— Скажите, ваше появление вчера в "Жемчужине" было случайным? — вкрадчиво спросил де Валлюр.
— Если вы столь глупы, что осмеливаетесь спросить, отвечаю: совершенно случайным! — резко сказала она.
— Я так и подумал, — с улыбкой кивнул маркиз. — Но я хотел уточнить.
— Можно и я уточню? — таким же медовым тоном спросила Меллиса: — Вы давно знаете своего друга?
— Эжена? Несколько лет. Он понравился вам, графиня?
— О, да. Не скрою, я хотела бы познакомиться с бравым капитаном поближе.
— Я бы не желал другу такого знакомства, — прямо заявил Валлюр, — потому ничем не смогу вам помочь.
— Жаль, очень жаль, — промурлыкала Меллиса. — Но, как знать, может быть, я смогу чем-то помочь маркизу де Соржюсу? Ведь он наверняка даже не представляет, в какую игру его могут втянуть.
— Что вы хотите этим сказать, графиня?
— Ничего. Только то, что сказала. Соржюс показался мне таким простодушным и преданным делу королевской службы…
— Да, в отличие от нас, мадемуазель, Эжен — честный человек и не признаёт лжи и коварства. Он — солдат короля. Я уважаю его позицию.
— Я тоже, — невинно раскрыв глаза, подтвердила Меллиса. — И мне не хотелось бы, чтобы… ну, прямо скажем, не слишком политически благонадёжные люди скомпрометировали этого честнейшего человека.
— Даже так?
— Именно так, маркиз.
— Простите, мадемуазель, — вежливо заметил Валлюр, хотя кожа на скулах у него побелела, — мои друзья — это мое личное дело. Хотя бы во Франции, раз уж вас так беспокоят соседние страны.
— Что вы, что вы, никто не может указывать вам, дорогой маркиз, — примирительно заговорила Меллиса, и Валлюр настороженно поднял голову, узнав в ее голосе интонацию Лоранс, ее серебряные нотки. — Но вдруг ваши личные дела могут заинтересовать и меня? А через меня и других… Монсеньора, к примеру.
— Не люблю угроз, — подойдя, тихо заметил Валлюр, и взял Меллису за локоть. — Прошу к столу, мадемуазель, мы слегка увлеклись беседой.
Меллиса встала и чуть не закричала, когда железный капкан на ее локте сильно сомкнулся, только что не щёлкнул.
— Вспомните Фонтенбло, — сквозь зубы процедил де Валлюр. — Теперь я вас предупреждаю: не вздумайте мне мешать!
Меллиса молча села за стол; Валлюр сел напротив.
После довольно долгой паузы, Меллиса спросила:
— Вы для того, чтобы сказать это и пригласили меня?
— В общем, да, — беззаботно ответил Валлюр своим обычным голосом. — Угощайтесь, мадемуазель.
— Больше спасибо, маркиз.
Пока завтракали, эти двое казались лучшими друзьями. Их интерес к освежающим напиткам и роскошным, но лёгким блюдам был куда больше интереса к политике. Но, взяв сочное яблоко на десерт, Меллиса кокетливо сказала, что ценит дружеское участие маркиза, однако…
— Не могу ничего заранее обещать вам. На войне, как на войне, сами знаете.
Допив вино, Валлюр с грустью посмотрел на нее:
— Мне жаль вас, Меллиса. И всё-таки не могу понять, что заставило вас стать комнатной собачкой Лоранс и хорошенькой умной пешкой в игре Монсеньора?
Нищета?
Как я понял, вам знаком вкус этого блюда, но неужели настолько, чтобы пойти на всё? Вы не кажетесь мне такой уж уступчивой, Меллиса. Я прав? — он пристально смотрел ей в глаза, рассчитывая прочесть даже тот ответ, который она хотела бы скрыть.
— Прекрасно, причина в другом…
Честолюбие?
Честолюбцы не упускают добычу, которую могут загрызть, а вы это делали не однажды. Или вас так радует власть над жизнью и смертью других? Не заметил. Какой странный случай привёл вас на эту стезю?
— А вас? — жёстко спросила Меллиса, не отводя взгляда.
— Меня? Меня — бедность. И, наверное, молодость.
— Но у вас, вероятно, был выбор?
— Конечно. Он есть у каждого, и у вас был, — уверенно согласился маркиз, не собираясь оправдываться. — Только выбор был не блестящий, как я понимаю?
Меллисе не хотелось рассказывать Валлюру о своей жизни. Она только сказала, что прежде у нее было всё, что устраивало ее. Но в критический момент у нее не нашлось могущественных друзей, кроме Лоранс. Потому вот так всё получилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Они встали из-за стола, и Меллиса опять устроилась в кресле. Валлюр стоял рядом, облокотившись о резную высокую спинку.
Склонив голову набок, Меллиса посмотрела на него снизу вверх.
— Я могу вас понять, маркиз. Но отчего вы не приняли покровительство Монсеньора? Ведь вы признаёте его таланты в политике?
— Признаю.
— В таком случае, вы просчитались.
— Не думаю. Мне просто не повезло.
Меллиса дёрнула плечом, выражая непонимание — Всё-таки, вы — француз!
31(3)
Валлюр усмехнулся:
— Но делать выбор мне-то пришлось не во Франции, а в одном из германских княжеств. И Ришелье не был еще кардиналом, не то что Великим кардиналом и главой королевского совета.
— Это в каком же году?
— В двадцать втором. Как раз накануне великих событий в жизни вашего Монсеньора*.
— И где именно в Германии?
— Вам так нужно знать точное место?
— Хотелось бы понять о вашей жизни возможно больше, — любезно сказала Меллиса, но интерес ее был совершенно искренним. Она сравнивала историю Валлюра со своей собственной. — Где происходил ваш выбор, маркиз?
— В долговой тюрьме. Студенческая жизнь как-то не располагает к осмотрительности вообще, с кредиторами, с полицией…
— Разве вы не могли просить помощи у родных?
— У отца, вы хотите сказать? Не смейтесь. Валлюры разорены на протяжении не менее трёх поколений. Не я же один довёл наш род до столь глубокой долговой ямы!
— Однако вы верный наследник семейных традиций!
— Что делать. Nobless oblige*.
— Я поняла, — кивнула Меллиса. — Что дальше?
— Мне предложили помочь в одном деле, оно касалось профессора из университета в том городе, где я учился. Старик кому-то мешал. А я был любимый ученик. Непутёвый, конечно, и вполне подходящий для этой игры. Мне предлагали это очень влиятельные люди, и были они весьма настойчивы и красноречивы. Да и грозил профессору не костёр, не тюрьма… Громкий скандал, потеря места в университете, не более. Отказываться было крайне глупо.
Меллиса снова посмотрела вверх, на его лицо. Валлюр наклонился, перегнувшись через спинку кресла. Их глаза были близко.
— Вы согласились?
Его губы дрогнули в иронической усмешке:
— Нет…
— И что было потом?
Он выпрямился, отдаляясь.
— Ничего. Профессора выжили без меня, притом, очень скоро. Он после скандала потерял кафедру, уехал в другой город. По-моему, здравствует.
— А вы?
— Я, соответственно, остался. Со временем поумнел немного, и когда мне предложили другой вариант, менее личный, согласился.
— И сколько времени вам понадобилось, чтобы "поумнеть"? — почти шёпотом спросила Меллиса, глядя перед собой. — Полгода? Месяц?
— Немногим более недели, — усмехнулся маркиз. — Я, всё-таки, более сообразительный, чем вам кажется. И довольно скоро понял, что упрямство не самая сильная моя черта. В отличие от вас, мадемуазель!
Меллиса почувствовала скрытую горечь в его словах за лёгким ироничным тоном. И, не удержавшись (она сама удивилась), тихо сказала:
— Мне хватило трёх дней.
Валлюр положил руку ей на плечо.
— Можете быть спокойны, я вам не верю. Но это, в общем, неважно. Мне интересно, отчего вдруг я вам всё это рассказываю?
— Потому что я вас спросила об этом.
— Может быть, я снова покажусь вам неучтивым, но если меня спрашивают о чём-то, это еще не основание, мадемуазель, чтобы я действительно отвечал на вопрос, — возразил маркиз. — Почему мне легко говорить с вами?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Наверное, потому, — нахмурилась Меллиса, — что мы с вами близкие люди — враги.
— Да, пожалуй.
— А вы не хотите, маркиз…
— Перейти на вашу сторону, под крыло алой мантии Ришелье? Вы меня уже спрашивали об этом, Меллиса. Нет, не хочу.
