Он дал торжественную клятву в часовне своих предков, продел сквозь кольчугу самые что ни есть острые наконечники копий. Взобрался на камень посреди реки, обнажил свой верный меч, который никогда не подводил его в трудную минуту, и поручил себя воле Провидения.
В положенный час дракон покинул холм, расправил тело во всю длину и направился в сторону поместья Ламбтон — по пути ему надо было миновать тот самый камень, где он иногда отдыхал. Тут-то рыцарь, ничего не боясь, как ударит дракона по голове что было сил, правда, никакого толку от этого удара не вышло, но дракон рассердился — и решил сжать рыцаря в кольцах своего тело и задушить его парами своего ядовитого дыхания. Но рыцарь заранее подготовился к этой напасти, ибо чем плотнее сжимались кольца вокруг него, тем глубже впивались закрепленные на кольчуге острия в тело дракона. Вода в реке и та стала багровой от драконьей крови. Чем больше дракон старался уничтожить рыцаря, тем меньше у чудища оставалось сил. А рыцарь времени не терял, воспользовавшись случаем, взял да и перерубил дракона пополам. Отрубленную часть тут же унесли прочь быстрые воды реки — и дракон уже никак не смог возродиться в прежнем виде. Так после длительной и отчаянной схватки отвага и мужество рыцаря из Ламбтона одолели червя.
Перепуганная челядь на коленях молилась во время битвы. При благоприятном исходе рыцарь, как и обещал, должен был протрубить в рог, чтобы отец, обрадованный его спасением, отпустил с привязи верного пса, рыцарю принадлежавшего, дабы этот самый пес и стал обещанной жертвой. Да только старик на радостях позабыл обо всем, кроме своих отцовских чувств, и бросился к сыну, чтобы поскорее его обнять.
Заметив отца, тот преисполнился горя и печали. Да только как же он мог поднять руку на своего родителя. И вот в надежде, что клятву все же можно исполнить и он убьет второе живое существо, какое только встретится ему на пути, он еще раз затрубил в рог; верный и самый любимый пес сорвался с привязи и бросился ласкаться, и тут благородный рыцарь со скорбью и отвращением вонзил меч, на котором еще не высохла кровь дракона, прямо в сердце своему верному спутнику. Но напрасно. Предсказание исполнилось, и на протяжении девяти поколений заклятие Сивиллы тяготело над домом Ламбтонов9.
Кнакер из Лиминстера (The Knucker of Lyminster).
Пройдоха снял рабочие рукавицы, положил их на тщательно вытертую рукоятку, достал из-за пазухи платок в красно-белый горошек, куда был упакован завтрак, уселся на берегу, аккуратно распаковал съестное, расправил углы платка у себя на коленях и принялся за рассказ: «Вот говорят, много лет назад в этом большом пруду жил огромный дракон — звали его Кнакер, оттого-то и по сей день это место зовется Кнакерова яма. Знаете, слонялся этот старый дракон по округе Брукса и все выискивал, чтобы такое сожрать на ужин, да вот, например, несколько лошадей или коров — их он проглатывал и глазом не моргнув. А еще время от времени садился он на вершине о'Касвея и слизывал своим языком всякого, кто проходил мимо, словно жаба, которая языком мух ловит. И того больше, иногда как переплывет через реку, и давай своей мерзкой мордой тыкать в окно корабельного двора — а люди-то сидят внутри, чаи попивают, — во какие вещи происходили в добром старом Хэмпфри в Арндель-ской округе. И вот мэр Арнделя предложил награду всякому, кто положит конец этому безобразию. Уж и не помню, сколько там было, но сумма немаленькая, это точно. Да только все были до того перепуганы, что никакой приход подобные издержки не покроет, знаете ли. Мэр удвоил награду, тут один юный малый из Вика решил попытать счастья. Люди-то теперь говорят, будто он был из Арнделя, да не правда все это. Звали его Джим Пэтток, и он пришел из Вика. Я всю свою жизнь в Тоддингтоне провел, мне ли не знать. Да что там, моя прабабка Джудит жила прямо там, где бузина старая растет, сразу за поворотом, так вот она вспоминала, что, когда она еще была девчушкой, у них в доме жил парень, который ухаживал за девушкой да и жениться умудрился, а девушка та была как раз из рода Джима Пэттока, его поросль.
Ну так вот, Джим Пэтток отправился прямо к мэру и изложил ему свой план. А мэр приказал, чтобы все, как один, помогали Джиму во всем, что ему понадобится, и нечего тут деньги считать — надо быть уже за то благодарным, что избавятся от Кнакера. Ну тут Джим отправился к кузнецу и заказал ему большой железный котел — во-о-о-о такой большой. Потом пошел к мельнику и попросил во-о-стоко муки. Потом пошел к лесорубам и приказал сложить огромный очаг прямо посреди площади. А когда все это было исполнено, он замешал и приготовил самый что ни есть огромный пудинг из всех, какие только бывали на свете. Как с этим он справился — да нет, не совсем, пудинг еще не слишком хорошо пропекся в середине, но оно-то и к лучшему, как я помню, — выложили пудинг на деревянную повозку и взялись тащить целым скопом. А впереди шел Джим — храбрый как лев. Люди провожали его до самого моста, дальше-то они идти побоялись, ибо там большой Кнакер как раз расположился неподалеку от Билл-Доуз. То есть там-то была его голова, а шея и тело — те тянулись вдоль холма, так что хвостом он цеплялся за деревья в Батвортском парке.
Дракон, как увидел повозку, возьми и окрикни, да по-вежливому:
— Как дела, дружище?
А Джим ему в ответ:
— Как дела, дракон?
А тот принюхался и спрашивает:
— Что у тебя там?
— Пудинг!
— Пудинг? А что это такое?
— Попробуй! — отвечает Джим.
Чего тут разговаривать, пудинг, повозка и лошади — все было проглочено в одно мгновение. Джима бы и того не осталось, если бы он не ухватился за дерево, одно из тех, что повалились с год или того раньше.
— Недурно, — сказал Кнакер и давай губы облизывать.
— Еще хочешь? — спрашивает Джим.
— Не помешает, — ответил Кнакер.
— Отлично, пополудни будет тебе еще. — Джим хоть и сказал так, да знал наверняка, что говорит неправду.
Прошло немного времени, и тут как принялся дракон по земле кататься, реветь и бить себя по животу. На всю округу слышно. Переваливался с боку на бок, целое облако пыли поднял, камни и деревья повывернул, хвостом все посносил.
Да только Джим Пэтток ничего не боялся. Он уже принял галлон или около того за обедом, так что какие после этого страхи. Едва он приблизился, старый Кнакер как зарычит на него:
— Да ты никак осмелился притащить мне еще один пудинг, малый!
— А что? Неужто непорядок?
— Да ты не слышишь, как у меня в животе урчит?! Тяжесть такая, что я подняться не могу, все в животе бродит!
— Что ж столько съел за один раз! Ну ничего, у меня тут есть пилюля — как раз поможет.
— Давай сюда! — обрадовался Кнакер.
— Держи! — Джим вытащил из-за спины топор, который он там прятал, и отсек дракону голову со всего маху».
Тут старый пройдоха отхлебнул из бутылки с чаем и замолк. «И это все?»
«Почти все, сэр. А если вы через малые ворота отправитесь на кладбище, то увидите его могилу. Рядом с крыльцом, по левую руку, вот прямо в углу, где от крыльца начинается стена церкви». Само собой, могила была на месте, да только на плите не значилось ни одного слова и хотя многие мне указывали на этот безымянный памятник, только старый пройдоха знал об имени и происхождении похороненного там храбреца. Для всех остальных это был просто «человек, который убил дракона»10.
Сассекский пирог (Jim Puik and the Knucker). Джим Пулк был мальчиком на посылках, это он испек большой сассекский пирог и положил в него яд, отвез на тележке прямо к Кнакер-Хоул, а сам спрятался за изгородью. Дракон вышел наружу, съел пирог, умер, а Джим Пулк вышел из укрытия и отрезал ему голову своей косой. Потом он пошел в трактир «Шесть бубенцов», чтобы выпить за свою победу, и упал замертво. Наверное, немного яда попало ему на руки, а нет никаких сомнений в том, что он утер рот, опрокинув пинту11.
Пирс Шонкс и Брент-Пелхамский дракон (Pierce Shoncks and the Dragon of Brent Pelham). Брент-Пелхамский дракон жил в норе среди корней старого тисового дерева — того самого, что стоит на границе Большого и Малого пипсельских полей. Он наводил ужас на всю округу, говорят даже, что этот дракон был любимцем самого дьявола. И вот однажды с чудовищем решил-таки расправиться Пирс Шонкс, лорд Пелхама, тот самый, про которого некоторые утверждают, будто он был великаном, но все сходятся во мнении, что охотником он был отменным, а жил он тогда в окруженном рвом доме, руины которого и по сей день называют Шонксами. В полном вооружении, с мечом и копьем, в сопровождении оруженосца и трех псов, таких быстрых, что их даже считали крылатыми, Шонкс разыскал дракона и в тяжелом бою сумел-таки проткнуть драконью шею своим копьем, нанеся дракону смертельную рану. Однако силы зла тем самым не были повержены окончательно, ибо появился сам дьявол, который с гневом стал бранить Шонкса за убийство своего сподручного. Тут-то дьявол поклялся, что заполучит душу и тело Шонкса сразу после его смерти — все равно, похоронят ли его внутри пелхамской церкви или снаружи. Шонкс был не из пугливых и ответил дьяволу, что душой уж как-нибудь распорядится Бог, а что до тела, то оно будет лежать там, где сам Шонкс пожелает. Прошел год, и вот на смертном одре Шонкс потребовал, чтобы ему принесли лук, взял стрелу и выстрелил из нее прямо в северную стену пел-хамской церкви. Там и устроили гробницу для Шонкса — так что, как он и обещал, покоится его тело в месте, которое для дьявола недоступно, — и не внутри пелхамской церкви, и не снаружи12.
