— Ну, и что это было, эль Хаарт? — после паузы мрачно поинтересовался Фаиз, буравя взглядом своего гостя. Нейл поднял голову:
— Фантом. Как заказывал.
— И с какого рожна он ко мне играться полез?
— Не знаю, — устало огрызнулся Нейл. — Спроси чего полегче… Демоны! Всё бесполезно, не станут они говорить! Да что я за бездарь такой косорукий?!
Он в сердцах грохнул кулаком по столику, и Фаиз, опешив, подпрыгнул от неожиданности вслед за жалко звякнувшим шааширом. А гость, отпущенной пружиной взвившись с подушек, вскочил на ноги, сгреб со столика свой амулет, сунул его в карман брюк и, что-то свирепо шипя вполголоса, вывел ладонями в воздухе перевернутую восьмерку. У ног его, стремительно увеличиваясь в размерах, закружился серый смерч.
— Эль Хаарт! — запоздало придя в себя, приподнялся Фаиз. — Да погоди! Камзол забыл!
Ему никто не ответил. Воронка перехода, приподнявшись над полом, уже с тихом хлопком растаяла в воздухе. Унесся.
— Уж эти мне энтузиасты, — недовольно буркнул Фаиз. — «Бездарь косорукий»… Тоже мне, новость!
Велев Гаяру принести письменный прибор и сварить кофе покрепче, хозяин зеленого флигеля склонился над столом с пером в руке. Ничего, что хоть сколько-нибудь касалось первого алхимика, сегодня узнать не удалось, однако новости всё-таки были. Овеществленный фантом произвел на Фаиза впечатление — какое конкретно, он и сам пока сказать затруднялся, но одно не оставляло сомнений: применение редкому дару Нейлара эль Хаарта непременно найдется. Причем вполне себе практическое, и вряд ли Данзару это понравится.
Подробно описав в письме к шафи всё, чему он нынче вечером стал свидетелем, Фаиз запечатал конверт, передал его для отправки и развалился на парчовых подушках с трубкой в зубах. Пряная горечь белого нуиса обволокла нёбо. Овеществленный фантом… В памяти вновь встал свирепо скалящийся дракончик, щелкнувший зубами в нескольких дюймах от его ладони, — а следом он же, умиротворенно овившийся вокруг его руки. Змееныш получил, что хотел, выпустил пар и стал управляемым. «Эль Хаарт сказал, что я ему «понравился», — с сомнением подумал Фаиз, выпуская к потолку длинную струйку дыма. — Но как, во имя богов, можно понравиться бездушному сгустку материи? И в ней ли дело?»
Да, драконы Нейлара эль Хаарта были полной его противоположностью. И что бы он там ни говорил о «частичном замещении сознания», он, похоже, сам не задумывался о том, чье сознание он «замещает» своим. Возьми он живого дракона и влезь ему в голову — это одно! Но фантомы-то живыми не были? Возможно, при творении он отталкивался от каких-то базовых знаний относительно того или иного вида чешуйчатой твари, но даже это было так себе объяснением. Доброта и мягкосердечие — против безжалостной свирепости. Плюс против минуса. Свет против тени…
«Как отражение кривого зеркала, — промелькнуло в голове, и Фаиз медленно сощурился. — Или не «как»?»
Взгляд его снова упал на алое пламя в камине. А что, если не замещение? Если сознание было и есть одно? У каждой монеты две стороны, у каждого человека множество лиц. А зеркало… Зеркало не способно отразить то, чего нет. Подумав об этом, Фаиз покачал головой. Пусть он частенько ругал приятеля «трусом» и «слабаком», на самом деле ни первым, ни вторым он его не считал. У Нейла был стержень.
— Но чтобы даже так?.. — пробормотал он, совсем сбитый с толку. И, встряхнувшись, потянул к губам забытую трубку. Ничего, подумал он. Разберемся со временем, благо, пока что не поджимает. Завтра мальчишка дежурит в госпитале всю ночь, стало быть, к себе его можно не ждать, зато послезавтра… «Уж я за тебя возьмусь, — мысленно пообещал Фаиз. — И посмотрю, что ты есть такое!»
Послезавтра наступило, как ему и положено, — но в условный час из передней не долетел ставший уже привычным свист раскрывающейся воронки, а место по ту сторону стола так и осталось пустым. Нейл не пришел.
Глава 20
Они умирали один за другим. Кто-то уходил тихо, во сне, кто-то — в несвязном бреду, мечась по постели и задыхаясь. Дымка вершила своё черное дело. Маленький городок рудокопов близ лагеря Россайн вот-вот готовился опустеть вновь. И, как ни горько было это осознавать, в рыбацком поселке у лагеря Динсмор всё было то же. Из двух тысяч пострадавших в ночь двойной диверсии в живых осталось теперь только полторы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Надолго ли?» — подумал Кендал эль Хаарт, стоя у окна своего кабинета, и опустил голову. Ответ был ему известен. Они умирали. И он ничего не мог сделать. Видят боги, первый алхимик Геона и его соратники испробовали всё — но всё было бесполезно. Летаргический сон лишь отсрочил неизбежное. Герцог провел пальцами по пыльному подоконнику. Три недели!.. И никаких подвижек, ни единого проблеска, ни даже намека на улучшение — хотя бы у одного из больных! А их остается всё меньше и меньше. Боги покинули Геон.
Поймав себя на последней мысли, магистр алхимии упрямо свел брови на переносице и расправил плечи. Не время предаваться унынию! Пока есть еще силы, пока остается хоть какая-то надежда, что переломный момент наступит…
— Ваша светлость!
В дверь постучали. Кендал с усилием повернул голову:
— Войдите, — сказал он, и через порог шагнул один из его штатных алхимиков. Лицо у него было серое, изможденное, и судя по выражению этого лица, на хорошие новости рассчитывать не приходилось. Магистр вопросительно приподнял бровь.
— Вы просили, ваша светлость, — сказал алхимик, входя и затворяя за собой дверь, — сообщить, если…
Он запнулся, и герцог на миг прикрыл глаза.
— Новая партия на подходе?
— Да, ваша светлость. Почти весь двенадцатый сектор. Счет идет на минуты, вы хотели присутствовать и лично провести вскрытие…
По губам магистра скользнула пугающая полуулыбка, и штатный алхимик снова умолк, не договорив.
— Вскрытие, — пробормотал Кендал, отворачиваясь к окну. — Какой в этом смысл? И есть ли он вообще? Может, стоило дать несчастным умереть спокойно?
— Ваша светлость! — широко раскрыв глаза, отшатнулся алхимик. Герцог эль Хаарт с силой растер пальцами виски:
— Не принимайте близко к сердцу, — сказал он. — Минутная слабость. Мы все устали. Благодарю, что сообщили, отправляйтесь к больным, я сейчас подойду.
— Как пожелаете, ваша светлость.
Алхимик выскользнул вон. Кендал постоял у окна еще немного, снова растер пальцами ноющие виски и взял себя в руки. Да, все устали, и он тоже, безмерно, но это не повод махнуть на всё рукой. Дымка должна иметь противоядие. Оно наверняка есть. «И я найду его, чего бы мне это ни стоило, — сказал сам себе первый алхимик Геона. — Данзар не любит проигрывать — а я не умею!» Тряхнув головой и поморщившись от короткой вспышки боли под ключицей, его светлость подошел к шкафу и достал знакомую склянку мутного стекла. С тонизирующим частить нельзя, подумал он, вспомнив осторожное предупреждение Бервика, но что поделать?.. Иначе свалишься. А этого Кендал себе позволить не мог. Налив в стакан воды из стоящего тут же чайника, герцог добавил в нее двадцать капель эликсира номер пять и выпил одним глотком, не перемешивая. Двенадцатый сектор… Счет на минуты… А ведь эти люди меньше других пострадали от Дымки. Значит, скоро придет черед остальных. А потом и его самого. Первый алхимик Геона коротко растер занывшее вслед за ключицей левое плечо, встряхнулся — эликсир уже начал действовать — и широким шагом вышел из кабинета.
…В маленьком храме Танора, сохранившемся еще от прежних хозяев, шла заупокойная служба. Еще когда начали умирать первые из зараженных, в заброшенный шахтерский городок по просьбе герцога эль Хаарта прибыл жрец Танора с двумя присными: отправить тела погибших родне, для упокоения, или предать их земле прямо здесь не представлялось возможным, и его светлость настоял на том, чтобы по крайней мере в последний путь несчастных проводили как полагается. Король счел это правильным и отдал соответствующие распоряжения. И вот теперь, на закате, когда испустил дух последний из обреченных двенадцатого сектора, а обернутые простынями тела были унесены из общей палаты, пришло время прощания. Присутствовали на нем все, кто не был занят с больными, и первый алхимик Геона тоже. Каждая новая смерть была его личным горем. И стоя сейчас за спиной исполняющего свой скорбный долг жреца, в первом ряду, между своим старшим помощником и секретарем, Кендал думал о тех, перед кем с каждым словом заупокойной молитвы всё шире раскрывались чертоги Пятого неба. В двенадцатом секторе были одни наездники. Чьи-то отцы, братья, сыновья… И чья-то дочь — молодая женщина с тяжелой русой косой, одна из тех, что вместе с товарищами первой подоспела на помощь к той проклятой всеми богами казарме. Она стойко держалась, но Дымка оказалась сильнее. Элена Андреас. Имя это ничего Кендалу не говорило, но лицо наездницы — бледное, неподвижное, словно высеченное из мрамора, до сих пор стояло у него перед глазами. На ее месте могла быть любая. Та же Кассандра Д’Элтар, вместе с другими кадетами Даккарая запертая сейчас в военном лагере Райленд. Да, она могла быть на ее месте, подумал Кендал, механически шепча вслед за жрецом слова молитвы. Могла быть — и, возможно, будет… Левое плечо снова тягуче, противно заныло, боль отдалась в подреберье. А Нейлар?.. Он не наездник, но разве от этого легче? «Боги! За что вы наградили его этим редким даром? Зачем не остановили меня, когда я вел к алтарю его мать? Всё могло бы сложиться иначе!» Подумав об этом, Кендал прикрыл глаза. Сложись всё иначе, сына Вивиан он все равно бы не бросил. И был бы сейчас отцом кому-то другому — да только много ли это меняло? Семья первого алхимика Геона всё равно попала бы под удар. Дымка! Проклятая Дымка! Она не должна была рождаться на свет!..
