туч чёрного плотоядного гнуса и выводков кровососущих мотыльков палли-палли, регулярно взимавших с рабочих команд дань мертвецами и искалеченными. Единственным средством против этой напасти был открытый огонь – фальшфейеры или факела из пропитанных маслом тряпок, которыми оснащались надсмотрщики.
Случались потери и от гигантских росянок, плотоядных цветов, прячущихся в зарослях шипастых лиан и поражающих неосторожного усиками-стрекалами с нейротокиснами – после чего ползучие корни росянки оплетали обездвиженную, но ещё живую жертву и высасывали из него все соки. Кроме того, постоянно приходилось быть начеку, чтобы не вляпаться в заросли ипритника. Его длинные чёрно-зелёные плети были почти неразличимы среди стеблей шипастых лиан - но стоило только потревожить пупырчатые полупрозрачные наросты на стеблях, как те лопались, разбрызгивая на несколько футов вокруг едкий сок. Сок этот, попадая на незащищённую кожу, вызывал, подобно боевому газу иприту, сильнейший и почти мгновенный нарывной эффект; глаза же он попросту выжигал, не оставляя пострадавшему ни единого шанса. В случае же попадания на одежду, сок аспидника впитывался в ткань и сохранял своё вредоносное действие в течение одного-двух часов, до полного высыхания. Но даже после этого прикосновение к пятнам, особенно мокрыми или потными руками было чревато серьёзными неприятностями – тем же нарывами, гнойной сыпью и ожогами, напоминающими кислотные.
Пако как-то видел раба, вляпавшегося в особенно густые заросли аспидника. Кожа его сплошь покрылась отвратительными нарывами, истекавшими кровью, гноем и смрадными выделениями, так что надсмотрщику пришлось поскорее прикончить беднягу, чтобы избавить от невыносимых мучений.
Сильнее, чем сборщики масла от зловредной флоры и фауны, заполонившей Манхэттен, страдали разве что «дворники» - бригады рабов, занятые расчисткой улиц. Делать это было необходимо, причём достаточно регулярно, расчищая путь для колёсного транспорта – передвигаться по поверхности на своих двоих «Гаучос» не любили. Основные улицы, пересекавшие контролируемый бандами сектор, такие, как Второй Авеню, Пятьдесят Седьмая Стрит и проезды, примыкающие к мосту Куинсборо, постоянно объезжали патрули на самопальных броневиках, и редкий день обходился без того, чтобы они вступали в перестрелку с очередным противником, решившим покуситься на владения банды.
Сегодня им предстояла серьёзная вылазка, в которой собирались принять участие не меньше трёх десятков бойцов. Для этого хефе выделил шесть боевых единиц включая заблиндированный железом и мешками с песком школьный автобус. Кроме того, ударной группе был придана главная боевая сила «Гаучос» - бронированный тяжёлый грейдер, вооружённый крупнокалиберным пулемётом «Браунинг» во вращающейся башенке на крыше кабины. Огромный ржавый отвал этого монстра способен был проломить любую баррикаду - хефе, планируя операцию, собирался с его помощью вломиться на первый этаж торгового центра, где засели негры. Шквальный огонь крупняка должен подавить огневые точки, прикрывающие просторный вестибюль, после чего настанет очередь штурмовых отрядов, которым и предстоит зачистить здание – шаг за шагом, лестницу за лестницей, этаж за этажом.
В предвкушении рискованного дела бойцы шутили, обменивались подколками, лязгали затворами. Кое-кто острил лезвия своих мачете и проверял, хорошо ли держатся на ремнях нагрудники из толстой кожи и листового железа Кустарные доспехи дополняли шлемы для американского футбола с толстыми защитными решётками и самодельные налокотники с наплечниками – без рукопашной схватки сегодня не обойтись. И пусть, подумал Пако, поправляя на голове старый мотоциклетный шлем с криво приклёпанным решётчатым «забралом» - лишь бы не пришлось иметь дело с зомби. Он не испытывал иллюзий - такой противник в ближнем бою ему не по зубам. Как, впрочем, утешил себя юноша, не по зубам они и прочим бойцам из «Гаучос», как бы те не хвастались и не хорохорились, размахивая своими мачете. Не дело живых меряться силами с неупокоенными мертвецами – это круто смотрится в боевиках и видеоиграх, а вот в жизни всегда заканчивается очень-очень грустно.
***
Машина со скрипом затормозила, едва не ткнувшись шипастым бампером в корму ползущего впереди бронеавтобуса. Пако, который сидел на крыше, держась за защитные решётки, мотнуло так, что он едва не кувырнулся головой вперёд под колёса, на потрескавшийся, затянутый чёрным мхом асфальт. Головной броневик колонны – обвешанный листами котельного железа и многослойной проволочной сеткой «Понтиак» GTO, увидевший свет в Детройте, в далёком 1971-м году - приветственно заквакал клаксоном. Пако привстал, вытянув шею – на перекрёстке дожидалась группа из дюжины фигур. Первую он узнал без труда, по длинной, с остроконечным глубоким капюшоном, серо-зелёной хламиде. Падре Джронимо. А вот остальные…
Скрюченные, сгорбленные, с кистями рук, покачивающимися где-то возле колен. Угольно-чёрные, без зрачков и радужек глаза. И рты – беззубые, безгубые, исходящие с каждым вздохом тонкими облачками прозрачно-чёрной дымки.
Чёрные зомби. До сих пор Пако только слышал о них – парни из «Гаучос» всегда понижали голос и оглядывались, когда разговоры заходили об этих созданиях адептов Церкви Вечного Леса. Вот и сейчас никто из бойцов ударной группы не проявлял энтузиазма по случаю их появления. Да, чёрные зомби полезны в бою и будут неплохим подспорьем в схватке с немёртвыми слугами бокоров – но при одном лишь виде таких «союзников» леденящая жуть пробирала человека до костей. Спасибо, хоть падре Джеронимо не стал сажать своих «подопечных» на броневики – сам залез в машину, а его свита потрусила следом – раскачиваясь на негнущихся, словно ходули, ногах, но ни на шаг не отставая от «Понтиака». Пако передёрнуло от отвращения, он повернулся к Хорхе. Тот, побелевший, как бумага (что выглядело довольно-таки экзотично для его тёмной, как у всякого мулата, кожи), не отрывал взгляда от подошедшего подкрепления.
- Слушай, Хорхе, парни тут шептались, будто адепты ЦВЛ не лечат тяжелораненых, которых привозят к ним, а всех, без разбора, обращают в зомби? Я-то думал, что такое заведено только у ниггеров, а тут – не тебе! Это что же, если тебя подстрелят – то станешь таким же, чёрным?
Хорхе дёрнулся и обернулся к напарнику.
- Эрэс муй фэо[3], Флако, ты что совсем ума лишился? Думай, прежде чем рот открыть, бабосо[4]!
В глазах его плескался неприкрытый страх, на лбу выступили крупные капли пота.
- Не допусти Санта-Мария Гуадалупская, услышит кто? Донесут хефе, а то и самому падре Джеронимо – ты и пёрнуть не успеешь, как сам окажешься в числе этих, и ранений никаких не понадобится!
Пако со стуком захлопнул рот и опасливо покосился на едва поспевающих за «понтиаком» зомби. Хорхе трус, конечно, но прислушаться к его словам стоит - у таких, как он, инстинкт выживания развит чрезвычайно, опасность они чуют не просто кожей, а внутренностями, печёнками. Нет уж, не нужны ему лишние неприятности. Иногда, и в самом деле, лучше помолчать…
Колонна свернула со Второй авеню на Пятьдесят Седьмую улицу, проползла
