всё, что я скажу.
- Братство не подчиняется никому. – Прошелестело из-под капюшона. – Я обещаю выполнять твои распоряжения, если они покажутся мне разумными и не противоречащими нашим целям.
- А если я скажу – обойдёмся без тебя? – сощурился егерь.
- Не скажешь.
- Ну, хорошо, твоя взяла… – спорить, а тем более, портить отношения с могущественным союзником никак не входило в его планы. – Оружие у тебя есть, кроме этой штуковины?
И он кивнул на болтающийся в кожаной поясной петле бронзовый, то ли серп, то ли большой, зловеще изогнутый нож с обратной заточкой.
- Братство не пользуется холодным железом. У нас свои методы.
- Даже не буду спрашивать, какие. – буркнул Сергей. Он не забыл жуткую расправу, учинённую сначала над подручными Порченого, а потом и над самим друидом-отступником. Правда, в тех церемониях участвовал не один Трен, а несколько его «коллег» - но не приходилось сомневаться, что лесной колдун имеет кое-что про запас в широких рукавах своего балахона.
- И правильно сделаешь. – ответил друид. – Так, когда мы отправляемся?
- Завтра, на рассвете. – сказал егерь. – А сейчас ступай в таверну, тебе найдут комнату.
Трен молча повернулся и зашагал прочь – дощатый настил заскрипел под его башмаками. «Салабон» при пулемёте, всё это время так и простоявший по стойке смирно, не отрывал от друида восторженного и слегка испуганного взгляда.
- Знаешь, Бич… - Лёха-Кочегар сплюнул за ограждение. – Я, вообще-то, человек завистливый, но тут завидовать нечему. По мне, так с такими союзниками и врагов не надо.
- Не любите вы, путейцы, друидов. – ухмыльнулся в ответ егерь. – и зря, между прочим – как говорил один достойный господин, «Каждый человек необходимо приносит пользу, будучи употреблен на своем месте».[2]
- Друидов, пожалуй, употребишь… хохотнул путеец, провожая взглядом карабкающуюся вниз по крутым ступеням фигуру Трена. – Они сами кого хочешь…
- Как-нибудь. – ответил невпопад егерь. - Ты, главное, про «Матроса Железняка» не забывай. Чтоб завтра днём, край, вечером бронепоезд стоял в укромном тупичке поблизости от Соколиной, а надёжные люди наблюдали за одним местом. За каким именно – укажу, но так, чтобы если они подадут сигнал – «Железняк» сразу бы выкатился на прямую наводку и разнёс всё вдребезги и пополам.
А что, будет что разносить? – хитро сощурился Толян.
- Даже и не сомневайся.
- Тогда сделаем. Пострелять – это мы завсегда, особливо ради хорошего дела…
[1] Имеется в виду соответствующий эпизод советского боевика «Не бойся, я с тобой».
[2] Из «Афоризмов» Козьмы Пруткова
VI
Северная Америка,
Манхэттен.
Оружейка располагалась на седьмом этаже небоскрёба – длинная, уставленная стеллажами комната с решётками на окнах и ещё одной, отгораживающей предбанник, куда только и допускались прочие члены банды. Оружейник, пятидесятилетний одноногий аргентинец с лицом, покрытым паутиной шрамов и морщин так густо, что одно трудно было отличить от другого, выдал Пако вожделенный ствол. Чуда не произошло: юноше достался, древний, напрочь убитый «Смит-Вессон» модель 5946, под девятимиллиметровый парабеллумовский патрон. Хромирование, некогда нарядное, радующее глаз владельца, давно вытерлось до голой стали; щёчки рукояти раньше были изготовлены из пластика, и их пришлось заменить самодельными, из древесины, покрытыми грубыми насечками.
- Вот, Флако, владей! – буркнул оружейник, просовывая через узкое окошко, прорезанное в решётке, пистолет, две запасные обоймы и картонную коробочку с сорока патронами. – Слабовата, конечно, пушчонка, ну, да ты пока другой не заслужил. Вот покажешь себя – подыщем что-нибудь помощнее: дробовик, Кольт 1911 или «Ругер» под магнумовские патроны…
- Я до тех пор сам добуду ствол – серьёзный, не то, что это барахло! – заявил Пако. Согласно принятому у "Гаучос" кодексу поведения, полагалось демонстрировать уверенность и хвастаться грядущими подвигами - даже в такой вот кислой ситуации. Впрочем, подумал он, подумал он, почему бы и нет? Предстоит серьёзная вылазка со стрельбой и кровью, наверняка будут убитые – так неужели ни у кого из них не найдётся пушки побольше? Вон, парни из «Гаучос» наперебой хвастаются трофейными стволами – а он чем хуже? Надо только не зевать и вовремя ухватить ценную добычу, пока её не прибрал кто-нибудь ещё. Лучше всего, конечно, убить врага лицом к лицу, на глазах у соратников, и тогда никто не посмеет поставить под сомнение его право на добычу!
От этих приятных во всех отношениях мыслей его оторвало громкий лязг. Хорхе передернул затвор полученного от оружейника обреза-коротышки двенадцатого калибра, заглянул в ствол, дунул – и выругался. Оружие было, мало того, что крайне неудобным в обращении, но ещё и изрядно изношенным: механика разболтана, ствол-мортирка, сделанный из обрезка водопроводной трубы, весь в пятнах ржавчины, мушки и прицельной прорези нет вовсе.
- Что, не нравится? – осведомился аргентинец. – А зря, штучка мощная. Только запомни: когда будешь стрелять, целься во что-нибудь твёрдое, в стену, скажем, или в какой-нибудь шкаф. А то эта муррда[1], если угодит в мягкое - в тело, скажем, - может и не разбиться. Зря только выстрел изведёшь, а они и так-то считанные…
И выставил на стол брезентовую сумку с боекомплектом, полудюжиной бутылок толстого стекла, которые на Манхэттене повсеместно использовали в качестве зажигательных «коктейлей Молотова». Бутылки эти были заполнены кустарным напалмом - умельцы в лабораториях «Гаучос» бодяжили его из горючего растительного масла и спирта. Перед выстрелом следовало поджечь засунутый в горлышко фитиль из тряпки или пакли, и тогда при попадании в цель, бутылки разбивались, разбрызгивая стеклянные осколки и липкую горючую смесь. Кроме «зажигательных бомб» в боекомплект входило десяток холостых патронов двенадцатого калибра в картонных гильзах – во избежание путаницы они были помечены жёлтой полосой и помещались в патронташе, примотанном к ремню сумки.
- Ежели припрёт, можешь из него и картечным патроном пальнуть. – пояснил оружейник. – Разброс, правда, великоват, разве что в упор…
Хорхе с кислой миной и сгрёб со стола глухо звякнувшую сумку. Пако догадывался, что напарнику вовсе не улыбается бегать под вражеским огнём с огнеопасным грузом на боку: одна пуля – да что там, одно неловкое падение, - и владелец «огнемёта» сам превратится в вопящий, катающийся по бетону костёр. Нет уж, на месте Хорхе Пако постарался бы поскорее избавиться от сомнеительного образчика тяжёлого вооружения, а что наврать оружейнику по поводу утраты ценного имущества, можно придумать и потом. В конце концов, необязательно его выбрасывать - можно припрятать в укромном месте, а на обратном пути прихватить с собой…
- Да ты не кривись, не кривись, хомбре! – понимающе ухмыльнулся оружейник. - Знаю, о чём ты думаешь, и мой тебе
