и практический смысл, а научиться следовать ей без этого всего. Это трудно, потому что разум – это понимание, а абстракция свободы совершенно, абсолютно непонятна. В результате разум то и дело тестирует ее необходимость и ее границы. И в этом ключе можно рассматривать всю историю общества – как историю практического и весьма кровавого выявления и ограничения способов навязывания своей воли. С самого момента появления коллектива-организма культурные нормы были ни чем иным, как правилами самоограничения, накладываемые человеком на самого себя (хотя и посредством других), с тем, чтобы сделать возможным взаимное сосуществование. Поиск границ того, что можно и чего нельзя – это одновременно поиск самоопределения, поиск того, что такое человек и что такое общество. И мы уже почти нашли ответ.
8 Терпимость и деликатность
У нетерпимости к нарушениям обьективной этики есть младшая сестренка – терпимость к чему-то иному, более субьективному. Все мы делим одну планету и она пока еще достаточно большая, чтобы удивлять нас своим разнообразием. Это разнообразие – вся остальная часть культуры, за вычетом ее универсального этического ядра – норм, ограничивающих взаимное насилие и единых для всех. Необьективная оболочка культуры содержит помимо прочего исторически сложившиеся обычаи и традиции, нормы навязанные силой слова и меча, а также эстетические порождения духа. Несмотря на общепринятое отождествление всего этого с моралью и нравственностью, это не более чем эстетика – в силу субьективности, преходящести и изменчивости. Одним нравится носить штаны на поясе, другим – на коленях. Одни предпочитают молиться глядя на восток, другие – на запад. Одни любят представителей своего пола, другие – никакого. Да мало ли что может прийти людям в голову? О вкусах не спорят. Если не считать того, что изза этих самых вкусов они только и убивают друг друга.
И вот тут приходит пора терпимости, эмоциональной сдержанности. Чужие вкусы могут раздражать. Чужие манеры – бесить. Чужая глупость – доводить до инфаркта. Люди вообще могут вызывать всякие эмоции. Иной раз, признаюсь друзья, мне тоже приходила в голову крамольная мысль взорвать эту планету. И хотя у меня было достаточно подобных мыслей, планета цела, что доказывает силу терпимости и самоограничения. Разумеется, сразу взрывать планету – это перебор. Большинство людей ограничивается тем, что пытается исправить чужой вкус, улучшить его и вообще, так сказать, сделать других культурнее и цивилизованнее. Иногда против их воли, что не может не огорчать. Особенно, когда при этом особо культурные обьединяются вокруг своих субьективных предпочтений против всех остальных – людей второго сорта. Но вкус – дело сугубо индивидуальное, даже если он связан не с предметами искусства, а с поведением людей. До тех пор, пока поведение одних не оборачивается насилием других, никому не должно быть до этого поведения никакого дела. Публичное пространство – область публичной этики, а личное никого не касается. Надо всегда помнить, что все эти люди – участники договора и требуют нейтральности и обьективности, которые без сдержанности и железных нервов, не удадутся.
Надо также помнить, что обьективная этика не требует и любить всех подряд. Терпимость – родственница самоограничения, а не вымученной любви. Этичный человек просто не мешает другим жить и радоваться жизни. Что относится и к обратной стороне терпимости
